Раскосые зелёные глаза, как у кота, выдали его с ног до головы. Олег Измайлов ногой повернул к себе мольберт. Посмотрел на портрет мамы.
— Ты ей польстила, — прошептал он. — Не бойся, Мышонок. Сейчас посидишь в комнате, я через полчаса приду, заберу тебя.
Он не хватал меня, не пинал. Чуть тронул плечо, и я послушно пошла туда, куда он велел.
Недалеко пришлось идти. Он отвёл меня в комнату напротив. Когда вышли в коридор, снизу доносился истошный вопль Инги. От этого выступили слёзы на глазах.
Комната напротив оказалась пустой. Стояла кровать незаправленная, в шкафу ничего не было.
— Богдана, всё будет хорошо, — сказал на прощанье Олег Измайлов и ушёл, закрыв меня на замок.
Я прошла к окну и открыла его. Посмотрела вниз.
Наверное, то, что обо мне думали, как о дебилке меня защищало и спасало. Никто не ожидал от меня решительных действий. Я аккуратно вылезла в окно и зацепилась за водосточную трубу. Этот дом - крепость. Его строил какой-то фанатик средневековых замков, так что и водосточные трубы этого дома должны были выдержать пару ударов катапульты.
Спускалась по трубе вниз.
Не предполагалось, что я на такое способна. Олег придумал себе девочку-дурочку, влюблённую в него. Я по его мнению несостоятельная. Не понимала, что происходит? Послушно должна его ждать? Не буду сопротивляться?
Я должна была в полицию побежать…
Только вот проблема, папа не велел связываться с полицией. Своим заявлением я могла навредить папе, хотя, если предположить дальнейшее развитие событий, хуже уже не будет.
В главные ворота я не пошла, там дежурили мужчины. Собак убили.
Я прошла к открытой калитке, что вела на пристань. На самой пристани курили двое охранников. Я мышкой прошмыгнула в сторону и попыталась пролезть между ёлками, кустами и колючей проволокой.
Получилось, только поцарапалась, порвала штаны.
Раз папа мне не мог сказать, что делать, значит, дорога моя к Илье.
Я быстро бежала. Бег способствует возникновению новых нейронных связей в голове… О чём это я? Ненавижу свою фамилию! Я ненавижу, когда меня так называют, фамилией этого бандита, который сел на пять лет. Только пять лет сидел за убийство, пока следствие шло. Не смогли доказать. Мне так больно! Мне так страшно. Я говорила папе об этом. Говорила, что не хочу, чтобы у меня была такая плохая семья. А он: «У некоторых и этого нет». У Ильи такого не было. Что, разве плохо?!
Меня не пугало, что я останусь одна. Теперь я не одна, это точно. Меньше всего я хотела, попасть к Олегу Измайлову в рабство. Это страшный человек! Что придёт в его голову, я даже фантазировать не хотела. Беззащитным мышатам лучше не попадать в жестокие руки.
Сердце раненой птицей билось в груди. Кровь вскипала от бега. Я не чувствовала, как жгло холодом ступни голых ног.
Бежала не по центральным улицам, выбирала подворотни и парки. Оглядывалась, боясь увидеть страшную чёрную машину.
Страшно было так сильно, что казалось больно. Я хмурилась, жмурилась, распахнула глаза. Но ужас не исчезал, продолжал впиваться в кожу мелкими острыми иглами, подгоняя меня.
Выбежала из парка и рванула в сторону нашего дома, на бегу соображая, почему так шумно в очень раннее утро. Точнее ночь ещё не закончилась, часа четыре было.
Машины с сиреной пролетела мимо меня. Вначале скорая помощь, потом две пожарные машины.
У меня сердце сжалось. Такое я не перенесла бы. Что я буду делать? Если папы и Ильи не будет, куда пойду? В интернат меня не возьмут и Олег будет искать.
Я добежала до барака, там вываливали жители на улицу, спасали своё добро. Крыша была объята пламенем, горела дальняя часть общежития. Ярко на фоне чёрного неба.
— Отопление отключили, — услышала я чей-то голос.
— Специально, чтобы обогреватели включали и погорели.
— Конечно, теперь в два раза меньше квартир выдавать.
Я в панике оглядывалась по сторонам. Искала знакомых. Увидела. Не очень рада этому оказалась.
Нетрезвая Оля с нетрезвым бывшим мужем, не понимали, где очутились. Опять сошлась с Пахомкиным. Олин Паша руку на плечо её кинул и кашлял, наглотался дыма.
