же прямой нос, как у Никольского, и такая же улыбка, такие же русые волосы. Очевидно, что это его сестра.
На следующем снимке Ярослав тоже с девушкой, но уже с другой. Фотография сделана напротив Биг Бена в Лондоне. Яр тут значительно моложе, чем сейчас. Мне кажется, ему нет и тридцати на этом снимке. Девушка обнимает Никольского за пояс, у нее светлые вьющиеся волосы.
Последняя фотография без рамки. Здесь снова эта же светловолосая девушка, что и на снимке из Лондона. Они с Ярославом стоят на зеленом бейсбольном поле с битами в руках. Беру фото в руки и переворачиваю. Аккуратным почерком написано:
«Мне не хватает в Лондоне тебя и бейсбола.
Скучаю, Лиза».
Быстро возвращаю фотографию на место и разворачиваюсь на 180 градусов по направлению к лестнице. Какой ужас — стоять в чужом доме и рассматривать чужие личные фотографии! А вдруг у Никольского в квартире видеокамеры установлены?
Увидит, как я пялилась на его снимки.
Щеки тут же начинают полыхать от стыда. Спустившись по ступенькам, пытаюсь перевести дух. На самом деле хочется побыстрее убраться из его квартиры, но я всетаки решаю выпить кофе. Захожу на кухню.
Здесь тоже все красивое и модное. Светлый гарнитур, длинная барная стойка с высокими стульями. Кофемашина. Достаю из ящика над раковиной кружку и нажимаю на аппарате кнопку «капуччино». Бросаю взгляд на большой холодильник стального цвета. Вообще, я привыкла завтракать.
Пока аппарат делает мне кофе с молочной пенкой, открываю холодильник. Полки забиты едой, как для семьи из четырех или пяти человек. Достаю стаканчик йогурта и с кружкой капуччино забираюсь на высокий стул.
Мысли крутятся вокруг фотографии на бейсбольном поле и подписи «скучаю, Лиза». Мне хочется больше узнать о Ярославе. О его семье и друзьях, увлечениях. В целом о его жизни. Узнать, кто такая эта Лиза. Подруга? Бывшая девушка? Хотя последнее вряд ли. Фотографии с бывшими не хранят на видном месте.
Я читала формальную биографию Яра на сайте министерства, смотрела его декларацию о доходах и собственности. Знаю, сколько он зарабатывает и чем владеет, но не знаю ничего о его жизни, о том, какой он человек. Помимо того, что очень умный и красивый.
Там же на комоде была фотография, где он держит за руки двух мальчиков лет пяти или шести. Это его племянники? Лица детей было не разглядеть. Вот с сестрой Яр очень похож.
Хотя зачем мне что-то знать о его жизни? Какое мне дело до его вкусов и увлечений, зачем мне знать, кто такая эта Лиза, которая скучает по нему в Лондоне? У нас с Ярославом взаимовыгодные отношения и шахматная партия, которая на самом деле не закончилась тогда в его кабинете. Он обыграл меня на доске, но не в реальной жизни. Я твердо намерена пересечь все поле, перевоплотиться из пешки в королеву и поставить ему шах и мат.
В два глотка допиваю капуччино, спрыгиваю со стула, выбрасываю пустой стаканчик от йогурта, мою кружку с чайной ложкой и направляюсь на выход.
Массивная железная дверь в эту квартиру внушает легкий страх. На связке три ключа.
Я помню, что вчера Ярослав открывал три замка. Они тут же мне поддаются. Дергаю ручку, убеждаюсь, что дверь закрыта, и ухожу из министерских хором.
На работу я приезжаю самая первая. Когда я включаю компьютер, на телефон прилетают несколько фотографий от Ярослава. Письмо нефтяников министру экономики и министру финансов. На первой странице стоит гриф «для служебного пользования». Если бы я умела свистеть, то обязательно бы присвистнула.
«Спасибо. Я закрыла твою квартиру на все три замка».
«Хорошо. Вечером позвоню».
Несколько секунд сомневаюсь, но все-таки печатаю:
«Письмо с грифом «для служебного пользования». Ты почти гостайну мне выдаешь. Так сильно хочешь насолить нефтяникам, что готов на риск?»
«Между грифом ДСП и гостайной есть большая разница))».
«Я знаю. Но все-таки гриф ДСП — это засекреченный документ».
«Алена, тебе нужно поменьше думать))».
«Все-таки жалеешь, что я умная, да?)»
«Ни в коем случае! Твой ум меня возбуждает».
От последних слов на все лицо натягивается дурацкая улыбка. Я вдруг начинаю вспоминать его жаркие поцелуи и наш секс на столе…
— Чему радуешься? — на стул справа от меня плюхается Яна.
Вздрагиваю и отбрасываю телефон в сторону. Начальница снова без косметики.
Опять у нее плохое настроение, значит.
— Да так…
— Какая у тебя на сегодня тема?
— Нефтяники написали письмо министру экономики и министру финансов с просьбой выделить им из федерального бюджета деньги.
Яна поворачивается ко мне и вскидывает бровь.
— И сколько просят?
— Я еще не успела прочитать письмо, — снова беру в руки телефон и открываю присланные фотографии. Начинаю читать.
И чем дальше я читаю, тем сильнее лезут на лоб мои глаза.
— Ян, они просят по 250 миллиардов каждый год и так на протяжении трех лет. То есть, всего хотят из федерального бюджета 750 миллиардов рублей.
Яна издает смешок.
— И для чего им деньги?
— Для реализации инвестиционных программ. Пишут, что так как цена на нефть упала, им не хватает денег.
— И поэтому наши с тобой налоги должны пойти не на пенсии и зарплаты бюджетникам, а на зажравшихся нефтяников, которые настолько обленились, что даже не могут справиться с кризисной ситуацией! — возмущается.
— Типа того…
— Молодец, хорошая тема. Надо писать.
— Ага… Только это письмо с грифом ДСП. Ничего?
Яна снова ко мне поворачивается и подозрительно прищуривается.
— Это кто тебе слил документ ДСП?
— Источник.
— Тот, о котором я подумала?
Вздыхаю.
— Да.
— Хорошо ты его в оборот взяла, — хмыкает. — Даже боюсь спрашивать, что он попросил у тебя взамен.
Сердце подскакивает к горлу и проваливается в пятки. Нет, я не могу допустить, чтобы кто-то на работе знал, что мои отношения с Никольским перешли в горизонтальную плоскость.
— Ему это выгодно, — сухо
