— Да нет никакого насилия.
— Злата, ты уверенна, что хочешь этого ребенка?
— Да. Уверенна.
— Или, ты хочешь его только при муже, — многозначительно переводит взгляд на дверь. — Я обещаю, что твой ответ останется между нами.
— Почему Вы такое спрашиваете?
— Девушка, которая ждет желанного ребенка не пьет абортивные препараты.
— Что?!
— Мы кое-что нашли в твоей крови. Но на таком сроке очень маловероятно, что они вызовут полноценный выкидыш, Злата. А вот проблемы с течением беременности могут организовать.
— Что?? — ещё раз переспрашиваю я. — Вы хотите сказать, я выпила что-то, чтобы у меня был выкидыш?
Разводит руками.
— Это какая-то ошибка!
— В любом случае, твой муж этого не узнаёт, я обещаю тебе.
— Да подождите Вы. Я ничего не пила!
— Может быть, ты перепутала таблетки? «Женале»… Есть в твоей аптечке?
— Не пью я таблетки!
— Витамины?
— Тоже нет, меня от них рвëт.
— В твой крови и моче обнаружили кое-то, что больше всего напоминает продукты выведения этого препарата. К счастью доза оказалась невелика. И ты быстро получила дозу прогестерона. Сейчас ты на гормональной терапии, которая нейтрализует это действие.
— Это должно быть ошибка!
— Хочешь, чтобы мы повторили анализы?
— Да! Нет. Подождите…
Закрываю лицо руками. Какой-то бред!
— С моим ребёнком всë будет хорошо?
— Скорее всего. Если ты продолжишь терапию прогестероном.
— Значит, я продолжу.
— Но, я обязана предупредить, что риск патологий не исключен. Но на таком сроке, в твоей ситуации и не слишком высок. Так что больше не рискуй.
Меня окатывает кипятком от обиды и почему-то стыда! Словно, я действительно выпила эти чертовы препараты, чтобы убить своего ребенка! Но я же ничего не пила!
— Мамочка… — закрываю лицо руками. — Ну, этого не может быть. Я не пила таблетки! Насколько анализы точные? Возможна ли ошибка?
— Чисто гипотетически — да. Но крайне маловероятна. Подумай над тем, что я предложила тебе. Насчет психолога.
Мне хочется послать еë к черту!
Выходя строго смотрит на возвращающегося в палату Демида.
Боги! Она же думает, что он и есть муж-тиран! Мне очень за него неприятно сейчас. Что о нем так несправедливо думают. Не менее неприятно, чем за себя. Оба без вины виноватые оказались!
В его руках два бумажных стакана и пакет. Пахнет кофе. Протягивает один мне. Наверное, мне не стоит пить кофе. Но на автомате делаю глоток. Там не кофе. Горячий молочный коктейль. Он, не сводя с меня внимательных глаз, делает глоток из своего стакана.
— Что сказал врач?
Отрицательно кручу головой. Я не готова рассказывать, в чем меня только что обвинили.
— Беременность спасли.
— Я рад.
— Правда? — заглядываю в его глаза.
И мне кажется, он сейчас как тогда признается, что на самом деле — нет.
— Правда.
Ставит пакет передо мной. Наверху теплые носки, ниже — бельë, теплый палантин, телефон, книжка, которую я читала в комнате. Достаёт оттуда носки. И, сев на стул, очень аккуратно, практически не касаясь, натягивает их на мои мерзнущие ступни.
Завороженно замерев, позволяю ему это. Сжимает мои пальцы через носочки. И глядя в глаза медленно тянет к себе. Ставит мои ноги пятками себе на бедра, прижимая мои ступни к прессу, обтянутому тонким белым свитером.
— Что Вы делаете?…
— Грею.
Хлопая глазами смотрю, как его пальцы рисуют по моим подушечкам на подошве. Это так приятно, что мне становится очень неловко.
— Вам, наверное, нужно делами заниматься, а Вы здесь…
— Наверное, нужно… — хмурится он.
— Поезжайте. Я уже… могу одна здесь.
Кроме уколов мне ничего не грозит и страх отступает.
— Прогоняешь? — отпускает мои ноги.
В растерянных чувствах подскакиваю с кровати, и замираю, глядя в окно.
— Я Вас не понимаю, Демид, — признаюсь я.
Неожиданно обнимает сзади, поверх моих плеч. Я теряю ориентацию от его горячего крепкого тела, прижатого к моей спине.
