фирменную куртку, а потом привычным жестом выбивает из пачки сигарету.
– Что сегодня скажешь? – спрашиваю, доставая из сумки красные бинты. Точно такие же в самый первый мой бой подарил мне Вега. С тех пор они стали моей визитной карточкой. Частью образа. Огненный парень в красном. Смотрится. А наша работа – то еще шоу.
– Двадцать минут продержишься, получишь обещанное, – отвечает он, и, зажав сигарету зубами, сам принимается бинтовать мне руки.
Ни один из нас не говорит о том, сколько полагается за победу, но я уверен, сумма огромна. Это бой, которого ждали, и несмотря на то, что я лишь замена сильнейшего из бойцов, причем даже не в своем весе, люди пришли и готовы платить.
– У меня нет ни единого шанса, да? – спрашиваю я, глядя ему в глаза. Удивительно, но они все те же, сколько бы не проходило лет. Ли не меняется. Все та же красная кепка, сигарета в зубах и холодный расчет в голове. Отвлекаясь лишь на то, чтобы стряхнуть пепел, он методично выполняет свою работу.
– Зависит от тебя.
– А поконкретнее?
– Представь кошку, почувствовавшую опасность, – говорит он хрипло. – Спина выгнута, шерсть дыбом, уши прижаты, шипит. Представил?
Я киваю.
– Вот сегодня ты кошка. И он будет заставлять тебя бояться. Так покажи ему, как ни один волосок на твоем загривке не дрогнет. Может, тогда, у тебя получится.
– А если без пафоса и философии?
Ли кривит рот.
– Недооценивать противника – величайшая из ошибок. Прочее ты и без меня знаешь. А там будем решать по ходу дела. Если тебя в нокаут не отправят в первом же раунде.
Я улыбаюсь углом губ. Все остальное время мы оба молчим. Экран телефона Ли загорается именем Льюиса. Вега засовывает сигареты и телефон в задний карман.
– Мне нужен красивый бой, малыш, – бросает напоследок, а потом уходит встречать соперника.
Я видел, как он дерется. Посчастливилось наблюдать вживую. Огромная гора, сплошь состоящая из мышц. Старше, выше меня и шире в плечах. Один только его кулак размером с детскую голову.
Я легче, я смогу обскакать его, поднырнуть под руку и поводить немного за нос. «До первого удара», – подсказывает та часть мозга, что еще не отбита полностью.
– Что за щенка ты со мной поставил? – раздается из коридора возмущенный голос. Льюис ждал Большого Джо или замену, хотя бы примерно подходящую ему по возрасту и весу. Его можно понять. Но ни один из нас не хочет терять деньги. – Здесь не детский сад, Ли.
Я не вижу его лица, но могу поклясться, тот едва заметно улыбается.
– Ты меня знаешь, – отвечает он. – Все, что меня волнует – удовольствие каждого, кто заплатит. А уж я-то знаю толк в шоу.
«Двадцать минут и тройная касса», – настраиваю я себя под приветственный гул уже собравшийся толпы. Радуясь, что смогу наконец выплеснуть из себя всю ярость, что копил эти недели. Злость и чувство вины, которое медленно сжирали меня день за днем. В дверь стучат.
– Пора.
«Двадцать минут и тройная касса».
Когда я выхожу в зал, толпа уже приветствует Льюиса, известного всем под именем Ричмондский Мордоворот. Они пришли посмотреть в первую очередь на него. Так что, наслаждаясь вниманием, подняв вверх кулак, он входит в клетку. Вскинув голову, я нахожу взглядом Сета. Он качает головой, а потом сложив руки рупором, все-таки выкрикивает:
– Порви его, Рыж!
Я, ухмыльнувшись, показываю ему средний палец.
Сет всегда здесь. В первом ряду. С самого первого моего боя. И хотя не одобряет, считая меня придурком полным, никогда не оставляет в одиночестве.
– Наш выход, – пытаясь перекричать толпу, командует Вега, и я делаю шаг, но потом останавливаюсь и окликаю его через плечо:
– Эй, Ли! – Он поворачивается. – А есть хоть кто-то, кто на меня поставил?
Вега криво улыбается, снова зажав сигарету в зубах.
– Я поставил на тебя, малыш.
В этот момент мы оба знаем, что он врет, потому что Ли – предприниматель до мозга костей, а мой шанс выиграть высится где-то в районе плинтуса. Но в эту секунду это неважно, потому что мы услышали друг друга.
Глава 23. Анна
Кто-то со всей силы колотит в дверь.
«Бум-бум-бум», – разносится стук по крошечной гостиной. Я подскакиваю, пытаясь удержать собственное сердце, которое грохочет так же сильно. Убеждаю себя, что пришли не за мной. Может, Эйприл вернулась? Но почему не через окно?
Стук повторяется. Только уже более тяжелый и нетерпеливый. А потом я слышу голос Сета:
– Где твои ключи?
Я замираю посреди комнаты. По ту сторону двери происходит какая-то возня, кажется, один из горшков с цветами падает и разбивается.
– Твою же… – смачно ручается Сет, а потом щелкает замок. Как же быстро он разобрался! Нельзя, чтобы меня застали у Августа дома!
Не раздумывая, я бросаюсь в крошечную ванную, запираясь на щеколду. Ключи звенят, упав на стеклянный столик. Громко хлопает дверь, раздаются шаги.
– Черт тебя подери, О’Доннел, клянусь это в последний раз.
Я в ужасе замираю, услышав этот жуткий голос снова. Он словно соткан из острых ножей и металлических опилок. Даже мурашки бегут по рукам. Между нами тонкая стенка. Что будет, если Сет увидит меня здесь? Я даже думать об этом боюсь.
– Эйприл, – орёт он. – Джулс, вы дома?
Я в панике начинаю метаться по крошечной ванной и не могу придумать ничего лучше, чем включить на полную мощность душ и постучать кулаком в дверь. Кажется, срабатывает, потому что Сет выкрикивает:
– Как выйдешь, тебя ждет подарок.
Он говорит что-то еще, уже тише, а потом хлопает дверь. Ещё пару минут я прислушиваюсь, опасаясь, что Сет вернётся, но в доме тихо, и я осторожно выглядываю из укрытия. Никого. На низком кофейном столике рядом с чайной кружкой лежат ключи и стопка денег. Августа нигде нет. Я включаю свет, и только тогда замечаю на полу дорожку из ржавой пыли. Она ведет в его спальню.
– Август? – шепотом зову я. – Ты здесь?
Неизвестно еще, какого ответа я опасаюсь больше. Дурацкая затея. Стоит ли мне уйти? Да, однозначно. Август точно не обрадуется, увидев меня в собственном доме. Вот только за окном уже ночь, и выходить на улицу сейчас еще страшнее, чем прежде. Смогу ли я разглядеть нарисованные им знаки? Может, хотя бы за них поблагодарить? И, отбросив сомнения, я вхожу в его комнату, но на пороге замираю.
Август лежит на боку, чуть согнув ноги в коленях. Одежда на нем чиста и не порвана, но лицо и руки, на них даже
