Я задыхаюсь.
Как спасение в палате появляется доктор. Ильдар сразу же отпускает меня. Я хватаюсь за шею и бегу к доктору.
– Доктор! Что происходит?
– Ничего страшного, – пожимает он плечами и отводит взгляд. – Мы выписываем вас. В нахождении здесь нет необходимости.
– Но как же, доктор? Вы же сами говорили, что отравление. Что нужен присмотр.
– Мальчики уже хорошо себя чувствуют. Мы, конечно, можем оставить тут Матвея, но уже без вас. Ситуация не критичная.
Отвожу взгляд в стену. Нет. Я не готова оставить моего мальчика здесь. Здесь что-то нечисто. И доктор уже не внушает доверия.
– Я могу позвонить? – спрашиваю у доктора, но отвечает мне Ильдар:
– Нет. Собирайся, Катя. У тебя десять минут. Мальчиков подготовит медсестра.
– Ну, я пойду, – тихо произносит доктор и уходит.
И я понимаю, что я в капкане. Ильдар сделал все возможное, чтобы никто не помог мне. Но Амир знает. Знает и поэтому просил дождаться его. Значит, он верит мне? Он же не думает, что это я отравила Тами?! Да. Я должна дождаться его. И Тамерлана я не могу бросить.
Поэтому молча иду собирать вещи.
В дом Амира меня и мальчиков привозит водитель. Ильдар приезжает на другой машине.
Когда мы подъезжаем к дверям дома, я не могу сдержать не то чтобы радости, но облегчения. Потому что на пороге стоит София. Но я стараюсь не показать своих чувств перед Ильдаром.
– София поможет тебе, – кидает он и опять садится в машину. Визг мотора и он скрывается за воротами.
Я подбегаю к Софии.
– София! Ты тоже здесь? Что происходит? Почему нас забрали из больницы?
– Катенька! У меня плохое предчувствие! – горячо шепчет она, озираясь по сторонам. – Но я боюсь об этом говорить. Меня нашел Ильдар. Сказал, что я должна вернуться. Это воля Амира. И что ты с мальчиками приедешь! Ильдар сказал мне следить за тобой, Катя! Они тебя подозревают? Ужас какой. Не думала, что попаду в такую историю!
– Да, – задумчиво произношу я. – Ильдар сказал, что это я Тами отравила. А Матвея? – поднимаю на нее взгляд. – Кто тогда Матвея отравил? Это все очень странно, София. Очень. И… я боюсь. Очень боюсь…
– Катя, мы вместе. Мне тоже страшно. Но мы хотя бы вдвоем. Пошли в дом.
С Матвеем на руках я захожу в уже знакомую комнату. Все те же две кроватки. Укладываем мальчиков. Но они оба плачут. Никак не могут успокоиться. Я кормлю их и они, вроде, немного затихают.
Мы сидим с Софией и боимся рассказать друг другу о своих предположениях. Отказываемся верить.
В течение дня в комнату никто не заходит. С Изольдой я встречаюсь всего один раз, на кухне. Она сухо здоровается со мной и тут же уходит.
Остаток дня мы сидим с Софией в комнате. Мальчики ведут себя беспокойно. Мне все время кажется, что им не хватает чего-то. Все-таки, рано их из больницы забрали. А что делать, если им хуже станет? Телефоны у нас отобрали. Просить Изольду вызвать врача? А если она откажет?
Голова идет кругом от этих вопросов.
Матвей у меня на руках, но постоянно плачет.
– Ну, тихо-тихо, маленький, – шепчу я, целуя его в лобик. – Все хорошо. Мама рядом.
– Что-то беспокойный, – вздыхает София. – Врача бы вызвать.
– Я сейчас, – решительно встаю, отношу Матвея к кроватке. Провожу по мягким волосам. Сынок плачет. Глаза покраснели. Дышит как-то неравномерно.
