понимаем, сидеть у него сил уже не остается. – Сестра не вернется до завтрашнего вечера, так что никто тебе не помешает.
Медленно, словно каждое движение доставляет ему боль, он стягивает с себя толстовку, оставаясь в майке и джинсах. Я отворачиваюсь, глядя в окно. Скорее чтобы не смущаться, нежели не смущать.
«Не стоит, – качаю я головой. Вдруг Ноэля разбужу. – Лучше посплю в кресле, мне вполне подойдет», – указываю кивком.
– Кресло? Глупости, – отвечает Август и, не снимая джинсов, падает на кровать. – На часах почти двенадцать. Ты утром разогнуться не сможешь.
Наверняка своим присутствием я его стесняю. Глупая ситуация вышла. Не стоило мне оставаться. Но деваться некуда, и я сажусь на подоконник, выглядывая, не вернулась ли Эйприл.
В свете луны Ржавый город даже кажется красивым. Не таким, как наш район. Словно другой мир, настолько все непривычно глазу. Очень много кирпича и металла. Красная земля и пустынные улицы. Интересно, а я бы смогла выжить здесь? Из мыслей вырывает голос Августа, хриплый и уставший:
– Когда ты стала такой принципиальной?
Я беру со стола блокнот и пишу:
«Август, я все равно не усну. Так что дай мне просто спокойно пережить этот день».
Кажется, я еще никогда в жизни столько не боялась. Но не только по этой причине не смогу сомкнуть глаз. Думаю, он обязан понимать это.
– В этом доме ты в безопасности.
Я устало хмыкаю, протягиваю руку, чтобы забрать ручку и блокнот из его рук и добавляю: «Сможешь залезть в мою голову и защитить от кошмаров?»
– Пусть только осмелятся прийти, – лениво бормочет Август. – Передай им, что я выбью из них все дерьмо.
Улыбнувшись, я хочу сказать, что вряд ли он сейчас в состоянии даже из подушки перья выбить, но решаю промолчать. Август же переворачивается на бок, освобождая мне место, а я неуверенно замираю. Просто не зная, как поступить.
– Лягушка, не дури. Здесь хватит места для нас обоих. К тому же, как бы ты этого ни хотела, в таком состоянии я все равно не смогу к тебе приставать.
«Вот же идиот!»
Сейчас бы замахнуться да ударить его хорошенько за глупые шуточки, но я, конечно же, не делаю этого. Куда ему больше?
– Пожалуйста, – вдруг просит он, и это мягкое, как тающая карамель, слово заставляет мое сердце расплавиться.
«Ну, хорошо. Только ненадолго. Пока не уснешь».
Я ложусь рядом, стараясь не шевелиться, чтобы не мешать, хотя знаю, сама не смогу сомкнуть глаз. Поэтому слушаю его дыхание. Любуюсь на то, как ресницы отбрасывают длинные тени на скулы, а на лоб падают кудрявые завитки. И так хочется поправить их, чтобы не путались между собой, в вечном беспорядке, но этого я себе никогда не позволю.
Мы лежим в темноте и тишине какое-то время, пока Август вдруг не спрашивает, тихо, надломлено:
– Почему ты перестала со мной разговаривать? Я ведь слышал, ты можешь говорить, так почему теперь этого не делаешь? Почему пишешь?
Я даже не сразу нахожу, что ответить. Мой голос теперь другой. Настолько, что я сама не смогла к нему привыкнуть. Каждый раз, пытаясь заговорить, я ненавижу не только его звучание, но и себя, и заново падаю в пучину жалости, уходя в нее с головой.
Так как блокнот остался на подоконнике, я беру с тумбочки телефон Августа и протягиваю, прося снять блок, а потом открываю заметки и набираю сообщение: «Потому что ты сам сказал когда-то, что не хочешь больше слышать мой жалкий хрип».
Прочитав, Август бессильно прикрывает глаза. Мы лежим лицом друг к другу, и только белый экран освещает наши лица.
– Прости, – шепчет он. – Это неправда. Как и все, что я говорил тогда. Все это просто слова. Глупые слова, которые ничего не значат.
А чему же тогда верить? И я пишу: «Все слова что-то значат, Август».
– Есть вещи, которыми я не горжусь. Поверь, теперь их так много, что ночи не хватит, чтобы перечислить. И не важно, сам я приложил к ним руку или просто являлся случайным свидетелем. То, что я говорил тебе, из этого же списка. – Он делает паузу, а потом мягко берет мою ладонь в свою. Она грубая, будто вся тяжесть жизни отпечаталась на коже. Я чувствую каждую мозоль и линию. Медленно развернув ее, он подносит к лицу и целует мои пальцы, и в этом поцелуе столько нежности, что голова идет кругом.
Я чувствую на себе его горячий взгляд. Мой Август – огонь. И не только внешне. Его душа – это никогда не затухающее пламя. А огонь опасен, если приблизиться к нему слишком близко. Но я не боюсь.
– Пожалуйста, – глядя мне в глаза, произносит он. – Больше всего на свете я хочу знать, о чем ты молчишь.
Наши руки все еще переплетены и в этом момент я практически ощущаю, как бьется пульс в его ладони. Сильно и уверенно. И я не обещаю. Но все же уступаю, сдаваясь, шепотом:
– Я постараюсь.
Спустя пару минут Август все-таки засыпает, а я мысленно собираю этот день по крупицам, чтобы запомнить, не веря своей смелости. Узнай, где я провела сегодняшнюю ночь, Иви бы лопнула от зависти. Хотя, кто знает, может нас разделяет всего пара улиц?
Я засыпаю под мерное дыхание Августа, и только когда слышу, как Эйприл осторожно лезет в окно, сначала хочу убить ее, но в итоге зажимаю рот рукой, чтобы не рассмеяться.
Глава 24. Анна
Я возвращаюсь домой ранним утром. Пока Ржавый город спит, Август провожает меня до Плазы, где уже ждет такси. Мы прощаемся скомканно и неловко. Как только встало солнце, осветив не только пустые улицы, но и нашу ситуацию, мы снова вернулись в реальность, где не можем найти слов. А еще я как будто влюбляюсь заново, только не в этого Августа, в нового, но уже со всем пониманием последствий и желаний, что приходят только во взрослом возрасте.
«Спасибо», – взглядом говорю я перед тем, как сесть в желтую машину. Август держит для меня дверь. Теперь, в свете дня, я могу четко разглядеть ссадину, смазанный след на его скуле, покрывшийся красной корочкой. Неужели, это я его так?
– Прости меня, – шепчу. Машинально, не в силах справиться с желанием его коснутся, протягиваю руку, но Август осторожно перехватывает ее.
– Не нужно, – говорит, глядя мне в глаза, аккуратно отпуская. А потом такси увозит меня в место покоя и благополучия, но сердце мое остается там, в Ржавом городе.
Когда я возвращаюсь домой,
