Диляра вглядывается в моё лицо. Нервно усмехаюсь.
— Сегодня в зале… я наблюдал за одной девушкой. За её спаррингом. Она очень крутой боец, и мне показалось, что пылает к своему сопернику. Взаимно.
Её щеки горят…
— Это была точно не моя женщина, — сглатываю ком в горле.
Потому что отпущу, да. Если её чувства там — отпущу.
— Но я знаю и другую. Она ранимая. Она тонкая. Она доверчивая. Восхитительно изящная. Она когда-то смотрела на меня восторженным взглядом. И я пропал… А еще у неё какая-то беда, и она скрывает её от меня. Я люблю её. Я хочу, чтобы она стала моей женой. И между нами больше не осталось никаких барьеров.
Достаю кольцо…
Растерянно хлопает своими ресницами.
— Если я не ошибся… и эта девушка реальна… пусть скажет мне «да». И она будет под моей защитой как часть моей семьи.
Молчит.
— Скажи что-нибудь. Потому что я уже всё сказал.
Её губы снова вздрагивают. Ни звука!
— Говори, — требую я.
Кладу её ладонь на моё ломящееся из груди сердце. Тонкие живые пальчики сжимают меня, прислушиваясь к хаотичному биению.
— Не так давно… — решается она, поднимая взгляд, — я наблюдала за одним мужчиной… Он вытащил меня из озверевшей толпы, рискуя собой. Тогда… он был непростым, требовательным, строгим… но очень отзывчивым, внимательным и справедливым… И я смотрела на него восторженно, да. Потому что такие мужчины прежде мне не встречались. А потом… — кусает она обиженно губу. — Он показал мне, как профессионально умеет играть мерзавца. И я запуталась… Я не уверена, что он играл. И что не играет сейчас.
Блять… Сердце сейчас выплюну, мне бы водички! Облизываю пересохшие губы.
— Он… не всегда идеален, — признаю я. — Вернее, неидеален практически никогда. Но у него есть оправдание. Он искренне хочет помочь. Но методы у него иногда…
— Страшные.
— Прости… Это служебная деформация. Я разучился чувствовать границы. Но твои я обещаю защищать.
— Я… — перебивает она. — Я бы без оглядки пошла за ним, тем, кто обнимал меня тогда, в толпе, закрывая своим телом. И если предложение мне делает он, я согласна. Но… боюсь… нет способа развеять мои сомнения по поводу глубины Вашей служебной деформации, Виктор. О Вас говорят — Вы женаты на работе, и всё приносите в жертву на её алтарь. И больше ничего святого для Вас нет. Это меня ужасает…
— Врут. Есть.
Машина тормозит у дома Варвары и Андрея. Поднимаю её кисть предательски подрагивающими пальцами, надеваю кольцо.
— Я познакомлю тебя с семьёй как свою невесту… Семья — святое.
Меня передёргивает от того, что я не могу пробить между нами стекло. И я, психуя, дёргаю верхние пуговицы рубашки, вдыхая глубже несколько раз. Тяну её к себе. Закрыв глаза, касаюсь губ, растворяясь в своём сердцебиении.
— Ответь мне, пожалуйста.
Руки вдруг скользят на мою шею, и она вжимается в меня, утыкаясь носом куда-то за ухо. Мои пальцы скользят по её волосам, спине… Стекло исчезло. Меня топит теплом. И в этом хочется тонуть и растворяться.
— Виктор… а если твоя семья окажется вне закона?… На чьей стороне будешь ты?
— На стороне… справедливости, как её понимаю я.
Пожертвую буквой закона, сохранив его смысл.
Телефон в моём нагрудном кармане звонит. Она вздрагивает и отстраняется. Отвечаю на вызов.
— Зольников.
— Товарищ полковник, распоряжение по допросу будут?
— По обожжённому? Как его состояние?
— Состояние стабильное. На контакт не идёт. Врачи дали добро на химию.
— Пусть готовят. Допрос в моём присутствии. Завтра в семь. Потом в камеру, и дальше, согласно протоколу, полная изоляция до конца оперативной работы.
— Понял, товарищ полковник.
Скидываю вызов.
— Пойдём…
Глава 39
Чужие
Иван
Прижимая к себе малого, выхожу. Варвара передаёт второго на руки Андрюхе, и мы с ним стоим немного в стороне от происходящего.
Ничего не понимаю, не слышу… Как контуженный. В ушах звенит, колени мягкие. Подпираю плечом косяк.
Не смотрит даже на меня…
Невеста?… Невеста?!
