class="p1">– Твой любимый цвет?
– Синий! – Я трясу головой. – Нет! Красный! Черный! Лазурный!
– Отлично. – Смеется он.
– А у тебя?
Стас задумывается.
– Зеленый. Как цвет тренировочной формы.
– Серьезно?
И мы хохочем.
– Кем ты хотела стать в детстве? – Продолжает Стас.
– Певицей! – Выкрикиваю я.
Его глаза расширяются.
– А почему тогда в группе поет Никита?
– У него красивый голос. – Я всплескиваю руками. – А вообще, я хотела быть разбойницей, совершать набеги на поезда! Или пиратом: грабить торговые судна! Но мне тогда было лет восемь, кажется. Максимум девять. Постоянно вспоминаем об этом с Высоцким и ржем!
– А я всегда хотел играть в футбол. – Пожимает плечами Стас. – Даже спал в обнимку с мячом.
– Прикольно.
– Какая у тебя мечта?
Я делаю глубокий вдох.
– Сочинять и исполнять свою музыку. – Отвечаю честно. – А ты, наверное, хочешь пробиться в премьер-лигу?
– Было бы неплохо, – кивает он.
Стас мечтательно закатывает глаза, это выглядит чертовски мило. Если честно, я уже начинаю забывать, каким грубым он был в момент нашей первой встречи.
– Твоя любимая песня? – Наконец, спрашивает он.
– Таких сотни. Нет, тысячи!
– Назови одну, которую послушала бы сейчас.
– «blink-182 – All The Small Things»! – Я называю действительно первое пришедшее в голову.
– Почему? Она же… старинная. Это ведь та, которая… – Стас хмурится. – Пам-пам, пам-пам, пам-пам-пам-пам! Па-ра-па-ра… – Он начинает напевать.
– Да-а! – Радостно восклицаю я. – Мне нравится ее ритмическая структура: такая простая, но живая, и в ней столько энергии!
– Да, действительно. – Соглашается Стас. – Э… любимое блюдо?
– Хот-дог! Нет, сочный бургер! Нет, картошечка с селедкой! – Взмахивая руками в азарте, буквально кричу я.
– Вот почему ты так быстро избавилась от вафли! – Хохочет он.
– Блин, – я смотрю вниз, – мне так стыдно…
– Нет, не стыдно.
– Не стыдно, – смеюсь я.
– Чай, кофе, какао?
– Кофе! Капучино без сахара.
– Постараюсь запомнить на будущее. А какие парни тебе нравятся?
– Э… – Теряюсь я. – Сильные. Честные! Терпеть не могу вранье.
– Пионы, розы или хризантемы?
– Хм. Пионы.
– Любишь музеи? – Как-то по-особенному вглядывается он мне в глаза.
– Терпеть не могу-у!
– Ясно. – Довольно кивает Стас.
Я не могу полностью понять выражение его лица, но верю, что он не замышляет ничего плохого. Парень выглядит расслабленным и довольным, и мы продолжаем игру.
Когда наше кресло опускается вниз, Стас помогает мне отцепить ремень и слезть. Я поджимаю губы, с трудом подавляя улыбку. Мы так здорово поболтали, что время пролетело незаметно. И, если честно, я слегка волнуюсь, думая о Никите: не хочу, чтобы мне снова было больно видеть его вместе с этой Полиной. Пожалуй, это единственное, что может омрачить этот вечер.
А вот и они.
– Что случилось? – Спрашивает Стас, помогая придержать их кресло, остановившееся напротив нас.
– Все нормально. – Отвечает Никита, спрыгивая и подавая руку своей спутнице. – Небольшая авария.
Я подхожу ближе и вижу, что вся его футболка в коричневых разводах. И джинсы, и обувь – они тоже в грязи. Перевожу взгляд на Полину: у той лицо цвета мела с зеленоватым оттенком. Да и вообще, кажется, она плохо стоит на ногах.
– Матвеева, ты чего? – Наклоняется к ней Стас.
– Мне стало плохо, – стонет она.
Никита заботливо подхватывает ее за талию:
– Сейчас отвезу тебя домой, только больше не плачь.
– Я все испортила… – стонет она, размазывая тушь по щекам.
– Можешь идти?
– Нет, мне нужно посидеть. Или полежать…
– Хочешь, понесу тебя на руках?
– Нет! – Резко отстраняется она. – Ты…
Ее взгляд брезгливо скользит по его одежде.
– Ах, да, моя футболка. – Оглядывает себя Никита. – И джинсы…
– В чем это ты? – Морщит нос Стас.
– Ее укачало. – Вздыхает Высоцкий.
Я отворачиваюсь в попытке сдержать смех. Не хочу, чтобы мою реакцию ошибочно приняли за злорадство. Но мне реально смешно оттого, что мой лучший друг уже второй раз в жизни попадает в такую ситуацию. Вспоминая, как меня стошнило на танцах прямо на его туфли, я беззвучно хихикаю.
«Черт, да я ужасный человек!»
– Пойдем, отвезу тебя домой. – Слышится его голос.
– От тебя пахнет. – Капризничает Матвеева. – Там вроде был фонтан…
– Ребят, если мы можем чем-то помочь… – Вступает Стас.
– Нет, разберемся. – Раздраженно бросает Никита.
