Лука как застыл у стола, когда мы с Кошкиной прошли мимо него в ванную, так и остался стоять. С тревогой посмотрел на меня и выдохнул с облегчением, когда на свой немой, но понятный и без слов вопрос, увидел отрицательное движение головы. Я не настолько конченный, чтобы лезть в трусы и проверять идут у девчонки месячные или нет. Ясно же что несет ересь из-за буянящих гормонов. Правда эта ересь, хоть и вызванная гормонами, всекла так, что мою крышу прилично сдвинуло и едва не сорвало.
Я залпом выпил свое пиво и снова наполнил бокал. Открыл форточку и, закурив, бросил пачку на стол — не самое удивительное из того, что мог сделать, но Лука скосил глаза на коридор и дверь в ванную, из которой все ещё не вышла Кошка, и замер, не решаясь закурить. Крис давно бы вытрахала мне мозги за курение в квартире, но Кошка даже в таких мелочах почему-то не пыталась ущемить мои привычки. Скорее всего потому, что сама курила и понимала как иногда не хочется выходить на балкон или идти на улицу. А мне никуда не хотелось идти.
— Да кури уже, она тоже не святоша, — произнес я, выпустил пару колечек, а остатки дыма выдохнул так, чтобы стереть их или хотя бы разорвать схожесть с буквой, которая мне снилась ночью.
В две затяжки прикончил сигарету и потянулся за следующей — признаться самому себе, что все время пока губы девчонки находились в миллиметре от моих, меня выкручивало от желания их поцеловать, не хватало смелости. И то, что звенящие нервы не отпустило после первой сигареты, ударило по мозгам. С Крис было в разы проще. И мне было с ней в чем-то легче. Посрались, разбежались, помирились — как-то похрен и не цепляло. А с Кошкой выламывало до боли. Даже сейчас, я вроде как и прав, могу стоять и строить из себя оскорбленного до глубины души, но почему, блядь, как последний идиот, кошусь на коридор и хочу вернуться в ванную? Зачем? Извиниться? За что? За то, что девчонка меня оскорбила, а я ответил? Хрен ей! Хрен! И кто бы ни пытался мне сейчас сказать, что накосячил я, а не она, услышит вполне закономерное напутствие идти в пешее и весьма эротичное.
"Кошка, ну где ты?"
Я курю, уже не скрывая своего взгляда направленного в темноту коридора. Жду, когда откроется дверь в ванную и девчонка выйдет с очередной подколкой — она обязательно что-нибудь придумает и подъебет так, чтобы у меня не нашлось ответа. Только вторая сигарета выкурена, а ее все нет и нет.
"Выйди!" — с психом тяну третью и смотрю на Луку, понимающе пожимающего плечами — он тоже ни черта не понимает, но как и я не идёт проверить, что там могло задержать мою соседку так долго.
— Ден? — то ли вопрос, то ли намек сходить проверить.
Я жму плечами — сам не догоняю где и в чем мог накосячить. Прокручиваю заново весь наш не сильно длинный разговор, потом ещё раз и ещё. На пятом повторении снова ничего критичного не нахожу, только внутри становится погано. Настолько, что победа в этой перепалке теряет весь свой смысл. Словно не с равным по силе воевал, а у ребенка леденец отобрал. Ещё и глоток пива, которым попытался смыть мерзкое послевкусие, встал поперек горла — не лезет. Зная, что девчонка все ещё сидит в ванной из-за меня и скорее всего ревёт…
"Да твою ж мать! Было бы с чего слезы лить!"
Выдохнув, мотаю головой на предложение Луки сходить и посмотреть что там с Кошкой и иду сам. Текла, спрыгнув с диванчика, скачет вроде как следом, но пролетает мимо ванной и скрывается в моей комнате, а я, стукнув в дверь костяшкой, захожу внутрь и чувствую какое-то облегчение от того, что девчонка не ревёт. Сидит на краю ванной, зависнув стеклянными глазами в экране телефона, на котором виднеется край сообщения и поле для ответа, в котором набрано три слова: "Мама, я не". Дальше пустота. Будто Кошка сама не решила, что она не. Опускаюсь на корточки, вздохнув, тяну мобильный и удивляюсь тому, что отдает. Читаю сообщение от родительницы, где яда в каждом слове в сотни раз больше, чем можно представить в переписке матери и дочери.
Мама: Где ты шляешься!? За квартиру кто платить должен?
