сидели друг против друга, но почему их положения воспринимались интимно?
Лицо напротив лица… Глаза в глаза…
— Ты с ума сошел, Громов? — тихо, не веря в услышанное, выдохнула Оля, сама не отводя взгляда.
— Я похож на сумасшедшего, блондиночка? Если так считаешь, могу предоставить официальную справку. Исправно прохожу медкомиссию на службе.
— Петь… Ты понял, про что я, — чувствуя, что отчаянно краснеет, пробормотала Оля и, чтобы скрыть неловкость, хлебнула кофе. Напиток обжег горло, и Оля закашлялась.
— Осторожнее. Куда торопишься, — а в этой реплике послышались другие интонации, которые Оля, озадаченная происходящим, не заметила.
Она поставила чашку и посмотрела на Петра.
Тот снова выглядел ужасно довольным.
А у неё не было слов.
Вот не было и всё тут.
Виталик никогда не делал акцента на кормлении Саши. Она — тоже. Кормит и кормит. Он не видел в этом ничего сексуального.
А Петр?..
— Покорми, — снова продолжил он, пряча демонов на глубине серых глаз. — У тебя охрененная грудь. Хочу на неё снова посмотреть.
Оля прочистила горло.
— В кормлении ребенка нет ничего сексуального.
— С чего ты решила?
— С того! И, Петя, мы не о том говорим! Твоё предложение… Оно…
— Оно абсолютно нормальное, учитывая мой интерес к тебе.
Ольга упрямо покачала головой.
— Нет. Это…
Она подняла голову, их взгляды встретились, и слова снова закончились.
Громов неправильно на неё влиял. Где-то даже отрицательно. Тогда отчего она не могла совладать с эмоциями, когда он рядом?
Мужчина поднялся и начал доставать тарелки. Оля тоже засуетилась, подошла к холодильнику и достала сыр с помидорами. Она собирается его снова кормить. Утром. Перед работой.
Несмотря на то, что кухня была большой, рано или поздно они бы столкнулись. Это неизбежно, когда двое занимаются приготовлением еды. Тарелок Петр достал две. Постфактум.
Когда Оля оказалась в его досягаемости, он без лишних слов приобнял её.
— Мы поговорим. Вечером. Сейчас я немного спешу. Давай позавтракаем без пререканий. Как тебе такой вариант?
Ольга согласилась. Хотя и хотелось поспорить. Но, как оказалось, она ещё не готова к более основательному разговору. Уходя из больницы, она искренне считала, что история с Громовым не будет иметь продолжения, а всё оказалось куда интереснее.
Она в его доме.
Она была в его постели.
И теперь он снова стоит за её спиной, опаляя шею дыханием.
Большой, крупный. Чертовски властный. От его мощной фигуры точно исходили невидимые волны, накрывающие её снова и снова. Она хотела бы не реагировать. Честно. Хотела бы остаться безучастной и спокойной, но не получалось. Никак.
Оля прислушалась к себе. Что-то с ней явно не то происходит…
Петр стоял опасно близко за её спиной. Едва ли не вплотную.
Оля открыла сыр, делая вид, что мужчина, чьи бедра едва ли не соприкасаются с её бедрами, на неё никак не воздействует. Сейчас она не будет его отталкивать. Пусть страсти улягутся. Впереди день, генерал остынет.
Тогда ещё Оля не знала, насколько сильно заблуждается.
* * *
— Ты где? Поговорить надо.
Виталик начал без предисловий. Даже без приветствия.
Оля мысленно дала себе подзатыльник. Зачем она снова его разблокировала? Вот, спрашивается, для чего? Потому что какие-то непонятные муки совести начали нашептывать, что отец имеет право видеть дочь? Так, получается?
Не вовремя они активировались, ох, не вовремя.
— Я съехала с квартиры, — устало ответила Оля, зажимая телефон головой и плечом.
Они с Сашей находились на улице. Точнее, во дворе имения. Гуляли, наслаждаясь тишиной и каким-то нереально вкусным весенним воздухом, ярким солнцем и другими прелестями загородной жизни. Оля и позабыла, что бывает так тихо и… хорошо. Ни суеты, ни лишней круговерти. Никто никуда не спешит, не зовет, не делает лишних движений. Только птички заливисто чирикают, перелетая с ветки на ветку.
Оля с дочкой гуляла уже час. Сначала они вышли за территорию дома, прокатились по идеально чистому, явно убираемому асфальту. Потом вернулись во двор, где девушке было спокойнее. Имение запало в душу. Да и как оно может не понравиться?
Настроение у Оли было двоякое. Периодически наступало затишье. Потом, когда вспоминала о прошедшей ночи, взвинчивалось до высот. И так весь день.
Прогулка ей нравилась ровно до того момента, как позвонил Виталя.
— Я не хочу встречаться, — честно призналась Ольга.
— А я хочу, — недружелюбно огрызнулся бывший.
— Зачем? — устало уточнила девушка. Ведь знала, что не стоит разблокировать!
— Затем. Мы не закончили разговор.
— По мне, как раз закончили.
Оля специально ничего не говорила про Сашу. Ни слова. В груди росло недоумение. Неужели Виталя ничего не спросит? Не поинтересуется, как дочь? Как она сама?
— Слышал я, ты с еб*рем вчера укатила, — растягивая слова с проступающей в интонации угрозой, продолжил Виталик.
Оля громко вздохнула, сложив губы дудочкой.
Расставаться всегда тяжело. Редко кому удается разойтись, сохранив приятельские отношения.
— Не ругайся, Виталь. Ты же знаешь, мне неприятно.
— Мне насрать, что тебе приятно, а что нет! Ты, сука, что думала?.. Что я позволю наставить себе рога! Да я тебя…
Оля убрала телефон от уха. Пусть проорется. Слушать его оскорбления она не собиралась. Матюги — тем более.
Значит, он у них белый и пушистый, а она пошла по рукам? Какая интересная мужская логика.
Но его слова что-то задели в груди…
Оля и сама думала, что сильно сглупила, когда пришла «благодарить» Петра. И он ведь изначально её не тронул! Готов был отпустить! Он прекрасно понял, что её толкнуло в его комнату.
Она сама потянулась к нему…
— Ты меня слушаешь?!
— Нет. Потому что ты орешь. И несешь оскорбления. Мне это не надо. Я вешаю трубку и снова заношу тебя в черный список.
— Стой-стой! — затараторил Виталик. — Оль… Я готов закрыть глаза на то, что
