в голове сказанные им слова.
«Я подмел осколки и пошел на кухню греть нам ужин, а ты взяла и ушла, ничего не сказав».
Какой-то сюр, какой-то бред… Он же сам не позвал меня на кухню… Не звонил все эти дни…
Костя сворачивает к первому попавшемуся кафе.
— Бронировали столик? — тут же налетает на нас хостес.
— Нет, — отвечает ей Костя.
— Вдвоем будете?
— Да.
Девушка ведет нас вглубь зала. Останавливается у столика на двоих.
— Располагайтесь, — кладет меню и уходит.
Я опускаюсь на диванчик. Костя садится не на стул напротив, а рядом со мной.
— Зай, — берет мои ладони в свои и светится от счастья. — Я договорился с родителями! Они отдают мне одну квартиру. Мы будем жить вместе! До конца октября там доживают квартиранты, и мы можем переезжать! Так что своей хозяйке тоже скажи, что ты последний месяц живешь и будешь съезжать.
— А? — его слова доходят до меня, будто сквозь вату.
— Зай, мы будем жить вместе! — берет мое лицо и целует несколько раз в губы. — Мы же так этого хотели! Ты что, не рада?
И Костя с подозрением прищуривается.
— Почему ты мне не звонил? — слова хрипло срываются с губ.
— Ну я немного обиделся, что ты ушла, хотя мы договорились провести время вместе. Но давай уже не будем об этой ссоре?
— А как же вазочка девятнадцатого века из Италии?
Костя морщится.
— Зай, давай не будем об этом? Ну повздорили немножко. Но чем это обсуждать, лучше начать планировать переезд. Квартира двухкомнатная. Только она старая, к тому же последние лет десять в ней жили квартиранты. Я бы хотел сделать после них ремонт, хотя бы косметический. Поклеим обоим, обновим сантехнику, купим новую мебель… Зай, почему ты плачешь?
По щекам градом текут слезы. Я смотрю на Костю и чувствую себя последней дрянью на этой земле.
— Зай, в чем дело? — испуганно спрашивает.
— Костя, я очень плохой человек, — всхлипываю.
— В смысле? Ты о чем?
«Я тебе изменила».
Эти слова крутятся в голове, но мне никак не хватает сил произнести их вслух. Я чувствую себя трусливой мерзкой дрянью. Грязной лживой сукой. Потому что изменила своему парню и не имею смелости признаться в этом.
— Зай, да что такое? — Костя снова берет мое лицо в ладони и поднимает на себя, пока я продолжаю всхлипывать. — Алена, ты можешь мне объяснить?
— Мы… должны… расстаться… — произношу сквозь тугой ком в горле.
— Что? — восклицает. — Алена, ты о чем вообще???
— Брось меня.
— Не неси чушь! Ты из-за этой вазы, что ли? Господи, да наплевать на нее! У моих родителей этих ваз — в каждом углу по десять штук. Скоро мы с тобой переедем и не будет никаких ваз!
Мотаю головой. Из-за слез нос забился, тяжело дышать, и я быстро втягиваю воздух через рот.
«Я тебе изменила! Изменила! Изменила! Занималась диким животным сексом на столе с мужчиной, которого практически не знаю!», вопит сознание, но вслух я попрежнему это не произношу. Потому что трусливая дрянь.
— Алена, черт возьми, — зло цедит. — Ты можешь мне объяснить, что с тобой происходит?
— Мы должны расстаться.
— Что за хрень происходит? — злится еще больше. — Я не собираюсь с тобой расставаться! Я тебя люблю!
На нас уже оглядываются другие посетители кафе. Официантки странно косятся и не подходят спросить, определились ли мы с заказом.
Снова мотаю головой.
— Ты не должен меня любить. Я плохая.
Опираясь на стол, встаю на ноги и, оставив букет, пошатываясь, тороплюсь на выход. Костя бежит следом и догоняет меня уже на улице.
— Да ты можешь мне объяснить, в чем дело!? — кричит и разворачивает к себе за руку.
Я врезаюсь лицом в его грудь и непроизвольно делаю вдох. И, черт возьми, даже сквозь забитый нос чувствую его такой родной запах.
Запах парня, с которым я была счастлива и беззаботна, с которым мечтала о совместном будущем и фамилию которого я наивно примеряла к своему имени.
Которого любила… Да, любила…
— Зай, что происходит? — шепчет мне на ухо и сжимает мое тело в руках, пока я продолжаю содрогаться от слез. — Любимая моя. Эта ваза ведь такая ерунда. Простипрости-прости меня, пожалуйста, зай. Больше я никогда не буду обижаться на тебя за то, что ты просто берешь и уходишь, ничего не сказав.
— Почему ты мне не позвонил? — слова выходят с новой порцией рыданий.
— Прости, пожалуйста, что не звонил, — целует меня в волосы. — Я люблю тебя. Я буду звонить тебе по несколько раз в день, хочешь? Каждый час буду звонить. Алена, моя любимая, моя самая лучшая, я так тебя люблю, — он приговаривает это, продолжая меня целовать и прижимать к себе.
— Я думала, ты меня бросил, — отрываю заплаканное лицо от его груди. На светлом пальто Кости большой мокрый след от моих слез.
— Нет, конечно! Боже! Как ты вообще могла такое подумать?
— Я так подумала, — произношу онемевшими губами и поднимаю на него взгляд. — Я так подумала и изменила тебе.
Вот признание все-таки вылетело. Но чувствовать себя трусливой дрянью я от этого не перестала.
Костины глаза резко расширяются, лицо бледнеет.
— Что?
— Костя, я очень плохой человек, — скулю, морщась от новых слез. — Я тебя не достойна.
Его руки, которые еще двадцать секунд назад крепко меня держали, падают. В эту же секунду в спину бьет порыв ветра, заставляя почувствовать холод и одиночество без объятий Кости.
— Прости меня, пожалуйста, если сможешь, — закрываю ладонью рот, чтобы подавить в себе крик боли, рвущийся наружу.
Он молчит. Стоит и молчит. Я рыдаю навзрыд, но Костя больше не успокаивает меня. Просто молчит. Бледный, как простыня, и с посиневшими губами.
— Я же тебя люблю… — тихо бормочет куда-то в пустоту.
— И я тебя, Кость…
— Но как же