Я быстро выскакиваю из комнаты в поисках Изольды.
– Вызовите врача! – кричу ей, найдя ее на кухне. – Срочно! Позвоните доктору! Или дайте мне телефон, я сама наберу!
– Что случилось? – ровным и холодным голосом произносит она.
– Матвею плохо! Нужен врач! Срочно! Слышите?!
– Успокойтесь, Екатерина Валерьевна, – сухо отвечает она. – Дети иногда плачут. Успокоится и уснет.
– Да ему плохо! Нужен врач! Где телефон?!
– У меня нет телефона. Ильдар Каримович забрал.
Я в шоке опускаю руки. Этого не может быть.
– Если что-то срочное, я должна сказать охраннику. И он свяжется с ним, – добавляет Изольда.
– Так свяжитесь! – кричу я. – Это срочное! Быстро!
Сама бегу к входной двери.
– Где охранник? – кричу Изольде.
– Андрей! – зовет она кого-то и из-за угла появляется хмурый мужчина. – Позвоните, пожалуйста, Ильдару Каримовичу.
– Что ему передать?
– Что нужен врач срочно! – кричу я. – Срочно! Слышите?!
– Катя! – слышу голос из дома. Оборачиваюсь. – Катя! – зовет меня София и прижимает дрожащую руку ко рту.
– Вызовите врача! – кричу я еще раз охраннику и бегу к Софии.
– Что такое?
– Катя, – голос ее дрожит. – Мне кажется…
Отталкиваю ее и бегу в комнату.
– Матвей! – подбегаю к сыночку. Он лежит на большой кровати и не двигается. И в комнате такая поразительная тишина. Пугающая тишина.
Тамерлан тоже молчит. Но он лежит с открытыми глазами. Дрыгает ножками, пытается перевернуться.
А Матвей… Матвей не двигается.
Хватаю его и чуть трясу. Рот приоткрывается, но оттуда не вылетает ни звука. Я начинаю трясти его сильнее. Маленькое тельце дергается, но ручки и ножки безвольно трепыхаются из стороны в сторону.
– Катя! Не надо! – София пытается остановить меня. – Катя!
А у меня в ушах гул. Я слышу ее голос эхом. Голова начинает кружиться. Хватаюсь за спинку кровати. Зажмуриваюсь и трясу головой.
Надо прийти в себя! Надо, Катя!
– Матвей, – шепчу онемевшими губами.
Пытаюсь сильнее вцепиться пальцами, но они не слушаются. Я не могу их сжать!
В мозгу отчаянно стучит: «Сын. Сын. Сын».
Но мое тело словно не принадлежит мне. А потом и воздуха начинает не хватать. Я открываю рот и жадно глотаю воздух. Но все равно задыхаюсь.
Перед глазами пелена. И гул в ушах такой сильный, что я уже ничего не слышу. Только отдельные звуки прорываются сквозь гудящую тишину.
Меня трясет. Пытаюсь повернуть голову и в этот момент пальцы разжимаются и я абсолютно не чувствую тело.
Провал.
Тьма.
Тишина.
Отчаяние.
Бессилие и злость.
Сколько это продолжается? Не знаю. Но выдергивает меня из пустоты детский плач. Даже не плач, а визг. Надрывный визг.
С трудом, но открываю глаза. Взгляд упирается во что-то белое. А еще я понимаю, что лежу. И затылок ноет. Морщусь и опять слух прорезает детский плач. Я пытаюсь встать и повернуться.
Матвей! Сыночек! Это же он!
Немного теплеет на душе.
Значит все позади? А что же было со мной? Что?!
– Ой, Катя, очнулась? – ко мне подходит София. – Ты как?
– Матвей, – шепчу я, делаю шаг к кроватке. – Сынок.
– Я подам, – произносит София.
Я пытаюсь встать и не могу. С волнением наблюдаю, как София несет мне сына. Беру его. Вглядываюсь в лицо.
