хорошо… Кто бы мог подумать, что меня так будет крыть? От женщины, которую неделю назад и не знал даже?
– И что они сделали? Как спасались? – Нужно иметь в виду, на всякий случай. Кир – он такой, любознательный малый. Может и нас однажды прийти и проведать, в самый неудобный момент.
– Сказали, что Стефе очень плохо, а Тишка ее спасал. Делал искусственное дыхание.
Она смеется. А я любуюсь светом, искрящимся в ее глазах. Просто идеальная женщина. Нельзя не любоваться. И не хотеть ее до безумия. Так сильно, что в паху все сводит от желания показать, как мне срочно нужно отлюбить ее и заласкать.
– И что, прокатило?
– Тогда – да. Теперь бы уже не помогло. Кирюшка знает, как оказывать первую помощь, хотя бы в теории. Насмотрелся у меня учебников и пособий.
– А как мы с тобой будем отмазываться, в таком случае? Нужно заранее подготовиться…
– Зачем? – За это искреннее изумление на милом личике стоило бы ее отшлепать. Прямо по голой розовой заднице. Не сильно, но чтобы запомнила!
– А если он нас с тобой застукает? Лучше иметь легенду.
– С чего бы это? Где он сможет нас застукать?
–Здесь. В этой комнате. Или в моей квартире. Какая разница?
– А ты собираешься здесь жить, что ли?
– Так. Я тебя, все-таки, отшлепаю! Чтобы не задавала ненужных вопросов!
Она визжит, вырывается и бежит, высоко подкидывая пятки. Зараза какая! И вот пойми – шутила или серьезно спрашивала?
– Сынок. Ну, как ты не можешь понять? Иван у нас не может ночевать. Места всем не хватит же!
Кирюха выдержал в гостях у Стефы всего два дня. Устроил забастовку со скандалами, и теперь не отлипает от Ивана, громящего его комнату.
– У нас же есть диван! На кухне! Пускай, он там спит!
Иван притворился ветошью и молчит. Но по глазам видно: он во всем согласен с Кириллом. Дай волю – он готов оставаться с нами. Хоть на кухне, хоть на балконе, хоть на коврике в прихожей.
Но не хочет влезать под разряды молний – знает, чем все это может закончиться.
– А ты пробовал спать на этом диванчике, малыш? Тебе не жалко дядю Ваню? Он же оттуда может упасть и больше не встать никогда!
– Ни разу не падал!
Кирюха упрямо сложил руки на груди, ногу вперед выставил: эта поза в его наборе означает «не сдамся, как ни проси!». И переломить его упрямство – значит, потерять пару хороших мотков из моих собственных нервов.
Но нервов у меня и так уже давно не осталось. Деваться некуда. Нужно бороться дальше.
– Малыш, я сказала «нет». Это значит «нет».
Две одинаково надутых физиономии. Только одна милая, розовая, гладкая, со смешными пухлыми губами. Вторая – тоже милая, но с щетиной. И губы не надуты, а сердито сжаты в ниточку.
– Почему ты не хочешь, чтобы он у нас оставался?
– Устала. Надоело мне.
В сердцах бросила полотенце и рванула из кухни. Бороться с двумя товарищами – выше моих сил и возможностей.
– Я тебе надоел? Серьезно? – Иван успел перехватить меня на вылете. Заставил крутануться, прижал к себе. Уставился в глаза, в поисках чего-то… Какого-то ответа, наверное. А какой там может быть ответ, если я сама не знаю, что делать?
– Да, блин, Иван! Как ты не понимаешь? Я даже не знаю, где и когда переодеться! Вы постоянно сходите с ума и беситесь. Шумите. Ломитесь в ванную и в туалет.
– Э?
Растерянность в его глазах – такая мощная, такая глубокая, что даже смешно становится.
– Что «э»? Напомни, пожалуйста, сколько раз я вчера от вас пряталась, чтобы поговорить по телефону? Между прочим, с сестрой?
Эти несколько дней, которые мы провели в состоянии ремонта, чуть не довели меня до сумасшествия. Иван проник в нашу жизнь так быстро, так мощно и так плотно, что это начинало пугать.
Иногда, просыпаясь, я смотрела на Ивана и удивлялась, почему его раньше не было? Может быть, он и был, но я его просто не замечала? И как раньше получалось обходиться без его мнения и советов?
И что со мной будет, если Иван однажды захочет исчезнуть из этой нашей уютной квартирки, теперь превращенной в стройку? Ремонт, само собой, я смогу закончить и без мужчины. А вот себя собрать из кусочков – точно не получится…
– Это все претензии? Тебе не хватает личного пространства, Мил?
Отвернулась в сторону, пряча глаза. Он уловил главное, самое важное. Но не все, конечно же.
– Да. Не хватает.
– Мы можем пойти с Кирюхой погулять. А ты отдохнешь пока…
– А еще мне надоело готовить! Вы лопаете, как два огромных динозавра!
Иван заржал, не стесняясь громкости. Даже голову назад закинул. Поди, разбери, что его так развеселило…
– Мам… Ты что, совсем ку-ку? – А вот Кирюха решил разобраться.
– Это что за тон, я не поняла?
– Ну, ты же все время ругаешься, что я плохо ем? И что нужно кушать больше, а то сильно худенький?
– Ну, ругалась, да. И что?
– А теперь я стал хорошо кушать. И опять ты недовольна?
Иван даже выпустил меня из объятий. Хотя я уже перестала рыпаться и дергаться. Устроилась уютно. В таком положении ругаться тоже можно – меньше шансов, что рукой куда-то не туда залеплю… Меньше опасных побочек, в общем…
– Кир, молодец! Поздравляю! Твоя логика – выше всяких похвал!
Самая печаль – они оба были правы. И Кирюшка за компанию с Иваном прекратил выделываться за столом. Подчищал тарелку быстрее взрослых, да еще и добавки просил. И хитро посматривал в нашу сторону – видим ли, гордимся ли, рады ли мы такому факту…
– Вокруг сковородок и кастрюль, между прочим, пляшет не логика, а я. И меня это конкретно достало!
– Ты же любишь готовить? Сама говорила? И у тебя это божественно получается?
– Вань. Ты хочешь услышать прямо все гадости, которые приходили мне в голову в последние дни?
– А есть еще какие-то, да?
– Есть, конечно. Это я только самые безобидные назвала.
Он закашлялся. Кирюха с интересом наблюдал. Ему еще трудно было понять, отчего мама так настойчиво выпроваживает из дома такого хорошего мужчину! Он же его папой уже начал называть. Пусть изредка и будто нечаянно, но уже проскакивали такие слова. И это еще больше пугало – мой малыш привыкал и втягивался в Ивана еще быстрее, чем я.
И если нам вдруг придется расстаться – Кирюхе будет намного больнее
