щекой чувствую, как напрягаются мышцы на его груди.
— Кто лоббировал твое назначение? — продолжаю. — Совершенно точно не нефтяники. Если бы они, ты бы не стал сливать мне их письмо.
Ярослав молчит, а я вдруг понимаю, что и сама смогу узнать, кто стоит за его назначением. Просто методом исключения в зависимости от того, кого он не будет топить моими руками.
— Алена, ты самая умная двадцатидвухлетняя девушка в моей жизни.
— Уже пожалел, что связался со мной?
— Наоборот. С каждым днем убеждаюсь, что лучше тебя никого нет.
— Так ты ответишь на мои вопросы?
— На эти не отвечу.
Я отрываюсь от его груди и смотрю в лицо.
— Ты обещал ответить на миллион моих вопросов.
— Будем считать, что ты задала миллион первый и миллион второй.
В этот момент такси тормозит у очень элитной многоэтажки. Кажется, мы где-то на западе Москвы. Ярослав становится перед камерой, и калитка в закрытый двор автоматически открывается. Здесь большая детская площадка, много зелени и деревьев, как будто это не двор, а сад. Автомобилей нет. Вспоминаю, что у Никольского в декларации о доходах и собственности значилось владение двумя машиноместами. Значит, у этого дома должен быть подземный паркинг.
Третий подъезд. Домофон с видеокамерой, Никольский снова в нее смотрит, и дверь щелкает. Огромный, невероятно светлый подъезд. Мы подходим к лифту, и он тут же открывается. Ярослав не нажимает кнопок, 25 этаж сам загорается на табло.
Лифт так быстро едет, что закладывает уши. Сглатываю. Легкое волнение уже разливается по всему телу. Это та самая квартира, которая 250 квадратных метров?
Судя по тому, что на огромной лестничной площадке только одна массивная железная дверь, к которой Никольский направляется с ключом в руке, да. Здесь аж три замка.
Ну да, квартира министра должна хорошо охраняться. Вдруг у него там государственные тайны спрятаны?
— Проходи, — Ярослав открывает широко дверь.
Глава 27
Я неуверенно переступаю порог. Первое, что чувствую — ничем не пахнет. Вообще.
Обычно у каждого дома, у каждой квартиры есть свой запах. Если это любимое собственное жилье, то пахнет семейным уютом. Если это съемная квартира напополам с подругой, как у меня, то пахнет старыми обоями и диваном, которому двадцать лет. Здесь же — ноль запахов.
Ярослав захлопывает дверь, поворачивает замок и подходит к какому-то аппарату на стене. Нажимает несколько кнопок, и везде загорается свет. Моему взору предстает огромная гостиная. Кажется, такой стиль интерьера называют шведским: белые стены, белый деревянный пол, три больших серых дивана буквой П, между ними длинный журнальный столик. У окна во всю стену прямоугольный обеденный стол. Большой, человек на восемь.
Напротив дивана на стене большая плазма, а под ней камин. По обе стороны от телевизора и камина два дверных проема: за ними виднеется кухня. Тут же и лестница на второй этаж. Квартира двухуровневая.
— Нам наверх, — говорит Ярослав, когда я снимаю туфли и плащ.
Мы пересекаем гостиную, которая из-за слишком большого пространства и слишком маленького количества мебели кажется пустой и необжитой, и поднимаемся на второй этаж. Здесь тоже небольшое подобие гостиной, но в разы меньше, чем внизу. Метров двадцать, наверное. Как половина моей съемной квартиры. За ней идет длинный коридор со множеством дверей.
— Если тебе надо в ванную, то вот сюда, — показывает Ярослав на первую по коридору дверь.
— Надо.
— В шкафчиках под раковиной найдешь все необходимое. Комната прямо, — кивает на дверь в конце коридора. — Приходи.
Я закрываюсь в ванной и перевожу дух. Волнительно. Да, наверное, это та самая квартира, которая у него задекларирована. Он живет здесь один? Зачем ему одному столько места? Не удивлюсь, если он в этой гигантской гостиной на первом этаже играет в бейсбол.
Ванная комната тоже большая. Здесь и душевая кабина, и джакузи. На крючке на стене висит белый махровый халат. Я подхожу к раковине и выдвигаю первый ящичек под ней. Россыпь одноразовых зубных щеток, несколько тюбиков пасты, ватные диски, в маленьких баночках шампуни, гели для душа и лосьоны для тела, небольшие кусочки мыла в упаковке. А еще средство для снятия макияжа. Дорогой марки, новенькое, никем не тронутое.
Ухмыляюсь. Специально оборудовал в своей квартире ванную для баб. Может, здесь еще и прокладки с тампонами найдутся? Резким движением выдвигаю второй ящик. Но там только стопка белых чистых полотенец. А третий ящик вообще пустой.
Ну как же так: средство для снятия макияжа есть, а тампонов и прокладок нет?
Надо будет ему сказать. Это важные вещи для девушек, в ванной для баб они обязательно должны быть!
Складываю на стуле одежду и, подняв повыше волосы шпильками, захожу в душевую кабину. Дважды умываюсь гелем для душа, чтобы смыть косметику.
Средством для снятия макияжа пользоваться не хочу. Не знаю, почему. Его присутствие здесь меня разозлило.
Тщательно вытираюсь полотенцем и надеваю свое белье. После работы я поехала домой, чтобы принять душ и подготовиться к вечерней встрече с Ярославом, поэтому оно чистое. Снимаю с крючка махровый халат и перевязываю его вокруг пояса. Интересно, сколько девушек надевали его до меня? Думаю, много. Надеюсь, Ярослав его хотя бы стирает.
Юбку, блузку и чулки я оставляю лежать тут, а сумку беру с собой. Выхожу из ванной и босыми ногами направляюсь, куда сказал Ярослав — в комнату прямо по коридору. Дверь приоткрыта, горят несколько светильников. Никольского нет. В комнате есть дверь, а за ней слышится шум воды. У него здесь собственная ванная, догадываюсь.
Спальня в темных тонах, большая двуспальная кровать заправлена. Не знаю, куда себя деть. Вроде и стоять неудобно, и присесть некуда. В итоге я набираюсь смелости и иду к кровати. По бокам от нее стоят две тумбочки, на одной из них лежат наручные часы Ярослава и заряжается айфон. Значит, это та сторона, на которой он обычно спит.
Присаживаюсь на краешек противоположной. Сумку ставлю на пол и достаю телефон. Ни пропущенных вызовов, ни сообщений. Сердце начинает неприятно ныть, а глаза наполняются
