быть другой вариант. Должен… Но Август едва заметно встряхивает меня, словно напоминая о времени.
– Давай, Принцесса.
Я не хочу.
И он шепчет, касаясь горячими губами моего виска:
– Пожалуйста.
Я закрываю глаза, сдерживая готовые сорваться из глаз слезы, сжимая в ладони металлический обломок арматуры. Руки дрожат. Все внутри стягивает страхом, как стальной проволокой. Я зажмуриваюсь изо всех сил.
Одна секунда, чтобы решиться. А потом размахиваюсь и бью.
– Черт!
Август падает на колени, согнувшись и схватившись за висок.
– Что там случилось? – слышится издалека.
– Беги, – шипит Август, не поднимая головы, и я срываюсь с места.
– Она ударила Рыжего!
– Чертова девчонка!
Они кидаются за мной. Я слышу это по крикам за спиной и топоту ног, когда буквально влетаю в узкую щель между стоящими длинной полосой домами.
Здесь так тесно, что кажется не влезть даже ребенку, но я доверяюсь словам Августа и, вдохнув, буквально просачиваюсь в спасительную темноту. Ржавые остаются снаружи. «Дыши», – приказываю я себе, чувствуя приближающуюся панику. Здесь так темно, а под ногами так много хлама, что кажется, дом не кончится никогда. Сердце стучит, глухими хлопками отдаваясь в голове. Но становится светлее. И я, наконец, оказываюсь с другой стороны, на залитой закатным солнцем улице.
«Направо».
Обернувшись, я зажимаю рот руками, чтобы не разрыдаться. Потому что на стену дома белой краской нанесен знак, и только я одна знаю, что он означает – след наших детских игр. Путь к месту, где спрятан главный трофей. Означающий, что игра окончена.
Август выводит меня из Ржавого города.
«Четыре минуты. У тебя будет четыре минуты, больше я не смогу тебе помочь».
А что будет с ним? Какой бой имел в виду Сет, говоря, что Август не будет в состоянии стоять «после»?
Солнце завершает круг, словно давая мне последние минуты. Я даже не запоминаю места, мимо которых проношусь, как ветер. Не запоминаю людей и дома, все, что стоит у меня перед глазами, – детские картинки белой краской, которые нарисовал он. Нарисовал для меня. И в какой-то момент я понимаю, что за мной никто не гонится.
Дыхание хрипит, в боку колет, и я, наконец, позволяю себе сбавить шаг, разглядывая место, где оказалась. Оно настолько дышит бедой и разрухой, что на мгновение кажется, ты оказался по сторону какого-то фильма. Кирпичные дома, широкие улицы, пустота и желтая, словно выжженная солнцем, земля под ногами. Но больше всего поражает масштаб. Я никогда и не думала, что Ржавый город настолько огромен.
Темнеет резко. Как будто кто-то накрывает город пеленой. Я продолжаю шагать, выискивая на столбах и вывесках указатели, но теперь разглядеть их становится гораздо труднее. Мне приходится замедляться, подходить ближе, чтобы не запутаться. И вдруг я слышу за спиной смех и хруст стекла под тяжелыми ботинками. Резко оборачиваюсь. Кто-то идет за мной, и это не обман слуха и не шум ветра, когда тот проскальзывает в щель между домом и оторванной от стены рекламной вывеской.
Я не ошиблась. Их двое. И это не парни из моей школы. Эти гораздо старше. Нас разделяет лишь крошечный отрезок пути длиной в кирпичную пятиэтажку. Двери подъездов угрожающе распахнуты. На них нет замков. Никто не помешает затащить меня туда, но это не самое страшное. Страшно то, что я не смогу даже закричать – позвать на помощь.
Впереди небольшая площадь, освещенная светом фонарей, а дальше – темнота. И снова длинные остовы домов. Ржавый город не тот район, где стоит появляться семнадцатилетней девушке после захода солнца. Тем более в одиночку.
Я ускоряю шаг, сворачивая направо. Все еще надеясь, что выдумала. Что мне показалось. Прислушиваюсь к шагам. Незаметно оглядываюсь. Преследователей не видно. Может, я все придумала? И не было у них на меня никаких планов? Но, возвращая в реальность, в голове звучат сказанные Сетом слова: «Не бойся. Я тебя не трону. Я ведь не идиот. Тебе нет восемнадцати, а мне неохота за решетку. Но проблема только одна. – Он кивнул на залитые закатным солнцем улицы. – Я не они.»
Нет. Помотав головой, я отказываюсь от этих мыслей. То, что эти люди живут здесь, не делает их преступниками. Пора избавляться от ярлыков, которые так усердно навешивают на этих людей год за годом.
С каждой минутой становится все темнее, и я ускоряю шаг. Если успею выбраться, смогу попросить о помощи. Или вызвать такси. Эта мысль придает сил идти дальше, хотя края не видно. И вдруг накатывает паника. Потому что я понимаю, телефон и кошелек остались в сумке, в машине Сета.
Не сбавляя шаг, я судорожно обшариваю карманы джинсов, надеясь, что хотя бы пара купюр случайно завалялась, но тщетно. Крепче обхватываю себя руками, чтобы успокоиться. Твержу себе: «Ты что-нибудь придумаешь. Всегда найдутся люди, готовые помочь». Чтобы обрести хоть каплю уверенности, закутываюсь в куртку Августа, вдыхая его запах, и тут до меня доходит.
Куртка Августа.
Зачем он надел ее на меня? Я несколько раз прокручиваю в голове наш последний разговор, но что-то в нем все время не складывается. Поступки Августа слишком противоречивы. Они странные, нелогичные, и кажется, будто он сам не может понять, хочет избавиться от меня или защитить.
Расстегнув металлические клепки, я лезу в карман, в котором обнаруживаю две сложенные двадцатки. Он знал, что так выйдет. Заранее предполагал и подготовился.
Деньги, зажатые в ладони, буквально прожигают кожу. Казалось, что ко всем колкостям, издёвкам и равнодушию с его стороны у меня уже должен давно выработаться иммунитет, но с каждым новым поступком Август опрокидывает мой мир снова и снова. И, как в глупой игре, я возвращаюсь на прошлый круг, к началу, не понимая, что делать и как двигаться дальше. Все, на что я могу надеяться, – хотя бы он знает…
«Налево», – гласит следующий указатель. Я делаю шаг, но боковым зрением зацепившись за яркое пятно на окраине, останавливаюсь. Потому что замечаю дом. Он одноэтажный, с треугольной крышей и темно-красной дверью. Но мое внимание привлекает не он, а сад. За лето растущие по всему Ржавому городу пучки травы выгорели и торчат из земли угловатыми рыжими клочками, но у этого дома газон идеально зелен, а двор окружен шикарными кустами гортензии.
И хотя мне совсем в другую сторону, я подхожу ближе, словно чей-то голос манит и зовет. На лужайке расставлены глиняные кашпо, большие кадки с цветами. Часть из них вянет, они уже не так роскошны, как в моих ярких воспоминаниях детства, но сомнений не остается вовсе. Этот дом может
