Я закрываю глаза и концентрируюсь на ощущении от его толчков. Там, где мы соединены, физическое наслаждение достаточно велико, чтобы заглушить все остальное.
Почти.
Ритм наших движений становится бешеным. Чем он грубее, тем мне сложнее вести себя тихо.
После того, как мы такое долгое время находились в напряжении, ни одному из нас не удается продержаться долго. Этого определенно недостаточно, чтобы полностью избавиться от всего напряжения. Но мой оргазм ослепляет меня. Кажется, словно он длится вечность. Я целую его, пока он стонет и кончает, позволяя частичке его сущности проникнуть сквозь крошечную щелочку в моей броне. Я не даю ему увидеть это и делаю вид, что это не самое ценное, чем я обладаю.
Когда мы оба приходим в себя, он пытается остаться внутри меня, но мне надо убираться отсюда. Я получила дозу, и это все, что мне нужно.
Просто секс.
Он мне не нужен.
Я привожу себя в порядок и ухожу, не сказав ни слова.
Забираю лишь слабеющую власть и ухожу.
18
ДОМИНИРОВАНИЕ
Наши дни
Нью-Йорк
Театр Граумана
Сегодня первый день репетиций на главной сцене театра. Как только я переступаю порог, меня охватывает трепет. Нахождение в театре всегда вызывает волшебные ощущения. Есть в нем некая энергетика. Облупившиеся стены и толстый тканевый занавес. Памятная атрибутика из постановок десятилетней давности. Выцарапанные надписи на кирпичных стенах закулисья, которые описывают историю и традиции, объединивших искусство и воображение.
Наш стажер, Коди, приветствует меня и вручает мне чашку кофе, после чего провожает в гримерную. Как и большинство гримерных, это помещение не вычурное, но отвечает всем требованиям исполнителей, которые были тут прежде. Я улучаю минутку и закрыв глаза, просто сажусь перед зеркалом, чтобы насладиться атмосферой.
Я не разговаривала с Итаном с того воскресного вечера, хотя почти ничем другим моя голова не была занята. Я провела весь понедельник и вторник за чтением его дневников, разрываясь между желанием врезать ему по физиономии и хорошенько трахнуть.
Я не смогла заставить себя прочитать его дневники, написанные во время второго курса. На данный момент, мне кажется, что это причинит больше вреда, чем пользы.
Я слышу чье-то присутствие позади себя. Оборачиваюсь и вижу Итана прислонившегося к дверному проему и смотрящего на меня таким проницательным взглядом, что мне приходится отвернуться.
— Привет.
— Привет.
Тяжесть миллионов вопросов витает в воздухе, но он ничего не говорит. Ему хочется знать мое мнение о том, что я прочла. Я бы сказала ему, только вот сама без понятия. Он хочет знать, улучшит ли это отношения между нами и равносильно ли понимание прощению. Нет, но это не мой выбор. Если бы я могла в мановение ока изгнать из памяти каждую частицу недоверия, то вся эта ситуация уже разрешилась бы. Я бы излечилась, а он был бы благодарен, и мы бы провели бесчисленное количество ночей, задыхаясь от нашего счастья в объятиях друг друга.
Это было бы неплохо, но я еще не пришла к этому.
— Ты в порядке? — спрашивает он, продолжая стоять в дверях.
Я встаю с места, чтобы выбрать себе сценический костюм. Это не занимает много времени. И тем не менее, внезапно занервничав, я провожу руками вдоль всех швов. Частично это вызвано его присутствием, частично – пониманием того, что через три дня мы будем выступать перед зрителями на предпоказе. Как бы там ни было, я в ужасе оттого, что могу кого-то разочаровать.
— Вроде бы, — отвечаю я. — такое ощущение, что вот-вот стошнит.
— У меня тоже.
— Тебе удается это лучше скрывать.
— Думаю, я уже просто привык к этому. Обнимемся?
Вопрос сбивает меня с толку. Моя рука замирает на рукаве платья.
— Хм…
Я чувствую его позади себя и потом он проходится рукой по моему костюму, на уровень выше моей замершей руки. Когда он говорит, его дыхание обдает мое ухо.
— Раньше это помогало, помнишь? Нам обоим. К тому же, мне кажется, я сойду с ума, если не прикоснусь к тебе. Строго платонически, конечно же.
