знаешь, что это может плохо кончиться, Глеб.
Даже озвучивать это больно. Мне страшно от одной мысли, что однажды Глеба может не стать. Я готова мириться с разницей в возрасте. С его властными замашками, да с чем угодно!, но вот отпустить его я не готова.
— Маша…, — в его тоне столько всего, что мне даже спрашивать не нужно. Он уже все решил. И он не станет менять планов. Даже из-за меня.
Я смотрю на него, и в моей голове, будто пазл, складываются все обрывки фраз и его взгляды. Все то, что он не договаривал, все его планы и поведение. С самого начала он знал, что не вернется в клинику. Потому, что не собирался выздоравливать. Он ведь еще в клинике говорил мне, что ему осталось не долго. Но я наивно думала. Что все те слова остались в прошлом и что теперь все изменится, ведь нам так хорошо вместе. И почему-то, вот же дуоа!, решила, что мужчина сделает все, чтобы быть со мной.
А он и не пытался. Даже не планировал наши отношения в долгую Вот откуда вся эта спешка с моим обучением. Он с самого первого дня знал, что уйдет, и старался успеть обучить меня всему. Зачем? Он ведь сам сказал, это подарок. Только я была слишком увлечена мужчиной, чтобы понять, что подарок этот должен стать последним.
От этих мыслей разболелась голова, и к горлу подступила тошнота. Так обидно и больно, как сейчас, мне не было, наверное, никогда в жизни.
— Ты решил умереть, да? — с трудом я выдавила из себя этот вопрос. От тошноты перед глазами все поплыло. Но не на долго, я быстро сжала руки в кулаки, и все прошло. — С самого начала не собирался ничего делать, чтобы спастись?
Мой голос дрогнул, на глаза навернулись слезы. Глеб подошел и схватил меня за плечи.
— Спастись? — спросил он осипшим внезапно голосом. Кажется, не только мне стало тошно от нашего разговора. — Не всегда можно спасти, Маша. А я устал бороться. Это не жизнь, когда ты каждый день сидишь в склепе, который благородно называется больничной палатой. И я так больше не хочу.
Слезы покатились из глаз, и у меня нет желания и сил останавливать этот поток.
— А обо мне ты подумал? Что тогда станет со мной? — шепчу ему.
— Я только о тебе и думаю. Все время. С того дня, как увидел, — его признание вызывает поток слез из глаз и всхлип из горла.
— Но ты хочешь оставить меня, — шепчу, снова всхлипывая.
Перед глазами все плывет от слез.
— Маша, ты сильная. Ты моя храбрая девочка. Ты все сможешь, и я тебе для этого не нужен.
Хорошая фраза. Для того, чтобы мотивировать подчиненного на подвиги. Но мне нужен он сам. А не какие-то достижения и счет в банке.
— Я люблю тебя, — я уже почти рыдаю, и Глеб притягивает меня к груди, больно сжимая мою талию.
— Я знаю, малыш, — шепчет ласково мне в висок.
Нет, он не понимает. Я не смогу без него. Не хочу без него. Зачем мне все, если его не будет рядом?
К горлу снова подступает тошнота, перед глазами плывет. А потом сознание поглощает темнота.
Глеб
Невыносимо долгие минуты. Они тянутся мучительно медленно, складываясь в часы.
С того момента, как я принес Машу в клинику, прошло два часа. Девушку увезли на носилках, а мне осталось только сидеть и ждать, глядя на простые настенные часы, которые отбивают секунды, а затем и минуты. Казалось, этим тянущимся секундам нет конца.
Как странно, я столько времени готовил ее к тому, что однажды меня может не стать, а теперь сам схожу с ума в больничном коридоре. К этому я оказался совсем не готов. Маша всегда выглядела здоровой и полной сил. У меня и в мыслях не было, что с ней может что-то случиться.
Забавно. Меня не пугал рак, не пугала скорая смерть. Но от мысли, что уйти может Маша, я чуть не схожу с ума.
Не знаю, что может быть хуже, чем сидеть и беспомощно наблюдать, зная, что ничем не можешь помочь. Осталось только уповать на профессионализм докторов. Впервые за очень долгое время мне захотелось прочитать молитву, но я не смог вспомнить ни одной. Поэтому тупо пялюсь на стрелку настенных часов, которая безжалостно отщелкивает утекающие минуты.
Когда в коридоре появился врач, я подскочил со стула и замер, ожидая приговора.
— Что с ней, доктор? — спросил осипшим голосом.
— С девушкой все хорошо, она уже пришла в себя, — заверил меня врач.
— Если необходимо лечение, я готов оплатить все, что нужно, — сказал, запинаясь от волнения.
Меня немного трясло от страха. Но старался сдерживаться, что было непросто.
— Успокойтесь, беременность — не болезнь, — сказал доктор.
Сердце сделало кульбит, а потом замерло на несколько секунд. Слова о беременности врезались в мозг острой болью.
— Беременность? — мой голос прозвучал гулко, будто звучал издалека.
— Да, пять недель, — заверил доктор. — У девушки понижен уровень железа в организме. Вероятно, это и стало причиной обморока. Но, не волнуйтесь, я назначил ей капельницы для восполнения необходимого уровня железа. И еще ей нужно будет пропить витамины.
В ушах противно зазвенело. Я изо всех сил старался, но дальнейшее так и не смог расслышать. Новость о беременности придавила к полу тяжелее бетонной плиты. Колени стали ватными и, кажется, в помещении стало душно.
— Вы можете зайти к ней, — сказал доктор и удалился. А вот я так и остался замершей статуей в коридоре.
Как она могла? Когда успела? И с кем? Неужели, с тем пацаном, как его, Марк, кажется?
Да какая теперь разница?!
С трудом переставляя ноги, я добрел до стены и уперся о нее лбом. Хотелось крушить все вокруг, но силы, словно, покинули меня. Я мог только стоять, опираясь о белую стену, как инвалид, которому нужен костыль, держался только благодаря чертовой стене.
В голове калейдоскопом проносились события последних месяцев. Все эти дни и ночи, которые мы провели вместе. От первого дня, когда она появилась в моей палате в той уродливой форме уборщицы. И потом, когда она перебралась жить в квартиру. Ту самую, где я провел лучшие дни