Сделав вдох и выдох, я оборачиваюсь.
Мы с Высоцким встречаемся взглядами. Мгновение просто таращимся друг на друга, и я ощущаю, как пылают мои губы после поцелуев. Наверное, он тоже это видит. Но мне не должно быть стыдно: Никита здесь на свидании с Полиной.
– А мы еще прогуляемся, – говорит Стас.
Сначала я даже не понимаю, что речь идет о нас с ним, но в следующее мгновение Кощеев подходит ко мне вплотную и обвивает рукой меня за талию. Клянусь, я вздрагиваю. И напрягаюсь. Часть меня не хочет, чтобы Никита это видел. Часть меня желает с ним объясниться. Но потом я опять напоминаю о том, что он здесь с другой, и я ничего ему не должна. И тогда мне становится легче.
– Я видел там мини-тир, – почти шепчет мне на ухо Стас. – Сбиваешь дротиками двадцать воздушных шаров и получаешь мягкую игрушку. Ты любишь плюшевых мишек? Котиков? Заек? Может, гуся?
Я поднимаю на него взгляд.
– Котик подойдет.
– Идем выигрывать котика. – Улыбается он. – Счастливо, ребят! – Прощается с Высоцким и Матвеевой.
– До завтра, – бросаю я Никите, уходя.
Полина, не отрывая от нас взгляда, по-хозяйски вцепляется в его локоть. Высоцкий лишь кивает мне в ответ. Ощущение легкой недосказанности сопровождает наш уход, и я еще раз вынужденно напоминаю себе, что все складывается, как надо.
Никакого чувства вины.
НИКИТА
– Сын?
Мама входит в комнату как раз в тот момент, когда я в очередной раз застываю у окна, наблюдая за синей полосой моря на горизонте.
– Да? – Откликаюсь я, но не оборачиваюсь.
– Ты даже не посмотришь на меня, когда я с тобой разговариваю? – Вздыхает она.
Мне приходится повернуться, но делаю я это медленно и неохотно.
– Что происходит, Никит?
У меня ком в горле встает. Как ей объяснить, что происходит?
– Ничего.
– Нет. – Мама подходит и замирает напротив меня. – Что с тобой?
«Что со мной? Да я сам не могу понять, в бешенстве я или в унынии, жив или уже не совсем. А как тут сложить слова в предложения, чтобы открыть ей правду? Особенно, если не очень хочется ни с кем делиться».
– Все в порядке.
«Кроме того, что я отключил телефон, сутки не выходил из комнаты, почти не ел и ни с кем не разговаривал».
– Ты извини, что не пришла на ваше выступление в субботу. – Мнется она. – Пришлось задержаться на работе…
– Мам, я не в обиде, честно. – Мотнув головой, говорю я. – Мне не шесть лет, и фестиваль не утренник. Тебе не обязательно посещать каждое мое выступление на сцене.
– Знаю, но я – твоя мама. – Ее рука ложится на мое плечо. – И я хочу, чтобы ты знал, что я всегда рядом и готова тебя поддержать.
– Я сейчас расплачусь. – Произношу я ехидно.
И это вызывает у нее улыбку.
– Ладно. – Говорит мама, погладив меня по плечу. – А теперь расскажи мне, почему ты так дерьмово выглядишь?
– Дерьмово?
– Да. Хуже, чем дерьмово. Ужасно, отвратительно.
– Не может быть. – Я бросаю взгляд в зеркало.
Мои волосы торчат, как попало, футболка вся в жирных пятнах от пиццы, глаза красные – оттого, что я прошлую ночь почти не спал.
– Тебе нужно помыться, переодеться и прибрать в этом бомжатнике. – С серьезным видом произносит она. – Здесь воняет.
– Это моя комната, мам.
– Она будет ею после уборки, а пока это бомжатник, уж прости.
Я вздыхаю, оглядываясь вокруг. На полу повсюду скомканные черновики песен, стол завален коробками, упаковкой и мусором, на стульях и кровати горы грязной одежды. «Ну, да, я немного запустил себя и свою комнату, слегка выпал из жизни – всего на сутки. Но завтра, наверняка, все вернется на круги своя».
– Хорошо, я приберусь. – Обещаю ей.
– У вас сегодня не будет репетиции? – Мама подбирает с пола мои шорты и вешает на стул.
– Нет, ребята решили, что после фестиваля всем нужен, хотя бы, день отдыха. Репетировать будем завтра.
– И ты проводишь вечер воскресенья дома?
– Ну да. – Пожимаю плечами я.
– А как же та девочка? Почему не зовешь ее гулять?
– Какая девочка? – Настораживаюсь я.
– Полина.
– Откуда ты про нее знаешь? Опять подслушивала наши с Лелей разговоры? – Устало выдыхаю я.
– Самую малость. – Смущенно улыбается мама. – И то случайно. Тонкие стены этого дома во всем виноваты, не я!
– Мама!
– Что? – Таращится она на меня.
– Ничего. – Качаю головой я.
– Так что с Полиной? Как ваше свидание?
– Ты и про свидание знаешь?
– Хе-хе. – Она делает виноватое лицо. – Ладно, сознаюсь! Я сегодня видела Алену и немного расспросила ее.
– Убью ее. –
