очень скоро моей привычной устоявшейся жизни может прийти конец.
Хочу я этого? Или нет? Сейчас мне так комфортно в своем болоте…
– Ты ужасно напряженная, – шепчет, цепляя зубами край ушка. Телом прокатывается волна дрожи. – Расслабить тебя? – бросает на меня озорной взгляд в зеркале и будто вскользь смещает руку с плеча, задевая округлость груди.
– У тебя через десять минут начинается тренировка.
– Сомневаешься, что успею? – нахально ржет.
Ну уж нет. В нем я не сомневаюсь. Валера очень талантливый парень. Чуткий и умелый. Да, поначалу у нас были некоторые шероховатости, но за год встреч они стерлись. С ним я окончательно раскрылась как женщина. В конце концов, какая разница, что он обо мне подумает? Ну, не понравится ему, и что? Он уйдет? Так я никого не держу. Правда, я и не припомню, чтобы Валера на что-то жаловался.
– Успеешь, – с сожалением отстраняюсь. – Но лучше не надо. У меня после в голове такая каша.
– И что?
– А то. Мне работать надо. Иди, Валер, лучше вечером встретимся, да?
– Ты сегодня до которого часа?
– Без понятия. Скорее всего, придется отъехать, и я не знаю, вернусь ли. Потом спишемся, ага?
– Ну, давай. Может, все-таки ко мне заедем?
– А что, твоя мать опять в командировке?
– Нет. Она дома. И очень хочет с тобой познакомиться.
Ага. Так и представляю эту встречу. Ну, вот что он за дурачок? Ясно же, что ничего хорошего из этой затеи не выйдет. Какой матери понравится, что ее юный сын связался с взрослой теткой?
– Валер, не начинай, ладно? На кой тебе этот гемор?
– Да почему гемор сразу-то?! – психует, пиная ногой стоящую на полу коробку. В каких-то моментах он все же такой ребенок! – Ты себя в зеркало видела? У тебя в алкомаркете паспорт требуют!
Глупый разговор. И аргументы у него глупые. Поджав губы, демонстративно кошусь на часы. Да, я умею быть стервой.
– Извини, мне нужно срочно позвонить.
У Валеры едва дым из ушей не валит. Но он успел достаточно меня изучить, чтобы даже не пытаться скандалить. Я ему сразу дала понять, чего жду от наших отношений. И мексиканские страсти со скандалами в этот перечень совершенно точно не входят.
– Напиши, как освободишься.
– Хорошо. И спасибо за кофе.
Чтобы сгладить, чмокаю Валеру в щеку и возвращаюсь за стол. А как только за ним закрывается дверь, хватаюсь за телефон. Отвечают мне практически сразу же. Рассказываю администратору о полученном письме, выясняя, к кому мне в таком случае нужно обратиться. К моему большому облегчению, меня обещают принять сегодня же. Что я могу быть к этому не готова, понимаю, лишь когда приезжаю по указанному адресу.
– Ожидайте. Вас позовут.
Время до приема тянется просто нереально медленно. Будто стрелки висящих на противоположной стене часов кто-то невидимой рукой тянет в обратную сторону. Наконец, меня приглашают войти. Передо мной сидит ухоженная, располагающая к себе женщина, которая мягко меня перебивает, когда я, волнуясь, начинаю рассказывать о своей проблеме.
– Я в курсе вашей ситуации. Вы уже решили, станете ли продлевать договор?
– А это имеет смысл? Я слышала, что после долгой заморозки эмбрионы могут и не ожить…
– Такой риск присутствует всегда, все очень индивидуально. Современные методы позволяют…
– Это было десять лет назад!
– Конечно, как врач, я бы рекомендовала не затягивать дальше. Но если беременность не вписывается в ваши планы, можно оплатить, скажем, следующий год. И что-то решить за это время. Например, посоветовавшись с партнером.
– Мы с ним не поддерживаем связь, – сознаюсь я, ерзая на стуле.
– Вот как? Тогда… эм, откуда уверенность, что он будет не против проведения ЭКО?
– Такой уверенности нет. Но в конечном счете это ведь мое дело?
– Я бы так не сказала. Без согласия второго донора данная процедура полностью исключается.
Закусив щеку, всеми силами пытаюсь осознать, что это для меня означает. Конечно, с одной стороны, мне понятна такая логика, даже странно, что я сама до этого не дошла. С другой…
– Послушайте, ведь десять лет прошло. За это время со вторым донором могло случиться что угодно. Да он мог даже умереть, если на то пошло…
– Такие риски обычно специально прописываются в договоре. Ведь по умолчанию действует другое правило. Мне очень жаль.
Точно. Теперь я вспомнила, что с нами оговаривали этот момент. И Мир даже хотел написать что-то вроде отказа от прав, аргументируя это тем, что его работа слишком опасна, что он, мать его так, может погибнуть. А меня от одной только мысли об этом каждый раз выворачивало наизнанку. И казалось, если я соглашусь, дам тем самым вселенной зеленый свет его у меня забрать. Помнится, со мной случился полноценный нервный срыв, когда я представила, что Мира больше нет. И ему пришлось проглотить свои аргументы.
– Бред какой-то, – потираю лоб. – Он за это время мог жениться, обзавестись детьми, настоящей семьей… – бормочу и вдруг спохватываюсь. – А вы не в курсе, с ним пытались связаться?
– Безусловно. Но пока безуспешно. Телефон Мирослава Игоревича отошел к другому человеку, а на письма по указанному в анкете адресу никто не отвечает.
Что логично. Гораздо сложнее мне представить сорокалетнего Мира, отвечающего с электронного ящика hren_s_bugra.com.
– То есть без разрешения Мирослава Игоревича я не могу использовать эмбрионы по своему усмотрению? – еще раз уточняю очевидное.
– Вы все правильно понимаете.
– Тогда зачем это все вообще? – негодую я, ведь и правда – жила себе спокойно, а тут…
– Как я уже сказала, вы можете оплатить услуги нашего центра по хранению эмбрионов. А за это время, если решите, что готовы стать матерью, заручиться согласием донора.
То есть каким-то образом разыскать Мира?
Ну уж нет. Этого никогда не будет. Значит, и думать не о чем.
– Охренеть, – резюмирует Наташка, пьяненько моргая.
– Да уж… – валюсь на бок и гусеницей подползаю к стене, зачем-то закидывая на нее ноги.
– Не ожидала даже, что ты такая коза!
А вот это неожиданно. Я-то тут при чем?
– Я?!
– А кто? Мы столько дружим, а выходит, я ничего толком о тебе не знала. Ни про хрена этого… – Наташка излишне эмоционально машет