Два предложения, а девчонку выстегнуло на раз-два. Поднимаю взгляд на ее лицо, провожу тыльной стороной ладони по щеке, будто хочу убедиться, что не ревела, а сам злюсь на ее мать и себя — идиота. Пазл в голове моментально складывается, что Кошка сбежала из дома, не выдержав соседства с такой маман, вцепилась в первую подвернувшуюся квартиру за копейки — куда угодно, лишь бы не дома, — а тут я. Здрасьте, жопа вам только снилась, лопайте теперь полными ложками.
— Сбежала? — спрашиваю и стискиваю зубы, увидев кивок в ответ.
От такого простого и в то же время обречённо-доверительного движения меня выстегивает едва ли не как девчонку. Смотрю на нее, а внутри клокочет от противоречивых чувств — вроде я ей никто, как и она мне, и лезть в ее семейные разборки не имею права, а с другой стороны, если сейчас я ей не помогу, то кто поможет? Не просто так сбежала. Да, характер у девчонки не сахар, но и у меня не лучше. Только я тут в шоколаде, а она скорее всего отдала последнее, чтобы свинтить. Сама же говорила, что безработная. Ещё и готовит, чтобы не передумал и не выгнал. Сволота последняя, вот кем я буду, если не помогу!
— Деньги есть за квартплату эту перевести?
— Есть, — тихий ответ, от которого в груди свербит, а в голове…
“Блядь, от меня убудет что ли, если помогу?”
— Переводи и забей болт, — возвращаю телефон и повторяю с нажимом, когда серо-зеленые глаза поднимаются и удивленно смотрят в мои. — Переводи! Ты на чаевых бармена больше заработаешь.
— Я не бармен.
— Не свисти, — злюсь на эти никому ненужные препирательства и снова повторяю. — Переводи! Крыша над головой у тебя есть, еды полный холодильник. Что не так? — спрашиваю и тут же отвечаю до того, как она ляпнет какую-нибудь ересь. — Мы договорились, что ты готовишь, а продукты покупаю я. За аренду ты оплатила. На остальное и особенно это, — кошу взглядом на экран мобильного, — забей болт. Выгребем. Переводи деньги и пошли ужинать.
Не перевела. Скосила глаза на приоткрывшуюся дверь и снова уткнулась в свой телефон.
За моей спиной негромко фыркнула Текла, плюхнулась рядом со мной на задницу и положила к ногам девчонки свою игрушку — резиновую курицу. Подтолкнула ее носом к Кошке и завиляла хвостом, шкрябнув лапой по ноге Гели.
— Вот и Текла говорит, чтобы ты не парилась, — улыбнулся я. Снова потянулся к щеке Кошки и провел по ней большим пальцем, спускаясь к уголку губ. — Улыбнись, Кошка, не расстраивай Текилу. Переведи деньги, пусть подавится. Завтра на смене отобьем, обещаю.
Несколько секунд она смотрела на меня, будто не могла или боялась поверить в то, что я сказал, а потом запорхала пальцем по экрану. Лишь на подтверждении перевода зависла.
— Твою мать, Геля! — негромко выругался я, отбирая телефон и нажимая на иконку. — Все. Проблема решена, пошли ужинать. Текла, бери свою курятину и дуй на кухню.
Вильнув хвостом, собака сцапала игрушку и бодро поскакала в указанном направлении, а я вернул Кошке телефон, пальцами коснулся уголков ее губ и подмигнул:
— Улыбнись или я позову Бабайку.
Секунда, вторая, третья. Да! Робкая улыбка все же появилась и стала немного шире, когда я легонько щелкнул девчонку по носу и зловеще-пугающим тоном протянул:
— У-у-у! Кто боится темноту и Бабайку?
— Дурак! — прыснула Кошка и пихнула меня в плечо.
И почему я кивнул? Почему заулыбался и зачем провел подушечкой пальца по улыбающимся губам? Наверное, потому что все же дурак. Дурак, которому до жути хотелось прикоснуться к ним снова. К ней хотелось прикоснуться. И еще поцеловать. Неторопливо попробовать ее губы, запустив пальцы в волосы на затылке, чтобы не смогла отстраниться, а потом зацеловать до последней капли кислорода в легких.
“Твою мать, Ден! О чем ты думаешь?”
23. Проблемы и их решение.
POV. Денис.
Я кое-как разлепил один глаз и тут же закрыл его обратно, застонав от боли. Башка в прямом смысле слова взорвалась от резанувшего по зрачку света и явно не собиралась склеиваться обратно. Попытался сдвинуть руку, чтобы нащупать вторую подушку и накрыть ей лицо, и не понял, что ее держит. Тело будто отказывалось меня слушаться и даже на простейшее движение шарахнуло по нервам болючим предупреждением:
