что был нам нужен. Одна часть меня облегченно вздыхает: после сегодняшних Таниных слов я не уверена, насколько спокойно ее брат отреагирует на нынешнюю ситуацию. Другая, однако, готова паниковать: если Таня попросила вызвонить Артема, значит, в такси с незнакомым ей водителем она не сядет. Просто не сможет.
Я не знаю, кому звонить.
Снова и снова я набираю номер Артема: безуспешно. Быть может, как и боялась Таня, буквально час назад пересказавшая мне подробности их недавней ссоры, он уже на пути в родной город. Тот самый, где, избегая ворошить кошмарное прошлое, не появлялся ни один член их семьи за последние шесть лет.
Тактика, как оказывается, едва ли верная: я смотрю на Таню и не представляю, как привести ее в чувство и вернуть в окружающий мир, не устранив для начала триггер в лице двух не совсем трезвых мужчин.
Все еще сомневаюсь, что они представляют для нас реальную опасность, однако вежливой и рациональной речью про симптоматику ПТСР никто из них точно не проникнется. Впрочем, даже если столь невероятное чудо случится, Таню все еще нужно отвезти домой. И не в такси.
Прекратив бессмысленные попытки дозвониться до Артема, я взволнованно перебираю список номеров в телефонной книге. Альтернативы, мягко говоря, не радуют количеством.
Обычно комфортное одиночество ввергает меня в уязвимое, почти беспомощное отчаяние в настоящем; отсутствие опорной стены за спиной ощущается как падение в пропасть. Мне не на кого рассчитывать в трудную минуту, кроме Тани, моего единственного близкого человека. Сейчас, когда она сама нуждается в поддержке, я впервые за многие годы ненавижу свое одиночество.
Родителей не стало прежде, чем я научилась ждать от них помощи, а воспитавшая нас с братом бабушка изначально была слишком стара, чтобы всерьез видеть в ее фигуре источник защиты. Младший брат живет за пару тысяч километров отсюда и вспоминает обо мне исключительно в дни праздников, да в минуты корыстной заинтересованности.
Давным-давно привыкнув рассчитывать только на себя, я признаю, что сегодня не отказалась бы от помощи, но где ее искать?
На контакт своего все еще мужа я нажимаю раньше, чем успеваю вспомнить о нашем взаимном молчании длиною в месяц. Таня важнее моего напрочь разбитого сердца. Кому звонить, если Антон не возьмет трубку или окажется за пределами города, я стараюсь не думать.
– Вера? – Он отвечает на третьем гудке, и искреннее удивление напополам с… ожиданием в его голосе отпечатываются на краю сознания обжигающим клеймом.
– Антон. – Звуки родного имени даются тяжело. – Привет. Ты сейчас дома?
На том конце телефонной линии тишина ощутимо резонирует недоумением. К счастью, недольше двух ударов сердца.
– Да.
Я шумно выдыхаю, не скрывая облегчения, и отступаю от нашего столика на пару метров, продолжая следить за подругой и начинающими терять терпение мужчинами. Музыка играет громче от композиции к композиции, так что разобрать, о чем они сейчас разговаривают с вжавшейся в спинку стула Таней, не получается совершенно.
– Ты не мог бы кое-куда приехать? – спрашиваю я быстро. – Мне… нужна твоя помощь.
– Что случилось? – Даже не имея возможности видеть Антона, я чувствую, как он мигом напряженно подбирается, готовясь к любой ситуации. – Куда ехать?
– Секунду. – Пока я вспоминаю точный адрес, Антон успевает услышать грохочущую в зале музыку и сложить два и два.
– Ты в клубе? – Кажется, мне удалось его шокировать, если не напугать. – Говори адрес.
– Это бар, – спешу я сообщить и заодно проговариваю наше с Таней местоположение. – Все нормально. Почти.
– Что значит «почти»? – Антон злится.
На заднем фоне раздает хлопок закрываемой входной двери, звенит связка ключей.
– Со мной Таня. Моя подруга. Ее нужно отвезти домой.
– Она что, напилась? – В новом вопросе Антона столько пренебрежения, что я с трудом отказываю мгновенному порыву сбросить звонок и обойтись собственными силами.
– А что, если и так? – выпаливаю я тем не менее. – Не приедешь?
– Не говори ерунды.
– Тогда и ты не говори о том, чего не знаешь, – произношу я спокойно. – Я бы не стала звонить, если бы могла вызвать такси.
– Даже так? – интересуется Антон серьезным тоном.
Кажется, заданный вопрос с двойным дном, мне неведомым.
– Даже так, – соглашаюсь я, чувствуя легкую горечь на языке.
– Буду через пятнадцать минут, – говорит он, оставляя мою последнюю фразу без комментариев. – Если что, звони. Сразу.
– Хорошо, – отвечаю я и искренне добавляю: – Спасибо.
Антон молча отключается.
Заблокировав телефон, я делаю пару медленных и глубоких вдохов. Напряжение отпускает мышцы, и расслабившееся тело начинает едва ощутимо потряхивать от растекающейся изнутри слабости.
Приложив ко лбу прохладную ладонь, я возвращаюсь в реальность: в шум и духоту бара. Взгляд быстро фиксируется на Тане, продолжающей неподвижно сидеть за нашим столиком в компании все тех же мужчин. Правда уже заметно растерявших былой энтузиазм, если я правильно считываю выражения их помрачневших за последние минуты лиц.
Что ж, тем проще, надеюсь, будет попрощаться с ними без скандала и дополнительных уговоров: даже с расстояния пары метров Таня кажется мне чересчур бледной и отрешенной.
Я возвращаюсь к столу, и мужчины тут же обращают свое внимание на меня: в чуть сузившихся глазах отражаются ленивый интерес и идущий прямо сейчас в уме расчет; наверняка, гадают, каковы шансы заполучить в пользование хотя бы мою персону. Встав у Тани за спиной, я ободряюще касаюсь ее плеча и сообщаю сразу всем:
– Нам пора ехать.
– Куда ж ты так торопишься? – вскидывается тот, что постарше, и проходится по мне поблескивающими в полумраке бара глазами, с намеком задержавшись на узком, но глубоком вырезе декольте. – Что тебе заказать?
Подавив очередное желание объяснить, чем плоха столь неприкрытая навязчивость, я лишь с холодной улыбкой замечаю:
– Ничего. Меня муж ждет. – Я демонстративно протягиваю вперед правую руку с обручальным кольцом на пальце, мысленно радуясь собственной нерешительности: духу не хватило снять символ брака до получения свидетельства о разводе.
– Жаль, – замечает мой несостоявшийся ухажер, но печаль его, конечно, наносная. – А подруга твоя совсем молчаливая. Всегда она такая?
– Тяжелое расставание с парнем, – вру я, только бы отделаться от совершенно неинтересной мне беседы. – Ей не до мужчин.
– Вот как, – протягивает второй с откровенным разочарованием, пока его друг лишь кивает, принимая сказанное мной, и слабо усмехается. – Понятно.
Замкнувшаяся в себе Таня в разговоре не участвует, но, к счастью, хотя бы реагирует на мои прикосновения и взгляды.
– Пойдем, – я осторожно подталкиваю Таню в спину и снимаю со стула сумочку. – Антон уже приехал. До свидания, – бросаю я в сторону так и не покинувших наш стол мужчин, вероятно, решивших не совершать лишних телодвижений в виде возвращения на