— Что-то я не понял… — хмуро переводит взгляд с Диляры на меня Андрей. — Брат?…
Тяжело сглатываю и отворачиваюсь, понимая, что не могу держать лицо. Зажмуриваюсь.
— Она?? — шепчет Андрюха.
Киваю.
— Пиздец…
— Иди за стол, Ванечка, — забирает у меня с рук Илюху Варвара. Её широкая улыбка замирает. Она тревожно считывает с нас с Андрюхой эмоции.
В гостиной начинает расти напряжение. Усадив пацанов в манеж, Варвара выходит.
— Вань?
— Не голодный я, — сжимаю челюсти.
Дядька, ощущая захватывающий всех коллапс, обнимает Диляру, словно пытаясь укрыть её от всех. Она нервно держится за его предплечье. Нервно и доверчиво. Он поглаживает её пальцы… На безымянном новое кольцо…
В моих глазах темнеет. Что он делает? Зачем???
Мне хочется снести ему челюсть!
И проорать ей в лицо, что так нельзя! Нельзя так с живыми людьми! Зачем ты пришла в мою семью в этом статусе?!
Мы встречаемся с ней взглядами. Её — виноватый…
— Диляра… — хмурится бабушка. — Имя у тебя редкое.
Андрюха впечатывает мне в ладонь пачку сигарет и идёт к столу. Серёга тоже завис, по очереди разглядывая то полкана, то Диляру, то меня.
Дядька наконец-то убирает от Диляры руки, оставляя её с бабушкой.
— Иван…
Сжимаю кулаки. Пытаюсь тормозить свою съезжающую крышу. Перестаю его чувствовать родным. Чужие!! Моё лицо вздрагивает ненавистью.
— Иван, — ещё раз повторяет он. — Пойдём, покурим.
Пульс оглушающе стучит в уши. Достаю сигарету, вставляю в губы и молча обхожу его, отправляясь на лоджию.
Щелчок зажигалки… Вдох… Слышу, как прикрывает за нами дверь.
Разворачиваюсь, смотрю через стекло в квартиру, не сводя глаз с Яры… Улыбка у неё совсем чужая и вынужденная.
— Иван, последний раз спрошу: ты хочешь мне что-то сказать?
— Неа…
— А я хочу.
— Говори.
— Я люблю её. Не обессудь. Возможность не допустить это у тебя была. А теперь… Не надо так на мою женщину смотреть. На мою будущую жену.
Меня окатывает волной адреналина. Рывком разворачиваюсь, сгребаю его рубаху на груди и дёргаю на себя.
— Остынь! — рявкает он, показательно толкая меня кулаком в челюсть.
Братья, вылетев на балкон, растаскивают нас. Сергей за локти дёргает меня назад.
— Мужики… — встаёт между нами Андрей. — Вы что творите?!
— Всё нормально, — прищуривается дядька. — Погорячился Иван, да? Дайте нам поговорить!
Дёргаюсь, освобождая руки из хватки брата. Отворачиваюсь снова к окну, ловя шокированный взгляд застывшей Диляры. Больше не вижу ничего…
Братья выходят.
— Ты спал с ней.
Молчу.
— Она говорит — нет. Но так можно только за свою агонизировать. Почему не сказал? Идиот… — с чувством.
— Я с Ярой хочу поговорить, — разворачиваюсь.
Трясущимися руками достаёт из пачки сигарету.
— Если бы она хотела поговорить с тобой — поговорила бы.
— Она же твоя рабыня. Спрашиваю у хозяина!
— Чего несёшь?!
Вставляет сигарету в побелевшее губы. Глубокая затяжка.
— Иван…
— М?
— Почему не сказал?
— Я только с ней буду говорить, — отрицательно качаю головой.
Вылетаю в балкона.
— Яра! — рявкаю я, снова теряя тормоза. — Выйдем на пару минут. Есть разговор.
Не оглядываясь, ухожу к входной двери. Врубаю в прихожей свет. Она вплывает следом за мной в своём длинном платье.
Чужая…
Испуганная…
Расстроенная…
— Что ты делаешь?! — срывается мой голос на хрип.
Сжимаю её лицо ладонями, впечатывая в стену.
— Что ты делаешь??? — рвусь я на части.
Зажмуриваясь, утыкаюсь своим лбом в её.
— Я так тебя люблю… Я всё сделаю для тебя… сам… Пожалуйста!! — надрывно умоляю её.
Меня трясёт от понимания, что это всё бесполезно. Но я всё равно отчаянно обещаю ей:
