— Лежи и не рыпайся.
Лежу. Не рыпаюсь. И мысленно мечтаю сдохнуть. К треску в голове добавился адовый сушняк, к нему через несколько минут плюсанулась пульсация в затекших руках и ногах, а еще спустя какое-то время что-то уперлось мне в грудь и упало на нее с нечеловеческим хрипом, в котором больше угадал, чем услышал слово “мама”. Где я? Кто я? Что я?
В памяти зияющая дыра размером с вселенную, и единственное воспоминание, которое смог выскрести — мы втроем сидим на полу перед телевизором, смотрим американский футбол, ржем и хлещем текилу за очередной фол и потасовку. Кошка стопку, мы с Лукой две. Чет вроде чтобы по справедливости и чтобы не накидаться раньше времени. Что было до и что было после — не помню. Снова пробую разлепить глаза и пошевелиться, но то ли я вчера набухался до того, что забыл как это делать, то ли меня спеленали по рукам и ногам и бросили связанным на диван.
— Мама, — раздалось болезненное шипение в ответ на мои попытки вернуть себе свое тело.
Перед глазами поднялось какое-то расплывчатое пятно, пригрозило мне, что оно больше со мной не пьет, и рухнуло обратно, застонав от удара о мою грудь. Правда и я застонал, составляя компанию, а через мгновение дуэт превратился в трио.
— Ден, я тебя ненавижу, — прохрипело справа, а сверху угукнуло и добавило:
— Лукашик, я с тобой полностью согласна.
— Заглохните оба, — сморщился я. — Башка и так трещит.
— Кошка, пни это хамло.
— Не могу.
— Чего так?
— Хреново мне, Лукашик.
— Как я тебя понимаю, Гель, — Люк едва ощутимо ткнул костяшками мое плечо, потратив на это последние силы, и тяжело вздохнул. — Хотя бы укуси эту сволочь.
— Сейчас попробую.
Сверху что-то зашевелилось, шеи коснулись сухие губы, и до меня только сейчас дошло почему не мог пошевелиться и кто на мне лежит.
— Кошка, даже не рискуй, — прохрипел я, не в силах сделать ничего больше.
— Заглохни, садист, — обожгло мое ухо, а после в шею снова ткнулись губы. — Лукашик, я укусила, а ему пофиг, — пожаловалась девчонка.
— Кусай сильнее.
— Сейчас, — новый "укус" и сокрушенное. — Все. Я больше не могу. Кто-нибудь дайте водички.
— И мне, — прохрипел я. Поднял освободившуюся руку и попросил, — Бармен, счет, пожалуйста.
Шуточку оценили. Сперва захрюкала Кошка, следом гоготнул Лука, а я прикрыл глаза, проваливаясь в обострившееся и крайне приятное ощущение от улыбающихся в шею губ.
С похмелья вообще не хотелось спорить и даже что-то говорить. Каждый лишний звук рвал всем троим головы, поэтому мутные джентльмены уступили право не менее мутной даме посетить туалет и ванную первой. Сами поползли по стеночке на кухню, где к всеобщей радости нашли на нижней полке холодильника три полторашки минералки. Свою мы с Лукой вылакали и даже немного ожили. Третью, оставленную Кошке, решили не открывать, справедливо решив, что раз бухали на равных, то и с похмельем выгребать без ущемления по половому признаку.
— Пиздец мы вчера дали, — просипел Лука, обводя взглядом ряд пустых полторашек.
— Еще бы вспомнить кому, — шутканул я и зашипел от болезненного взрыва в голове на смех друга.
Поставил вариться кофе и приложил к пульсирующим вискам смоченное холодной водой полотенце. Второе протянул Луке и поддержал его блаженное мычание, стараясь не думать, чтобы мозг хоть немного оклемался перед тем, как начнет восстанавливать утраченные воспоминания. Правда мне особо и не думалось. В башке медленно крутилось как меня “кусала” Кошка, и это воспоминание, зациклившись, действовало похлеще любых таблеток. Минут пять спустя, я уже потянулся за сигаретами и смог сделать глоток крепкого кофе.
— Терминатор херов, — прокомментировал мое воскрешение Люк, дополз до раковины прополоскать полотенце и снова застонал от блаженства.
— Это скил, детка, — ухмыльнулся я.
— Это называется профессиональным свинством, Ден, — выудив сигарету, Лука посмотрел на меня и помотал головой. — Бухали поровну, а отходняки у меня одного.
— Пошел ты.
— Сам иди.
— Сволота.
— Слабак.
— "Анальгин" лучше дай.
— Сейчас я тебе средство получше намешаю.
"Включатель" придумали задолго до меня, но я его малость переработал. Поэтому получившееся зелье очень хреново выглядело по цвету. Что-то больше похожее на варево из использованных подгузников в перемешку с ошметками непонятного происхождения. Только эта мешанина очень эффективно прочищала мозги и снимала похмельный синдром. В баре такое подавать я бы не рискнул — клиенты воротили нос от одного только вида “Включателя” и предпочитали похмеляться пивом, — но Луке протянул, посоветовав не вникать в рецептуру и довериться. Зажав нос, будто от содержимого стакана несло помоями, Люк залпом выпил все до последней капли и растекся по диванчику. Пару минут изображал расплющенный овощь, а после хмыкнул:
— Прикольная дрянь.
— С вас две пятьсот.
— Хрена лысого не хочешь?
— Как-нибудь обойдусь. Кофе?
— Угу.
И пока друг отпивался кофе, я намешал ровно такой же коктейльчик для Кошки и понес его в ванную. Пару раз стукнул в дверь, зачем-то потянул ручку и малость прихренел от того, что девчонка не удосужилась закрыться. Она стояла под струями душа за практически прозрачной шторкой, сквозь которую я мог видеть лишь ее силуэт, но и этого хватило, чтобы по телу покатилось крайне жгучая волна. Мой взгляд прикипел к изгибам тела, кадык дернулся, а в области паха заныло, подтверждая полную безосновательность выдвинутых соседкой обвинений. Если мне и грозила импотенция, то явно не с этой девчонкой. Как и вероятность в ближайшее время избавиться с ней от обета безсексия, возложенного на себя самолично. Я снова провел взглядом по аппетитной попке и не менее аппетитной груди, потянулся было сдвинуть шторку и посмотреть на все это великолепие без муара шторки, но что-то стопорнуло руку на полпути и развернуло меня к дверям. Вышел, аккуратно прикрыл за собой дверь и выдохнул, пытаясь включить мозги и выключить взбеленившееся либидо. Только оно плевать хотело на все усилия и истерично требовало вернуться обратно. Перед глазами стояли и никак не исчезали плавные изгибы, к которым хотелось прикоснуться и повторить их. Манило прочертить по ним пальцами, поднимаясь выше и целуя след за следом отпечатки кошачьих лапок. Мог ли я себе представить, что одна и та же девчонка сможет пробесить меня до скрежета зубов, а потом завести, ничего при этом не делая, до состояния, когда на один только ее силуэт у меня будет колом вставать член? Я посмотрел на стакан в своей руке, помотал головой, пытаясь стряхнуть с себя морок, и выпил залпом “Включатель”, надеясь, что он справится не только с похмельем, но и с тем, что со мной натворила Кошка.
POV. Геля.
Я не услышала как открылась дверь, но по шелохнувшейся от движения воздуха шторке догадалась, что уже не одинока в ванной. Замерла, боясь пошевелиться. Испуганно подумала, что Денис каким-то образом услышал мои мысли и вошёл ровно в тот момент, когда я улыбалась, вспоминая свои "укусы" и то, что все были малость не в состоянии адекватно воспринимать происходящее. Только не я. И не после того, как поцеловала шею парня, на котором проснулась. Подлая мысль напоить его еще раз, чтобы вот так же уснуть и проснуться, мелькнула на подкорке и испарилась, когда я почувствовала взгляд на своей коже. Голодный и цепкий, он поднимался по моим бедрам выше и выше, будто между нами не было шторки, а вслед за ним по телу появлялись приятные мурашки, от которых закружилась голова. Ягодицы, живот, грудь… Денис мог твердить мне сколько влезет, что я ему не интересна, только один этот взгляд выдавал его с потрохами. Так не смотрят на тех, кто не влечет и не нравится. Так смотрят на ту, к кому очень хочется прикоснуться, а лучше прижаться всем телом, как я прижималась ночью, проснувшись на груди Дениса. Если бы в тот момент он проснулся… И так хорошо, что он спал, как убитый. Ведь я смогла подуть на ссадинку на подбородке, поцеловать ее и после коснуться губ, которые упорно твердили мне, что между нами никогда ничего не может произойти. Да, не этими словами, но только он ошибался. Как и сейчас ошибается, считая, что я ничего не заметила. Думая, что я не почувствую его присутствие и взгляд, под которым ноги начинали подрагивать, а низ живота закручивало в тугую спираль.