Я не могу смотреть на него. Не могу даже прикоснуться к его пальцу.
— Кэсси? — Он касается моих волосы и перекидывает их через плечо. — Я не прошу тебя о сексе. Или даже о поцелуе. Я просто хочу обнять тебя.
Это не просто объятия. Это никогда не было чем-то обычным. Это нечто интимное.
Появление Элиссы в дверях спасает меня от отказа.
— Эй, вы двое. Мы вот-вот начнем технический прогон. Не могли бы вы, пожалуйста, появиться на сцене в костюмах? Приготовьтесь быть терпеливыми. Марко нравится работать над прогонами тщательно и медленно.
Она исчезает, и я отхожу от Итана. Он вздыхает и дает мне мой костюм.
— Это твой костюм для первого акта?
Я киваю.
— Неудивительно, что я влюбился в тебя.
Он одаривает меня улыбкой, отчасти ласковой, отчасти терпеливой.
По какой-то причине, это заставляет меня встрепенуться и почувствовать себя чересчур уязвимой.
Он оставляет меня, и я стараюсь избавится от негативных мыслей. Мне не нужно это сегодня. Я должна быть сфокусирована и хладнокровна.
Должна держать все под контролем.
— Теперь расстегни его рубашку. Хорошо. И положи голову туда, где она была бы, если бы ты целовала его грудь. Хорошо, великолепно. Оставайся в таком положении.
Итан крепко сжимает и разжимает свои руки на моих бедрах, пока я держу свои губы в миллиметрах от его груди. Марко наставляет художников по свету, жалуясь, что прожектор слишком маленький и боковые огни расположены слишком далеко. Он хочет, чтобы постельная сцена была затененной и мрачной, но, очевидно, единственный, кто сейчас мрачный в этом театре– это он сам.
Техническая репетиция продвигается со скоростью улитки. Еще никогда мне не доводилось работать с режиссером, который был бы так сильно помешан на освещении и позах. Такое ощущение, что он работает над покадровой анимацией.
Я концентрируюсь на редких волосках на груди Итана и стараюсь абстрагироваться от того, как его запах влияет на меня. Это непросто. В данный момент, я заведена сильнее, чем швейцарские часы, а он пытается так усердно уважать мое личное пространство, что мне хочется ударить его.
— Кэсси?
— Хммм.
— Я сейчас спрошу тебя кое о чем и хочу, чтобы ты пообещала ответить честно.
В ту же секунду меня охватывает настороженность, и я поднимаю на него взгляд.
— Кэсси! Опусти обратно голову. Лэнс настраивает технику. Не двигайся!
Холт стонет.
— Черт бы побрал эту дурацкую техническую репетицию.
Я смотрю на его грудь.
— Опусти голову ближе!
Я опускаю голову. Мои губы случайно задевают его кожу. Итан матерится.
— Что ты хотел спросить? — бормочу я.
— У тебя недавно случился психологический срыв, и ты решила меня медленно убить? Могу поклясться Богом, когда твои губы нависают над моей грудью и не целуют меня, это кажется жестокой и досадной версией Ада, частью которого я не хотел бы быть.
Он говорит это таким плаксивым голосом, что из меня вырывается смех.
— Блин! — выдыхает он. — А сейчас ты дуешь на мой сосок? Если я еще не умер, то пожалуйста, убей меня.
— Хорошо, Итан, теперь сними с нее рубашку.
Он вздыхает.
— И мучения продолжаются.
Он расстегивает мою рубашку и раскрывает ее. Потом закрывает глаза и шепчет:
— Пожалуйста, Боже, сделай так, чтобы Марко попросил меня положить руки ей на грудь. Пожалуйста.
— Такого нет в сценарии этого акта.
Он гневно смотрит на меня.
— Замолчи, женщина. Я разговариваю с высшими силами. Не отвлекай его своей бесполезной логикой.
Он медленно поднимает руки к моей груди, когда Марко командует.
— Так, Итан, приподними ее.
— Боже мой!
Он обхватывает меня руками и поднимает, а я тем временем смыкаю лодыжки за его спиной. Странно находиться в этой позе, не являясь одним целым. Не целуясь. Он опускает руки ниже и хватает меня за ягодицы. Я вздергиваю бровь.
