– Ты чего-то не договариваешь. Алл, ну, что за тайны? – ворчит мой дракончик, а я прикрываю глаза, чтобы лучше вбирать в себя его голос, его энергию, что сейчас жизненно необходима и мне, и нашему малышу.
– Пожалуйста, не спрашивай меня ни о чём. Я пока не могу рассказать. А помочь ты пока ничем не можешь.
Он может, наверное, если попросит деньги у отца или у матери. Но я не могу этого допустить. Они обязательно потребуют от Арка что-то взамен. Я ни за что не пожертвую его свободой, к которой он шёл долгие годы. У кого-то из нас должно быть всё хорошо. А если у него будет хорошо, значит и я выстою, смогу, преодолею. Лишь бы мама выкарабкалась.
Отец похож на ребёнка. Мой шумный, весёлый папа, душа любой компании. Наш альпинист и спортсмен растерян и подавлен, не может места себе найти.
Вот же… Мать всегда мне казалась мрачной и сварливой, вечно всем недовольной. Мы никогда особо не были близки. Все эти планки, барьеры, желание дотянуться до звезды в небе. А для отца она – свет. Я же вижу.
В доме непривычно тихо. Машка затаилась. Напугана. Цепляется за меня, как липучка, в глаза заглядывает. Боится, что я брошу её в пустой квартире.
– Алла, не уедешь? – невозможно расцепить её ручонки. Не зря Драконов прозвал меня якорем. Сейчас я как раз такая: единственный человек, на котором всё держится. И мне нельзя расклеиваться.
– Не уеду, Мышка, если будешь слушаться.
– Я буду, буду, – кивает сестрёнка и послушно ест овсянку, которую она терпеть не может. Но колбаса скрашивает гастрономический ужас.
Сжимается сердце: как же должен быть напуган ребёнок, чтобы без капризов кашу есть…
Крокодил Гена приезжает вечером.
– Я ничем не могу помочь, – ломает он руки как-то не по-мужски. Глаза у него красные. – Светик беременная, ей витамины нужны и лечение.
«Я тоже беременная», – хочется сказать мне, но я молчу. Отец всё так же безучастен. Мне кажется, он Генку и не слышит.
Брат ещё шумит, что-то высказывает, на что-то жалуется, сетует, бросает взгляды. У него глаза как у побитой собаки. Или очень виноватого пса. Всё Генка понимает. И помочь мог бы. Не захотел. Точнее, это Светик его так наказала. Я чувствую. Она не пришла даже фальшиво посочувствовать.
Какая-то беспросветная безнадега. Пришлось брать командование на себя. Начала я с ужина. Готовила как безумная белка. Машка крутилась под ногами и пыталась помогать. Я её не одёргивала. Девочкам нужно учиться самостоятельности. К тому же удалось растормошить её немного. Она даже улыбаться начала.
Затем я накормила поредевшее семейство, перемыла посуду и занялась уборкой. Глубокой ночью, когда Машка спала, разметавшись на кровати, встряхнула отца.
– Пап, если ты не возьмёшь себя в руки, всё развалится, слышишь? Нужно бороться и помнить, что ты у нас главный. От твоего настроя и нам будет легче, и мама это почувствует.
Он поднимает на меня глаза. Смотрит пристально.
– Откуда у тебя деньги?
Вот уж не думала, что его именно это интересует.
– Заработала, пап. Я два года работаю и живу самостоятельно. До этого ты не спрашивал, как я живу и за что. Мне уехать надо. Я привезу ещё. К сожалению, это последние деньги, но мы что-нибудь обязательно придумаем.
Он неловко гладит меня по руке.
– Я справлюсь, Алчонок. Лишь бы мама в себя пришла.
– Обязательно придёт. Сейчас к ней не пускают. Реанимация. Надо жить дальше. Тебе на работу. Машку в детский сад водить. Я на три дня наготовила. Мне очень важно, чтобы ты заботился о себе и о сестре.
– Ты поезжай, дочь, – папа снова гладит мои руки. – Всё будет хорошо.
Он вздыхает судорожно, мотает головой, передёргивает плечами.
– Пойду, душ приму, – встаёт папа с дивана, и меня наконец-то отпускает. Он, хоть и потрёпанный и слишком серьёзный, наконец-то похож на того самого внимательного и заботливого отца, что всегда поддерживал меня и не давал упасть духом. Видимо, настал мой черёд отдавать долги.
Я уехала утром, пока Машка ещё спала.
– Давай, давай, Алчонок, а то рёву не оберёшься, а мне ещё в садик её дотянуть, – поторапливал меня отец, и я «давала» – летела, как на крыльях, в город, где осталось моё сердце.
* * *
Арк как раз был на смене, когда я вернулась. Может, это и к лучшему: успею насущные дела решить.
Котя ответил почти сразу, стоило лишь мне набрать его номер. Словно поджидал.
– Привет, Алла, – всё тот же мягкий вкрадчивый голос, как мохнатая кошачья лапка.
– Костик, мне деньги нужны. Те самые.
Кружится голова. Не удивлюсь, если он пошлёт меня, сделав удивлённые «глаза». В своё время Котя уговорил меня часть заработанных денег вложить в прибыльное дело с условием, что отдаст их по первому моему требованию с процентами. Настал момент проверить бармена из гей-клуба на вшивость.
– Конечно, как и обещал, – отвечает он без запинки. – Давай встретимся. Называй время и место, я подъеду.
Не знаю, с облегчением я выдыхаю или ещё большее напряжение меня накрывает. Особенно после его последних слов:
– Ты не поверишь, Алла, но я сам хотел тебе звонить. Есть очень важный разговор.
Глава 34
Алла
С Котей мы встретились в кафе неподалёку от гей-клуба. Декабрьский мороз пробирал до костей, ветер выл, как волчья стая. Настроение стойко держалось в минусе. Одно радовало: маме не стало хуже. Стабильное состояние, что тоже неплохо в сложившихся обстоятельствах.
– Врач сказал, что если в ближайшие день-два она выйдет из комы, есть шанс, что всё наладится.
Я знаю: он успокаивал отца. С инсультом никогда ничего не предугадать наперёд. Правильная тактика на сегодня: давать надежду. По крайней мере, голос отца звучал твёрдо и ясно.
– Машка плакала. Сказала, что ты врунья. Обещала не уезжать, а сама удрала, – папа вздыхает тяжело. – Пришлось уговаривать её. Так что с тебя
