ты поняла, в ту роковую ночь, когда я сбил на машине человека, девчонка была со мной. Но в отделение полиции меня забрали одного, что логично — за рулём был я. И держали меня там всего одну ночь, потому что на следующее утро выяснилось, что за рулём был вовсе не я, а Фиона. Мой отец постарался. Ни крики, ни психи не убедили офицеров, которым хорошо заплатили, что девчонка не виновата. Меня просто вышвырнули на улицу и пожелали хорошего дня. Отца мои заверения в том, что я сам готов ответить за своё преступление, тоже не убедили. Ему всегда и во всём, в первую очередь, важна репутация, и он был категорически против того, чтобы я её ему испортил. Он заверил меня в том, что Лец и сама не против взять вину на себя, потому что получит большие деньги. Что ей грозит лишь условный срок. Всё так и случилось, но её выгнали из школы и лишили будущего. Она стала много пить, закурила и принимает наркотики. И я не могу избавится от мысли, что виновен в её состоянии…
— Тай…
Я сжимаю его пальцы своими и опускаюсь коленями на землю перед ним, чтобы заглянуть ему в глаза. Но вместо этого поддаюсь порыву и просто обнимаю его за шею. Шепчу горячо:
— Ты не можешь отвечать за действия других людей. Лец сама выбрала такой путь, понимаешь?
— Но если бы…
— Нет. Говорю тебе, как человек с нелицеприятным прошлым. Знаешь, сколько историй я прочла в интернете со случаями, похожими на мой? Сотни! Кто-то, несмотря ни на что, идёт вперёд, а кто-то, как Лец, решает сдаться. И это их выбор, только они сами решают, как дальше жить. Или не жить…
— Сабрина, мне так жаль, что я тогда…
— Мы сейчас не об этом, — спешу я напомнить.
Гилл отстраняется и долго смотрит мне в глаза. Затем берёт моё лицо в ладони и выдыхает:
— Серьёзно, ведьма — ты потрясающая… Невероятно сильная и смелая.
— Это, потому что я не помню самого худшего, — отвожу я взгляд.
— Я найду эту мразь, — выдыхает Гилл сквозь зубы.
Ну вот опять.
— Ага, и помощниками даже обзавёлся.
Я опираюсь на колени Гилла и отталкиваюсь от них, чтобы встать. Отхожу на край берега. Прислушиваюсь к шелесту воды.
Почему я не хочу, чтобы Гилл искал вместе со мной? Всё просто. Я боюсь за него. Боюсь, что он сорвётся и испортит себе жизнь. И мне заодно, потому что я не смогу жить с мыслью, что он пострадал из-за меня — отомстив.
Нет, Тайлер Гилл слишком неуравновешен. И он мне нравится именно таким, но…
— Мне пришлось сказать Логу, потому что мне была нужна его помощь, — раздаётся тихое рядом. — Но, если хочешь, я скажу ему, чтобы он не вмешивался.
— И он тебя послушает, как ты послушал меня? — горько усмехаюсь я.
— Послушает. Я — не ты, — отвечает он самодовольно. Я разворачиваюсь к нему, чтобы сказать что-нибудь едкое, но Гилл притягивает меня к груди и продолжает серьёзно: — Больше никого лишнего, только ты и я. Обещаю.
Я устало вздыхаю и закрываю глаза. Он не отступится, верно? Одержим этой идеей, как одержим дьяволом герой мистического романа, над которым я недавно начала работать. Возможно, именно Гилл и подал мне идею для него.
— Только ты и я, — повторяю я твёрдо и открываю глаза. — А ещё пообещай мне, что сразу же расскажешь о том, что узнал. И не предпримешь никаких действий, не обсудив со мной!
— Мне не нравится это условие, — недовольно морщится он. — Но я на него согласен.
— Хорошо, — киваю я. — И, наверное, нам стоит вернуться к остальным?
Гилл снова морщится и обнимает меня крепче:
— Ты должна знать кое-что ещё, Сабрина.
— Что?
— Лец знает о моей семье такое, что никто знать не должен… Она шантажирует меня этим. Я разберусь с ней, как только придумаю — как. Но тебе придётся дать мне на это время, ладно?
— Это связано с аварией?
— Нет.
— Тогда…
Гилл некоторое время хмурится, словно подбирает слова или раздумывает подбирать ли их вообще или проще не рассказывать, а затем решается:
— Дело в отце и в бизнесе его семьи. Сейчас главный наследник он, потому может распоряжаться деньгами концерна, как душе угодно: большая часть акций принадлежит ему. Но есть одно важное условие: у него самого тоже должен быть наследник. Иначе он лишится не только поддержки семьи, но своё рекламное агентство, в которое вложил немало сил, потеряет. И Лец угрожает нам именно этим.
— Не понимаю, — хмурюсь я. — У него же есть наследник — ты.
— В этом и загвоздка, Сабрина. Я не его родной сын.
Что?..
Моя ведьма выглядит шокированной. Что понятно.
Теперь нас стало пятеро — тех, кто знает правду. Допустил ли я ошибку доверившись Сабрине? Уверен, что нет. Она умеет хранить тайны, в этом я уже убедился. А от шантажа она далека так же, как Лец далека от добродетели.
Я печально улыбаюсь и киваю: да, это правда. На что Сабрина утыкается лбом в моё плечо и тяжело выдыхает:
— Тай…
Я поднимаю руку и пальцами зарываюсь в волосы на её затылке. Рассказываю глухо:
— Это стало известно три года назад. Отец хотел ещё одного ребёнка, но спустя полгода мать так и не смогла забеременеть. Им пришлось пройти медицинское обследование. Выяснилось, что отец бесплоден. А меня мать нагуляла на стороне. Она может казаться глупой, но двадцать лет назад эта женщина догадалась, что что-то не так, и побоялась потерять своё положение за счёт того, что его потеряет её муж.
Теперь Сабрина обнимает меня за шею. Её горячие дыхание обжигает кожу:
— Боже… Представляю, как тяжело тебе было…
— Не сразу, но я испытал облегчение, Сабрина.
— Облегчение? — отстраняется она.
— Стивен Гилл сильно отличается, например, от твоего отца, ведьма. Он жестокий тиран, и я обрадовался, осознав, что у меня нет общих генов с этим человеком.
— Ты не хотел быть похожим на него?
— Я понял, что могу не быть похожим на него.
Сабрина понимающе улыбается, но через мгновение снова хмурится:
— А… Как об этом узнала Фиона?
Я морщусь от того, что сам допустил ту давнюю оплошность, и отвечаю:
— В тот день отец устроил матери настоящий скандал. Рвал и метал. Разумеется, перед этим он распустил весь персонал, но не подумал, что его не родной сын собирается… провести ночь с девушкой. Лец всё слышала.
— Вот
