принадлежать только одной семье. О’Доннел.
Как завороженная, я стою напротив, не в силах уйти. А потом оконная рама сбоку дома распахивается, и оттуда, перекинув сначала одну, потом другую ногу, вылезает девушка. Ее темно-каштановые волосы собраны в высокий хвост на затылке, майка задралась, обнажая светлую кожу, а юбка настолько короткая, что даже мне становится неловко. Она поворачивается спиной и сползает с подоконника, зацепившись руками. Благо этаж первый. И вдруг меня осеняет. «Эйприл?»
Но произнести имя вслух не получается. От долгого бега и стресса связки отказывается слушаться. Я подхожу ближе, прищуриваясь. Эйприл. Это точно она, хотя я и помню ее совсем малышкой. Девушка, резко обернувшись и не ожидая кого-то увидеть, резко вскрикивает.
– О Господи, ты меня напугала!
Я выставляю руки ладонями вперед, словно говоря: «Не нужно меня бояться».
– Откуда ты, черт возьми? Почему я тебя не знаю?
Я дотрагиваюсь до собственного горла, жестами изображая крест.
– Язык проглотила?
Качаю головой.
– Не можешь говорить?
«Да. Наконец-то».
– Простыла что ли?
«Нет».
– Глухонемая?
Я знала, что она задаст этот вопрос. Научилась предвидеть то, что люди обычно спрашивают, но все равно закатываю глаза, очевидно доказывая, что могу слышать.
– Господи, кто здесь только не шатается, – одергивая одежду, бурчит Эйприл и явно хочет меня обойти, отодвигая в сторону, но вдруг резко останавливается и, смачно выругавшись, ныряет вниз, таща и меня следом.
Мы обе оказываемся на корточках, плотно спрятанные кустами, отгораживающими нас от дороги.
– Черт! Черт! Черт! – ругается она. – Тихо! – прикладывает к губам палец, хотя, очевидно, угроза выдать нас громким криком в моем случае смехотворна.
Я совершенно не понимаю, в чем дело, и только потом замечаю полицейскую машину, поворачивающую на соседнюю улицу. Мне хочется запеть «Аллилуйя» и броситься им на встречу, умоляя увезти меня из этого жуткого места, но у Эйприл другие планы.
– Куда? – крепче сжимает она мое запястье, и я вопросительно вскидываю брови.
«Почему мы прячемся от полиции?»
И только когда звуки сирены стихают, отпускает и спрашивает:
– А ты вообще кто?
Резонный вопрос. Я оглядываюсь по сторонам в поисках чего-то, что можно использовать как перо. Поднимаю прутик и пишу на мягкой земле: «Мы с Августом учимся вместе».
– Понятно, – недовольно бурчит Эйприл. – Значит, меня запер, а сам позвал подружку. – И добавляет: – Придурок.
«Я не подружка…»
Но ей это уже и не важно.
– Идем, – тянет она меня за руку. – Подождешь его дома.
Я не знаю, действительно ли это хорошая идея, но хватка на моей руке настолько крепка, что я не могу не улыбнуться, узнавая фамильную черту О’Доннел. Их сумасшедшее упрямство. В этот момент Эйприл так напоминает мне Августа и Джули.
Вытащив из сарая деревянный ящик, девчонка ставит его к стене и влезает обратно, тем же способом, как и выходила.
– Давай, не дрейфь, – зовет она и протягивает руку, чтобы помочь мне подняться.
Я не спрашиваю, почему нельзя воспользоваться дверью. Градус абсурда сегодняшнего вечера уже настолько зашкаливает, что, кажется, меня уже ничем не удивить, поэтому как будто это само собой разумеется, лезу в окно и, оказавшись внутри, понимаю, что очутилась в комнате Августа.
Здесь все говорит о нем. Баскетбольный мяч, загнанный под обшарпанный письменный стол. Плакат «Лэйкерс» на стенке шкафе. Вещи, разбросанные по всей комнате. На тумбочке Библия короля Иакова, кожаный переплет которой вытерся до белизны.
– Это комната моего братца, – отвечает на невысказанный вопрос Эйприл и снова влезает на подоконник. – Меня не будет буквально час. Может, два. Важная встреча. А ты подожди здесь. Он скоро вернется.
И не успеваю я возразить ни слова, как девчонка исчезает в ночи.
Глава 22. Август
Когда Мохаммеда Али спросили, что он чувствует перед выходом на ринг, боксер ответил: «Я боюсь до смерти». И в этот момент я отлично его понимаю.
Мы в Вегасе. Не в том, что в штате Невада, городе огней и больших денег. В подпольном игорном клубе – мекке человеческих слабостей и пороков, нашем собственном парке развлечений со шлюхами и нелегальным казино. На улице звучит сирена, и я ухожу в тень, пережидая.
Копы знают об этом месте. Задобренные деньгами, делают вид, что его не существует, но периодически наведываются с проверками по району. Драться с ними нельзя – статья. Все, что тебе доступно – бежать. Это, наверное, первый навык, который развивается у каждого, выросшего в Ржавом городе. Мы умеем бегать, как спортсмены олимпийцы, ориентируясь в переплетениях улиц даже с закрытыми глазами покруче любого gps-навигатора. С детства знаем их закоулки и тупики как свои пять пальцев. Но лучше всего просто на глаза не попадаться. Это я и делаю.
Когда угроза минует, выхожу на свет и толкаю тяжелую металлическую дверь. В нос тут же ударяет запах разлитого пива и потных тел. На полу валяются пустые бутылки, окурки и пачки от сигарет. Первый уровень – собственная пустыня Мохаве. Бар с одноименным названием. Для прикрытия. Большинство местных даже не в курсе, что прямо у них под ногами, этажом ниже, целое казино, вход в которое доступен лишь избранным.
Протолкнувшись через пьяную толпу, я ныряю в освещенную тусклым светом подсобку, нахожу нужную дверь и стучу трижды. Ни явок, ни паролей не требуется. Здесь меня каждая собака знает. Щелкает засов, и охранник, кивнув, отходит в сторону, пропуская внутрь. В глаза тут же ударяет яркий свет. После полумрака «Мохаве» приходится прищуриться.
В Вегасе сегодня людно. Завсегдатаи приезжают сюда со всей Вирджинии. Я проталкиваюсь мимо людей, в основном мне незнакомых, выискивая глазами тощую лохматую фигуру. Двойка, непривычно одетый в узкие черные брюки и белую рубашку, работает за столом для блэкджека. Сегодня его смена.
– Сплит, – произносит он, едва заметно улыбаясь, и по кивку одного из игроков разбивает раздачу на две руки.
– Проследил? – спрашиваю я сквозь зубы, притормозив рядом лишь на секунду, потому что знаю: на работе, разговаривать с посетителями ему запрещается.
Он кивает, проговаривая быстрым шепотом:
– Все нормально. Она вышла. Двое каких-то отморозков пасли ее, но наши их убрали.
И я выдыхаю, касаясь все еще пульсирующей скулы. Хотя бы об одной проблеме на этот вечер можно забыть.
– Рыж, – окликает Двойка. – Если Сет узнает…
Но я показываю ему, чтобы молчал, и скрываюсь в служебном помещении. Внутри прохладно и сыро. Трубы тянутся над головой, и я наклоняюсь, чтобы не задеть их. У меня всего двадцать минут – настроиться, переодеться и спуститься на самый нижний уровень этого огромного развлекательного муравейника. Еще через четверть часа появляется Ли. Бросает на лавку свою
