как дисплей беговой дорожки.
Я моргаю быстро-быстро, пытаясь прекратить этот кошмар. На колено шмякается что-то мокрое и тяжёлое. Я ничего не ощущаю ниже пояса. Я не должна была этого почувствовать.
Заставляю себя открыть глаза и срываюсь на очередной беззвучный вопль. Это рука Нади. Сомнений быть не может. Она всегда носила тонкое серебряное колечко с лунным камнем. Оно не снималось с пальца.
— Ты же умерла! — шепчу я.
Она сидит на водительском и изо всех сил давит на газ. С длинных розовых волос сбегают кровавые ручейки и заливают всё вокруг. Вдруг она вонзает ногти мне в ногу, и я вскрикиваю от боли.
— Скоро всё изменится! — говорит она, и я зажмуриваюсь от света фар несущейся на нас фуры.
— Нара, тихо-тихо! Всё хорошо. Я с тобой! — голос Руслана возвращает меня в реальный мир.
Ощупываю его руки, которые обнимают меня, потом — мокрую от пота простыню под собой и только убедившись, что всё это реально, начинаю понимать, что увидела очередной кошмар. Сердце бешено колотится, а темнота съедает. Кажется, что сейчас кто-то выскочит из неё, схватит за ножку тряпичной куклы и утащит туда, откуда не возвращаются.
— Русланчик, хороший мой, включи верхний свет! — умоляю я, вцепившись в его руку.
Он берёт пульт с тумбочки и включает весь свет, включая новогоднюю гирлянду, которая бежит вдоль подоконника.
— Успокойся, любимая! Это всего лишь сон, — приговаривает он ласково, гладя меня по волосам, которые сбились в колтуны на затылке — так я металась во сне. — Что тебе снилось?
— Надя. И ещё мне было больно.
— Вся боль позади, — обнимает меня и укачивает, как малого ребёнка.
— Ты не понял. Я чувствовала боль в ноге! И она была такая реальная.
— Может, нервные окончания восстанавливаются?
— Ты же знаешь, что это невозможно! — отвергаю я эту теорию, не желая разочаровываться.
— Валерий Евгеньевич сказал, что такое бывает.
— В двух процентах случаев.
— Но бывает же! — упрямо повторяет он. Кто бы мог подумать, что прагматичный и такой логичный Руслан начнёт так отчаянно и пылко верить в чудеса.
— Я так хочу, чтоб всё было, как ты говоришь! — Кладу его ладонь себе на щеку. Она такая тёплая и успокоительная.
— Просто верь мне! — Целует меня в лоб. — Принести тебе чай?
— Да, спасибо!
Руслан поднимается и идёт на кухню, а я забиваюсь под одеяло, дрожа от страха и липкого мокрого холода. Если б Руслана не было рядом, то и я бы умерла ещё в день аварии. Он ухаживает за мной с полной отдачей и трогательной нежностью, и, наверное, потому я так быстро восстановила руки и села. Для нормального человека это ничего не значит, но для такой парализованной инвалидки, как я, это сравни покорению Эвереста. Но есть нечто более важное: мы связаны с ним на уровне душ. Я уверена, что Руслан вытащил меня с того света, и что его любовь вернула меня в более-менее рабочее состояние. Сейчас же я так хочу верить, что его любовь, такая сильная и искренняя, поставит меня на ноги. Я знаю, что никогда не буду красиво ходить по подиуму, и бегать мне больше не грозит. Это уже не расстраивает. Всё, чего я хочу, — это встать на костыли и не ездить больше на мерзкой коляске.
Он протягивает мне кружку-непроливайку, и я отпиваю глоток тёплого и слишком сладкого чая. На душе становится спокойно и тепло.
Руслан ложится рядом и вкладывает в мою ладошку наушник.
— Помнишь, как хорошо нам было на свадьбе?
Я помню свадьбу. Тогда я бегала, ходила и даже неуклюже танцевала. Молча беру наушник и вставляю в ухо.
— Так уже не будет никогда.
— Не будет. — спокойно соглашается Руслан и добавляет: — Будет ещё лучше. Я хочу, чтоб ты послушала эту песню. Тебе понравится.
Он включает музыку. "Флёр". Люблю эту группу, но эта песня для меня новая и такая нужная:
Пожалуйста, не сгорай…
Ведь кто-то же должен гореть…
За углом начинается Рай, Нужно только чуть-чуть потерпеть.
Шагни обратно за край… Тебе рано ещё сгорать…
Вооружившись канцелярским ножом, вскрываю новый холст, что лежит у меня на коленях. Если хочешь, чтоб Новый год наступил раньше времени, просто распакуй новый холст на подрамнике. Стоит сделать маленькую дырочку в упаковке и концентрированный сосновый аромат тут же принимается щекотать ноздри, и ты уже видишь белый снег и оранжевые мандариновые бочка.
Слышу отчаянный лай Сникерса и оборачиваюсь, всё ещё держа нож рядом с бедром. Что-то жалит меня в ногу, прямо как во сне, и я резко оборачиваюсь, забыв о Сникерсе. На ноге "расцветает" красный порез, и капельки крови часто стучат по светлому полу. Я почувствовала. Я била и царапала эти ноги неделями, и не чувствовала ничего, а теперь не только вижу порез, но и чувствую слабое жжение. Я подношу кончик ножа к другой ноге и провожу им по коже, стараясь лишь немного прорезать кожу. Колет и жжёт.
— Руслан, — ору я, как сумасшедшая.
Руслан прибегает и застывает на пороге. Лицо у него встревоженное и расстроенное. Я не подумала, как это выглядит. Он, наверное, думает, что я спятила и режу себя. Или того хуже: решила наложить на себя руки.
— Нара, что ты творишь?! — выкрикивает он и бросается ко мне.
— Руслан, это не то, что ты думаешь. Я случайно порезалась.
— Дважды?
— Второй раз специально. Руслан, — хватаю его за предплечья, — мне было больно! Я почувствовала! И не во сне, а наяву!
— Правда? — спрашивает он, улыбаясь так, словно сорвал джекпот.
— Да!
— Надо позвонить Валерию Евгеньевичу…но сначала нужно порезы обработать.
Руслан приносит аптечку. Куском ваты, смоченном в антисептике, аккуратно промакивает
