смотреть страшно. Я вскрикиваю. Хотя скорее скриплю.
Услышав, он шевелится и негромко стонет.
О, Господи!
О, Господи!
Все внутри меня мечется в панике. Даже если сейчас он будет кричать на меня, прогоняя последними словами, я не точно не уйду.
– Нет, – прикрыв глаза, шепчет он, и кажется мне, не столько от боли, сколько от понимания, что я здесь. – Ну почему снова ты?
Почему, почему? Да какая разница! Главное сейчас найти кого-то, кто сможет помочь.
«Август», – присаживаюсь я на корточки, взяв себя наконец в руки. Вид у него с каждой секундой становится хуже, и я понимаю, надо что-то делать.
«Все будет хорошо!»
Вот только мой сотовый вместе с сумкой остался в машине Сета. Я озираюсь по сторонам. Телефон. Где-то в этом доме должен быть стационарный телефон. Спрашивать у Августа все равно смысла нет. Вряд ли ответит. И я шепчу:
– Потерпи немного. Сейчас я позвоню 911.
Но только последнее слово слетает с моих губ, он резко хватает меня за руку, сжав запястье.
– Нет. Не смей!
«Но… тебя ведь избили. Ты…»
Я не произношу этого вслух, но каким-то образом он понимает.
– Со мной все нормально.
А потом вновь утыкается лбом в подушку и сжав зубы, прикрывает глаза.
– Какого черта ты здесь, Лягушка? Какого черта?
Я не знаю, что ответить. Разве что сама судьба привела меня. Вот только видеть его таким выше моих сил. Глаза Августа закрыты. Он дышит тяжело и прерывисто. А мне становится до дрожи страшно, потому что я никогда не видела кого-то избитым настолько. Тем более оказавшись в ситуации, когда должна помочь.
«Я постараюсь».
Встаю и первым делом снимаю с парня кроссовки, оставившие столько грязи. Он даже не сопротивляется. Стою какое-то время над ним, решая стоит ли стянуть джинсы, но не решаюсь. Что мне сделать? Уйти? Остаться? И словно прочитав мои мысли, Август решает за меня:
– Уходи.
И это больно.
Смахнув подступившие к глазам слезы, я выхожу из комнаты и замечаю висящий на стене телефон. Джули ведь в состоянии позаботиться о брате? Или Эйприл. Где же она? Сняв трубку, я запираюсь в ванной и собираюсь вызвать такси, хотя и не уверена, есть ли они в Ржавом городе, но останавливаюсь. Вместо этого набираю свой домашний номер и произношу без лишних приветствий:
– Мой телефон разрядился, поэтому я с городского. Можно я у Иви останусь? С ночевкой.
Смотрю на собственное отражение в зеркале, угол которого сколот и не узнаю себя. Родители убьют, если узнают, где я.
– Пожалуйста, ма.
Ни о чем не догадавшись, она произносит:
– Хорошо. Только ведите себя тихо. И не засиживайтесь до ночи!
«Разумеется, мам».
О, Боже, что я творю? Положив трубку, открываю кран, набираю полные ладони воды и выплескиваю в лицо. Это просто безумие, ну и пусть. Это мой выбор.
Когда я снова вхожу в спальню, Август спит. По крайней мере я надеюсь на то, что он уснул, а не потерял сознание. Он лежит на спине, чуть наклонив голову и дышит спокойно и размеренно. Я опускаюсь рядом с его кроватью на корточки. Не знаю, адреналин ли, или ночь придает мне смелости, но я не выдерживаю, протягиваю руку и кончиками пальцев касаюсь густой брови. Она прямая, как горизонт, и такая же огненно-рыжая.
Открыв глаза, Август находит меня взглядом. Таким же темным, как ночь. Таким же прекрасным. «Я просто побуду рядом», – беззвучно прошу я, хотя больше всего на свете хочу обнять, прижать крепче, успокоить и забрать всю боль, сжимающую его тисками. А потом касаюсь щеки. И в этот момент Август закрывает глаза, словно получив дозу обезболивающего и, проиграв сам себе, кладет ладонь на мою, но с таким трепетом будто сердца касается. И я больше не могу обманывать себя, что он меня не волнует.
Иви была права. Я эгоистка. Все это время я только и делала всё, лишь бы оказаться здесь и сейчас. В этом моменте. С ним. Не только она предала меня, променяв на парня, я сделала в точности то же самое.
«Август», – хочу прошептать я еле слышно, но вдруг слышу плач. И с ужасом понимаю, что это ребенок.
– Эйприл, – стонет Август, пытаясь позвать сестру, но ее нет, а я с ужасом осознаю весь масштаб ситуации. Эта девчонка оставила чужого человека один на один с младенцем? О чем она вообще думала?
Решив, что бесполезно искать объяснения человеческой безалаберности, я с ужасом иду на детские крики, по ходу стягивая волосы, завалявшейся в кармане резинкой. Покрутившись во все стороны, наконец нахожу ночник, и комната, откуда раздается плач, наполняется тусклым светом.
Спальня принадлежит Джули, я понимаю это сразу, как только вхожу. Здесь повсюду ее фотографии, а на стул наброшена розовая спортивная куртка. Ребенок сидит в кроватке, ухватившись за прутья крошеными кулачками, и хнычет. Это мальчик. И у него глаза Августа. Еще по-детски наивные, но уже глядящие так пронзительно, словно хотят дотронуться до самых глубин твоей души. На миг все внутри холодеет, вдруг это его сын? Но потом я пониманию, нет. Все в этой комнате буквально кричит о любви матери к этому крошечному созданию. Это сын Джулс. Бесспорно. Но что-то иное, не глаза, в этом ребенке притягивает взгляд, что-то не принадлежащее семье О’Доннел, но такое знакомое. Столь необычный изгиб губ, темные, почти черные волосы. А вдруг…? Вдруг…
Я почти задыхаюсь от предположений. Но тут же одергиваю себя. Нет, не может этого быть. Тобиас, поступив в университет, не приезжал домой больше двух лет. Они просто не могли встретиться.
Малыш же глядит на меня, не моргая. Подбородок крохи начинает дрожать и я, боясь напугать, протягиваю руки.
– Эй, – говорю тихо. Мой голос отвратителен, знаю. Настолько, что даже наедине с близкими я стараюсь молчать, потому что сама не хочу его слышать: – Все хорошо. Мама скоро придет. Пойдешь ко мне?
Но мальчик отворачивается и начинает плакать. Он меня боится.
– Шшш, – пытаюсь я его успокоить, погладив по голове, но малыш заходится еще сильнее. Теперь детский плач слышен наверняка даже в соседнем квартале.
Боже, что с ним делать-то полагается? Как успокоить? Взять на руки? Да, наверняка нужно взять его на руки и покачать. Неуклюже согнувшись, я подхватываю его под мышками, и крик переходит едва ли не на радиочастоты. А меня захлёстывает паника. Ну же, Эйприл, где ты? Время давно вышло!
– Не держи его так, ему же неудобно!
Август расталкивает рукой шторы из деревянных бусин, висящие
