…Бал был в самом разгаре, а Павел Андреевич еще ни разу не пригласил Софью на танец. Он то и дело с кем-то разговаривал. Сначала, довольно долго, с Ку-Льюном, потом с Николаем Степановичем, потом с Еленой и Вячеславом Дмитриевичем, потом снова с Ку-Льюном. Софье же ничего не оставалось, как ловить его нечаянно брошенный в ее сторону взгляд и делать при этом свой взгляд как можно более призывным. Елена через некоторое время подошла к ней и осыпала упреками.
— Соня! Да ты с ума сошла! — сказала она сестре как можно тише. — Отведи, наконец, от него глаза!
— С какой это стати? — с вызовом спросила Софья.
— Но ведь заметно же! Мне кажется, ты смотришь на него до того неосторожно, что это видят все окружающие!
— Это можешь видеть только ты, потому что знаешь, в чем дело! Ах! И зачем я тебе об этом рассказала! Ты ведь теперь замучаешь меня своими замечаниями!
— Дело совсем не в этом, Соня! Я бы заметила твое к нему пристрастие независимо от того, знаю об этом или нет. Во всяком случае, на сегодняшнем балу точно заметила бы! Ты же просто пожираешь его глазами!
— Ну и пусть! — упрямо ответила Софья.
В этот момент Елену позвал Вячеслав Дмитриевич.
— Сейчас иду! — воскликнула Елена и ответно махнула ему рукой. — Соня, я все же прошу тебя, будь сдержанной! — сказала она сестре напоследок. — По-моему, и Вячеслав Дмитриевич обратил внимание на твои взгляды.
«По-твоему! — возмутилась в душе Софья. — Так я и поверила! Ты просто не знаешь, как меня заставить отказаться от этого, и придумываешь всякую ерунду! Да твоему мужу только и дел на сегодняшнем балу, что следить за пылкими взглядами свояченицы!»
И Софью одолела жгучая злоба на сестру. Эта злоба, предназначенная совсем другому, которого Софья никак не желала признавать источником своего озлобления, нашла объект, давший возможность выплеснуться. Софья сорвалась с места и направилась было вслед за Еленой, чтобы ее отчитать. Правда, за что, она еще и сама не знала, но ей так захотелось сказать сестре что-то обидное, уязвить ее, сделать такой же несчастной, как и сама она в этот момент. Однако случая выпустить пар не представилось. Елена разговаривала с мужем и его друзьями.
— Ладно, потом! — с желчной угрозой пробормотала Софья.
Павел Андреевич в это время танцевал с пожилой седовласой дамой, Малюковой Тамарой Федоровной.
«Ну наконец-то дело дошло и до танцев!» — с облегчением подумала Софья, надеясь, что следующий танец П.А. непременно подарит ей. На какое-то время ее отвлекли вопросы гостей:
— Как дела, Софи?
— Как Алексей Спиридонович? Давно ли писал из Кисловодска?
— Какова теперь погода на юге?
Когда кончилась музыка, она увидела, что Павел Андреевич услужливо вел Малюкову к креслам. Софья хотела направиться в его сторону, рассчитывая перехватить и напроситься таким образом на следующий танец, однако Павел Андреевич, усадив дородную даму на место, направился к выходу, даже не обернувшись. Софья занервничала и решила последовать за ним, но в это время заиграла музыка, и ее пригласил на вальс их сосед князь Волошин.
«Фу-ты!» — раздраженно подумала Софья, но, присев в легком реверансе, положила руку на плечи своему немолодому уже кавалеру.
— Софья Николаевна, чем вы так озабочены? — спросил Волошин.
— Да бог с вами, Андрей Петрович! С чего вы взяли?
— А с того, дорогая моя, что думаете вы сейчас никак не о вальсе!
— Почему?
— Стреляете глазами по сторонам, кого-то все время выискиваете — это раз!
— А два? — усмехнулась Софья.
— Вы наступили мне на ногу, чего с вами прежде никогда не бывало.
— Правда?
— Вот, вот! И даже не заметили! И три, Софья Николаевна! — Князь умолк на короткий миг.
— Ба! Еще и три имеется?!
— Имеется! Вы очень напряжены!
— И как же вы это определили, Андрей Петрович?
— Странный вопрос, Софья Николаевна! Странный вопрос!
— Ладно, сдаюсь! — нервно засмеялась Софья. — Я и впрямь озабочена.
— Чем же?
— Хлопоты, Андрей Петрович, хлопоты! А вообще, вы слишком любопытны и к тому же нетактичны, раз решились сказать даме, что она наступила вам на ногу. Ну не заметила она, так и ладно! Чего ж ей на это указывать?
— А я пошутил, Софья Николаевна!
— Что?
— Пошутил. Вы не наступали мне на ногу. И это обстоятельство еще больше подтверждает мои предположения, что вы чем-то очень озабочены, а может, и кем-то!