— Ну что тут понимать?! — болезненно и с надрывом шепчет мне в волосы. — Что?!
Я, оглушенная этим откровением, не дышу. Не смею шевельнуться, оттолкнуть, вырваться. И плыву в его горячем дыхании куда-то за границу своих самых смелых фантазий о нём.
Подушечками пальцев веду по его костяшкам, проверяя реальность происходящего.
— Я люблю тебя… — открыто… чуть грубовато и лаконично, по-мужски и одновременно очень ранимо.
Мне кажется, колени мои откажут сейчас, и я рухну. По коже мурашки… Они проникаю в меня глубоко, топчась по всем внутренним органам.
Он сжимает меня крепче. Почти неощутимый поцелуй в макушку, там, где заплетена коса. Очень откровенно втягивает мой запах за ушком, заставляя меня сжаться от слишком интимных ощущений.
— Вечером вернусь.
Уходит.
Вот тебе и Демон…
Глава 33. Условия
Это психоз, Черкасов, психоз! Я понимаю, но тем не менее, распечатываю тест. И в который раз уже делаю его снова. Результат отрицательный. Я — здоров, я чувствую. Но…
Мне хочется перемотать время. И сразу же очутиться, в точке, когда меня официально признают здоровым. Потому что барьер сломан. Как не касаться дальше, я не понимаю.
Прикосновения — это не заразно! В сотый раз убеждаю себя. А если я хочу больше, чем прикосновения? Не гони, Черкасов. Девочка беременна. Надо подождать. Или ты думаешь, придешь, она на шею тебе бросится? Типа, ну раз любишь, тогда конечно — я вся твоя!
Нет, не бросится. Может, хоть бояться перестанет. Но я верю, что при моем упорстве все получится. Что-то такое есть между нами. Сразу же случилось и никуда не исчезало все это время. Это как… родство! Неизменная вещь. Она моя семья. Не потому что жена брата. А вопреки этому. Родной человек и единственная женщина.
— Макс, у оранжереи останови.
Выбираю для неё цветы, которые можно пронести в больницу. Врач советовал без запаха.
— Эустома. В салатовых тонах. Очень нежно… — предлагает мне флорист.
— Да, — соглашаюсь я.
— Открытка нужна?
— Нет.
Хочу подарить сам. Мне жизненно важно увидеть в её глазах что-нибудь «личное». Не по поводу моей помощи ей, а по поводу того, что между нами вне этой помощи.
Отвлекаюсь на телефонный звонок. Это охрана из больницы.
— Слушаю.
— Демид Альбертович, у Златы Романовны посетитель.
— Я же сказал никого не пропускать кроме персонала!
— Ваш отец.
— Мм.
Зависаю в недоумении. Чего ему от неё надо? Я же отзвонился, сказал, что всё уже в порядке.
— Злата Романовна велела пропустить. Мы не сочли возможным препятствовать.
— Окей, всё нормально. Сейчас подъеду.
С отцом пересекаюсь уже на крыльце больницы. Мы молча застываем глаза в глаза. Он переводит взгляд на букет в моей руке. Хмурится.
— Ты потерял голову, сын.
— Моя голова на месте.
— Ты разрушаешь семью брата.
— Я ремонтирую свою, отец. И если Родион вытащил из моей конструкции главную деталь, чтобы собрать свою конструкцию, то я считаю себя в праве вернуть обратно то, что принадлежит мне.
— Она — жена твоего брата. Она носит его ребенка. Что ты делаешь? Зачем? Эта история ударит по нашей репутации.
— Не сильнее, чем подмена документов.
— А все это вместе — уничтожит её! Тормози, Демид, — темнеет отец. — Злата — достойная девушка. Не разрушай хотя бы её репутацию. Ещё не хватало, чтобы окружающие сомневались — кто из моих сыновей настоящий отец ребенка!
— Да мне плевать в чем там хочется посомневаться окружающим!
— А ей? Мне не показалось…
Ей… Сжимая челюсти, прохожу дальше. Что он наговорил ей?! И так всë слишком тонко, без ретивых моралистов! Можно, подумать, мы сами все это не понимаем!
Мимо охраны залетаю в палату. Тихо пискнув, Злата срывает с кровати платье и прижимает к себе.
Черт! Переодевалась. Отворачиваюсь, взъерошивая волосы. Завожусь мгновенно, как мальчишка. Хотя, чего я там видел-то? Трусики? Это — с одной стороны. А с другой стороны — ну чего ты там не видел, Черкасов, в принципе-то? Чего ты как подросток?