Я нетерпеливо оглянулась по сторонам, подпрыгнула на месте и рванула в подъезд.
Дураки какие! Выбежали, а ребёнка оставили! А если Ветер в комнате?
— Куда?! — орал мне какой-то мужчина.
Я пробежала мимо него наверх по смешным прогнувшимися ступенькам, которые мне «улыбались». Люди вниз, я наверх.
Там уже дым кругом. Вода на кухне шла. Я сняла свою кофту от костюма, осталась в белой майке. Под кран с холодной водой сунула ткань. Замотала кофту на лице. А дым глаза щипал.
— Илья! Ты здесь?!
Необязательно, что Илья был дома. Скорее всего и не было его в комнате. Но я проверила на всякий случай. Подбежала к его двери, под ковриком лежал ключ. Вот так у него всё просто. Брать там нечего было. Гитара без струн, запас в три пачки лапши быстрого приготовления. Не боялся, что кто-то войдёт.
Как я и думала, Ильи в комнате не оказалось, от чего я стала радостной. Сорвала с его кровати покрывало и побежала в комнату напротив.
Ребёнок плакал.
Дураки! Какие же они… Зачем так пить?!
Из глаз слёзы градом. Лёшенька вылез из кроватки. Комната была задымлена сильнее, чем коридор. И спасло малыша то, что он на пол лёг. А дым вверху торчал, страшными клубами ползал по высокому потолку. Искрился и трещал электрический счётчик в углу.
А потом упало что-то тяжёлое с чердака в коридор.
Балки стали падать?
Я впопыхах ребёночка на руки взяла, свою кофту ему на лицо приложила, сама дыхание задержала. Выскочила в коридор, а там меня пламенем обдало. Жарко стало. Ильюшина комната горела.
Корабль наш с любимым…
Огонь охватывал с неведомой скоростью, занавески, стулья, кровать. Горели подушки. Красный петух пожирал всё на своём пути, искорками разлетелись перья. Чёрный дым плясал и пульсировал, подбадривая пламя уничтожать…
Страх сковал.
Если бы ребёнок мертвой хваткой не вцепился в меня, я бы наверное пропала. А так пальчики мне в шею впились, сделав больно.
Я Алёшеньку в одеяло замотала и рванула назад, потому что это был единственный выход. Схватила стул и с рёвом швырнула в окно.
Ворвался в комнату свежий поток воздуха, на нём веселее стало гореть всё вокруг.
Зажмурившись, я побежала в окно. Голова странно стало работать. На выживание. Нужно было хорошо прыгнуть, потому что я могла достигнуть дерева, что росло почти впритык к общежитию. Как у окон в комнате Ильи. Не навредить ребёнку, не выронить его, и самой не упасть.
Я много тренировалась, меньше всего мне хотелось, чтобы люди вокруг узнали, что я Аспи*, их ведь видно, если приглядеться. Я не хотела. Моя мечта, чтобы мне все диагнозы сняли. Мало ли что отставала в развитии в далёком детсве. Я нормальная!
Но кого это уже интересовало. Горело покрывало. Я испугалась. Ухватилась за скользкую ветку, с трудом удержалась. Чуть не упала.
Хорошо что ноги голые, как-то более устойчиво получилось удержаться. Покрывало скинула с ребёнка и вниз с дерева поползла.
Горел барак, на его фоне мои пальцы казались тёмными и тонкими. Капали с запястья серебряные капли. Расплавились браслет и мышонок.
Я стала видеть урывками.
В ушах шелест и треск огня. Перепуганное лицо Ольги, которая обнимала Лёшеньку. Потом женщины, мужчины… Пропадал слух...
Я видела Илью.
Улыбнулась ему, он так сильно кричал, а я не слышала. Лицо его красивое ужасно искаженное горем. В глазах беснующийся огонь, как лава, вытекал со слезами. Он рвал на голове волосы и упал передо мной на колени.
Так переживал…
Зачем?
Ему дадут квартиру...
Я смотрела, как бабушка выливала на меня поток воды из ведра. И только после того, как вода прикоснулась к моему горящему телу, я ощутила адскую боль.
_______________
Аспи* - люди с синдромом Аспергера.
*****
Я почти ничего не понимала. Вспышками воспоминания. Боль, лица, ожоговое отделение. Туман. Анализы сдавала, отключалась периодически.