— Уж не вами, это точно! — ехидно ответила Софья.
После окончания вальса она увидела, что Павла Андреевича в зале нет, и отправилась на поиски. Проходя одну из комнат, где курили мужчины, громко спросила:
— Вы не видели Ратникова? Папа хотел с ним поговорить и велел мне его отыскать! — солгала она, чтобы оправдать свое любопытство.
— Да он только что был здесь, — ответил кто-то.
— Он со своим другом только что был в саду, — сказал вошедший в комнату гость Алексей Малюков.
Софья поблагодарила его и, не раздумывая, направилась к выходу.
«Мне надо с ним поговорить! — твердо решила она. — Я скажу ему, чтобы он сейчас же отправил Ку-Льюна в дом и остался со мной наедине».
Не успела она сделать и несколько шагов по дорожке сада, как ее заставил остановиться возбужденный голос Павла Андреевича.
— Хорошо, хорошо! Давай уедем отсюда сейчас же! — страстно полушептал он. — Я тоже ужасно по тебе соскучился! Только почему в твою гостиницу, а не ко мне?
— Потому, что мне завтра рано утром надо быть у Куренковского, а от гостиницы до его дома рукой подать.
Ее сердце бешено заколотилось, и она стала всматриваться в темноту, отыскивая силуэты говоривших. Павел Андреевич и Ку-Льюн стояли около жасминовых кустов.
— Но, Ку, как же мы на глазах у всех останемся на ночь в одном номере? — взволнованно спросил Павел Андреевич.
— А ты закажешь себе отдельный для отвода глаз, — засмеялся Ку-Льюн. И — о боже! — приблизился к Павлу Андреевичу и принялся его обнимать. Софья отказывалась верить своим глазам. Потом он стал его целовать! Ее возлюбленный со стоном отвечал на его ласки. Их руки в порыве страсти принялись шарить друг по другу, а тела все плотнее сближаться, и вскоре эти слившиеся воедино силуэты превратились в глазах ошарашенной Софьи в отвратительного двуглавого монстра с четырьмя шевелящимися конечностями, беснующегося в беззвездной темной ночи!
У нее был шок, она не знала, сколько времени простояла так, наблюдая за этой жутью, а очнувшись, обнаружила, что ее руки плотно зажимают рот. «Как хорошо, что я не закричала! — Это была первая возникшая в ее голове мысль. — Бежать! Скорее! Только тихо! Тихо! Обнаружить себя нельзя!» Почувствовав, как к горлу подступают рыдания и начинают душить слезы, она из последних сил приказала себе: «Нет! Нельзя! Потом, это потом!» Повернулась и, крадучись, стараясь ступать как можно тише, пошла назад к парадному входу.
К крыльцу она подошла с одной только мыслью — как бы незаметно подняться к себе и запереться в своей комнате.
ГЛАВА 21
Егор прибыл в Париж в середине дня. Было жарко. Июльское светило, зависшее в зените, пропекло город насквозь, и это не радовало. Несмотря на усиленную работу кондиционеров, и в самолете, и в аэропорту измучила духота. «Сейчас только в гостиницу», — решил он, благо, она была заказана им заранее. Влившись в разморенную толпу пассажиров своего рейса, он направился к стоянке такси.
В отеле «Марена», расположенном в двух шагах от Больших бульваров, Егор поспешно выполнил все формальности по заселению и очутился в превосходном одноместном номере. На ходу скинув с себя одежду, первым делом отправился в ванную. Два года назад в сентябре они с Флер жили именно в этом отеле, только в двухместном номере и на другом этаже. Они прилетали всего на пять дней на свадьбу двоюродного брата Флер Майка.
Дом Элизабет Ла-Пюрель находился на улице Эльзевира, в общем-то, не так далеко от отеля. Но Егор решил, что никуда сегодня не поедет. Закажет обед в номер, а потом с удовольствием отоспится. Однако после осуществления этих двух заветных желаний у него осталась еще уйма времени, и в половине шестого вечера он отправился на улицу Эльзевира испытать удачу. Подойдя к означенному в адресе дому, отыскал нужный подъезд и только было хотел нажать на кнопку домофона, как дверь с шумом открылась, и его чуть не сбил с ног подросток с взъерошенной, залитой гелем стоячей рыже-фиолетовой шевелюрой. Парнишке на вид было не больше пятнадцати лет. Вслед за ним тут же показалась девушка лет восемнадцати, которая крепко держала его за рукав джинсовой куртки и отчитывала на все лады. Из ее гневной со смачными ругательствами речи Егор понял только то, что отчитывает она подростка по-сестрински, на правах старшей. Мальчишка вяло огрызался, пытался вырваться и наконец изловчился, резко присел, высвободил свою плененную руку и дал стрекача. Она гневно выругалась, но догонять его все же не стала, а вошла в подъезд. Егор последовал за ней.
