порог. За стойкой дежурного – никого. Наверное, все спят. Растерянно переглядываемся с Наташкой. Я рада, что не одна в этот момент. Слишком сумбурны мои эмоции. Я была уверена, что какая-то ненормальная, раз не испытываю к отцу ровно никаких дочерних чувств, но, кажется, все это время я ошибалась. Иначе откуда эта разъедающая нутро тревога?
– Надо найти ординаторскую. Побудь тут. Я кого-нибудь позову.
Хочется возразить, что я беременная, а не больная. Но я действительно очень устала, и поэтому, с благодарностью приняв помощь, просто послушно усаживаюсь на стул.
Сонный врач, который приходит вместе с Егоровой пару минут спустя, хоть и смотрит на нас обеих волком, с первого взгляда внушает доверие. Огромный бородатый верзила лет под пятьдесят выглядит именно так, как в моем представлении и должен выглядеть человек его профессии. Он явно уставший, невыспавшийся, а потому резкий и злой. Учитывая соотношение нагрузки к зарплате, я его понимаю.
– Что так поздно-то?! Посещения до девятнадцати ноль-ноль.
– Выехали сразу, как сообщили. Как он? Я могу его увидеть?
– В реанимации? Конечно, нет.
Не могу скрыть своего облегчения. Я оказалась в довольно странном положении – не приехать я не могла, а увидеть отца не была готова. Так что такая отсрочка мне только в радость.
– Тогда как же ему помочь? Может, нужно купить какие-то лекарства?
– У нас имеется все необходимое, но вот эти препараты не помещают… – Доктор отрывает цветную бумажку, достает из кармана ручку и деловито строчит названия препаратов.
Все происходит довольно быстро. Не проходит и получаса, как мы с Наташкой уже идем к машине.
– А дальше что? Возвращаться домой?
– И мотаться туда-сюда? Ну, уж нет. Кто-то должен оставаться в офисе. Ты поезжай.
– А ты? Тебе даже остановиться негде!
– Сниму номер в гостинице. Надеюсь, отцу станет лучше, и мое нахождение здесь не понадобится.
– Мы на твоей машине, – обозначает очевидное Наташка. – Давай в гостишку, а уж там будем думать, как мне возвращаться.
– Здесь ходят поезда, – киваю я.
Устраиваемся в остывшем салоне. Наташка достает телефон, чтобы погуглить ближайшую к больнице гостиницу.
– Ого. Это кто у нас такой нетерпеливый? – удивленно вскидывает брови Егорова.
– А?
– У меня четырнадцать неотвеченных с незнакомого номера.
– Перезвони.
– В два ночи?
Разрешая нашу дилемму, экран Наташкиного айфона опять начинает мигать входящим.
– Да… А? Да. Да… Со мной. Послушайте… Да я за рулем была! А Вика спала… Да, с ней все хорошо… Что ей будет?
С удивлением наблюдаю за разговором подруги. Вообще Наташка острая на язык, но тут… то ли тушуется, то ли смешно ей. По лицу фиг поймешь. Да и с кем ей меня обсуждать – непонятно тоже. Если только…
– Это твой Мир, – отчетливо артикулирует Егорова, вслух не произнося ни слова. – Да! Да… Даю трубку.
И действительно, блин, дает! А я ведь совершенно не готова к происходящему. Зачем он звонит?
– Привет, – откашливаюсь. – У тебя что-то случилось?
Почему-то все наши разговоры с ним теперь начинаются так.
– Случилось?! Случилось, блядь! Я весь вечер и половину ночи не мог до тебя дозвониться. Я поставил на ноги половину города, я…
– А зачем?
– Ты не в себе? Беременность мозги отшибла?
– Прекрати на меня орать!
– Прекрати себя вести как безответственная малолетка! Ты меня с ума сводишь.
Тут Мир, кажется, обретает контроль над своим голосом, хотя не сказать, что он до этого на меня кричал. Нет… Да ему это и не надо. Напротив, чем тише он говорит, тем сильнее воздействие его голоса. Чувствую себя и впрямь неразумным ребенком, но пока не очень понимаю, в чем провинилась.
– Так, – сжимаю между пальцев переносицу, глядя в круглые Наташкины глаза. – Что-то у нас не выходит нормального диалога. Давай попробуем еще раз. Что случилось?
– Я тебе звонил. Ты не брала трубку. Очень долго не брала трубку, – подчеркивает Тарута.
– А-а-а, – глубокомысленно тяну я, хотя понятнее не становится, или я просто боюсь поверить? – Я не специально. Прости. Устала, уснула… Как-то так. Ты вообще в курсе, что на дворе два часа ночи? – интересуюсь с наездом, вспомнив, что лучшая защита – это нападение.
– Я начал тебе звонить шесть часов назад. Ладно, проехали. Вы сейчас где?
Растерянно называю город.
– Отец как?
– С-стабильно тяжело, – теперь уж и мои глаза округляются до размера кофейных блюдец. – А ты откуда знаешь? – спрашиваю подозрительно.
– От верблюда. Думаешь, я тут шесть часов чем занимался?
– Не знаю. А чем?
– Включи мозги, малышка, – сипит Мир, щелкая зажигалкой. – Я, конечно, слышал, что беременность влияет на интеллект, но что-то ты слишком рано сдалась.
Прикрыв глаза, отворачиваюсь к окну. Мы впервые с Миром говорим о моей беременности, как о свершившемся факте. И как бы я ни любила Егорову, это только наше с ним. Господи, дай мне сил просто не захлебнуться, не утонуть в этой нежности.
– Ты маньяк, Мир, – шепчу. – А я и забыла.
– Тебе нельзя волноваться.
– Да… Я стараюсь.
– Почему не позвонила мне?
– Не хотела беспокоить. Это не твоя зона ответственности.
На самом деле я хотела, чтобы он позвонил первый. И он позвонил, когда я уже и не надеялась.
– Пока в тебе мои дети – моя.
Все дело в этом? А я уже опять что-то придумала…
– Ясно. Буду иметь в виду. Можем завтра обсудить, как ты видишь свое участие в моей жизни. А пока я слишком устала.
– Да, кстати. Поезжай, выспись как следует. Я забронировал гостиницу. Сейчас скину бронь.
– Спасибо. Это очень мило с твоей стороны. – Сипну и часто-часто моргаю, чтобы не разрыдаться.
– Завтра пришлю к тебе Мишу.
– Зачем? Я на машине.
– Пусть кто-то будет рядом. Подружка-то твоя, небось, уедет?
– Наташа? А… Да. Нужно, чтобы кто-то из нас был в офисе.
– Я так и думал. Извинись там, если я напылил.
– Если? – фыркаю.
– Вик!
– Ладно-ладно. Наташ, Мирослав Игоревич просит простить его за эмоциональность.
Тарута хмыкает и отрубает связь.
– Эмоциональность? – вздергивает бровь Егорова. – Да у меня чуть кровь в венах не заледенела от его голоса. Жесть. Не хотела бы я с
