и ты не хуже меня знаешь, что проспит до утра. Во-вторых, к нему приставили лучшую сиделку госпиталя. Не такую, какой была ты в свое время, но, поверь, тоже очень ответственную и надежную барышню.
Сашка тяжело вздыхает. Как-то много всего для одного дня. Перелет, встреча с Москвой и родным госпиталем, явно неадекватное поведение Всеволода Алексеевича, почти развившийся приступ. Ну а что она хотела? Если она устала, то какой для него стресс? А еще анализы и МРТ, перед которым Сашка малодушно согласилась на предложение Ивана Павловича сделать сокровищу укол седативного препарата. Спасибо, он хоть не спросил, что она ему колет. Доверяет ей безоговорочно. Решил, что от астмы, наверное. И выключился практически сразу, дав профессору Свешникову возможность спокойно провести все обследования, а Сашке хоть немного передохнуть. А потом Иван Павлович увел ее к себе в кабинет, приставив к спящему Туманову сиделку.
– Ты не перестаешь меня удивлять, – продолжает Свешников. – Сначала сбегаешь из Москвы в какую-то тьмутаракань. Земский доктор. Надо же было додуматься, Саш! А потом возвращаешься вот с ним… И, если я правильно понимаю, ты не просто личный доктор при капризной звезде?
– Он не капризная звезда, – тут же заводится Сашка и осекается под насмешливым взглядом. – Ну да, с ним бывает. Он привык, что всю жизнь мир вертелся вокруг него. И дома, в привычной обстановке, он не так невыносим. Устал сегодня, понервничал, да и колено его замучило. Равно как и остальные болячки.
– Ты не ответила на главный вопрос. Как?!
– Я не знаю, Иван Павлович. Так получилось. Судьба у меня такая, все мои желания сбываются, но с очень большим опозданием.
– Кажется, он был твоим любимым артистом?
– Он и есть мой любимый артист. Хотя концерты у нас теперь все больше домашние, – усмехается Сашка.
И кратко пересказывает. Очень кратко, потому что иначе пришлось бы рассказать всю свою жизнь.
– То есть у вас классическая модель привязанности. Ты его спасла, выходила, и он связывает собственное благополучие исключительно с твоим присутствием.
Иван Павлович откидывается в кресле и привычным жестом сдвигает на переносицу съехавшие очки.
– Ну зачем вы так? – вяло огрызается Сашка, хотя понимает, что Свешников прав.
Она тоже человек прямой и любящий называть вещи своими именами. Когда это не касается Туманова.
– Смею предположить, что присутствие медика ему объективно нужно, – добавляет она. – Диабет, астма…
– И с ними справился бы фельдшер. Или даже заботливая жена. Тысячи людей живут с такими диагнозами без личного врача тире няньки.
Сашка мрачно смотрит на своего наставника. Кого другого уже порвала бы на мелкие кусочки за такие разговоры.
– Чего вы от меня хотите, Иван Павлович?
– Понять хочу, как молодой перспективный врач превратился в личную сиделку.
– Исключительно по собственному желанию. Надеюсь, вы не думаете, что дело в деньгах?
– Зная тебя, это последнее, о чем я бы подумал. Ладно, Сашенька, твоя жизнь. Надеюсь, ты понимаешь, что делаешь. И, надеюсь, ты учитываешь два важных обстоятельства.
– Какие еще обстоятельства?
– Что твоему Туманову очень много лет. И что он тебя ревнует. Выводы сделаешь сама. А пока, – он быстро берет со стола снимки, чтобы она не успела возразить, – давай обсудим то, из-за чего вы приехали. И подумаем, что делать с его коленом. Вариантов я тебе предложу немного, потому что масочный наркоз твоему подопечному делать нельзя, а если он хотя бы пикнет во время процедур, ты меня лично разорвешь. Под местной анестезией пропунктируем и введем внутрисуставно глюкокортикоиды и гиалуронку. А дальше таблеточки, укольчики и физиотерапия. Полежит у нас недельки две. Можем заодно прокапать чем-нибудь полезным общеукрепляющим.
Сашка кивает. Вопрос только, согласится ли Всеволод Алексеевич провести две недели в больнице. Опыт подсказывал, что нет. Если неделю продержится, уже хорошо.
– Суставом вы займетесь?
– Конечно, Сашенька, лично займусь. Но при одном условии – тебя рядом не будет. Знаешь, как в детских больницах мамок выводят из палаты, когда ребенку капельницу ставят? Потому что дети орут, а у мамок инстинкты срабатывают, и они на врачей кидаются. Я боюсь, тут у нас аналогичный вариант.
– Иван Павлович, я все-таки медик, и…
– Я видел сегодня достаточно. И всё сказал! Со старшими по званию не спорят.
– Он с ума сойдет. И точно приступ получит.
– Саша, мы тут тоже врачи, на минуточку. Ты не единственный человек с дипломом на весь мир. И нет, не единственный, кто может справиться с твоим капризным артистом.
– Да не капризный он! Ладно. Договорились.
– Вот и умница. Возьми еще тортика, а я расскажу тебе все новости нашего зоопарка. Помнишь уролога Дьяченко? Что он учудил недавно…
– Подождите, не рассказывайте! Я на минутку, загляну к нему и вернусь. Мне можно пока вторую чашку чая налить. Спасибо!
И выскакивает за дверь, проверять, как там ее капризное сокровище. Иван Павлович только головой качает ей вслед и идет снова наполнять чайник.
* * *
Ночь Сашка практически не спит, думает о предстоящем дне. О том, как поговорить со Всеволодом Алексеевичем. Одно дело пообещать Свешникову, что не будет присутствовать при болезненных манипуляциях, наблюдать которые ей хотелось меньше всего на свете. И другое дело, сказать Туманову, что бросит его в тот момент, когда особенно нужна. Проворочавшись до рассвета, понимает, что просто не сможет так поступить. Мало ли о чем они там со Свешниковым договорились, мало ли чего она хочет и не хочет. Зато Всеволод Алексеевич безмятежно спит, в какой-то момент Сашка ему даже завидует, а к пяти утра на полном серьезе рассматривает вопрос, не всадить ли и себе пару кубиков волшебного лекарства. Но потом все-таки засыпает собственными силами.
Будильник срабатывает ровно в семь, потом в семь ноль пять, в семь десять. В семь пятнадцать раздается зычный, хотя и сонный баритон:
– Да выключи ты эту мерзость, в конце концов!
– Вы не любите Поля Мориа? – тоже сонно бормочет Сашка, пытаясь продрать глаза.
– Я не люблю отвратительное исполнение. У тебя басы валят, а верха звенят. Давно пора купить тебе нормальный телефон.
– Можно подумать! Нормальная у меня полифония. Ну не айфоны ваши хваленые. Так, Всеволод Алексеевич, мы встаем. Я что, просто так будильник включала?
Сашка вовремя замечает, что он переворачивается на другой бок с явным намерением поспать еще.
– Зачем? Мы куда-то торопимся?
– В восемь начинается обход. Вы ведь хотите к этому времени быть умытым, побритым, красиво одетым?
– Господи, я уже забыл, где мы, – стонет он и накрывается с головой простынкой. – Лучше бы не просыпался, честное слово.
Сашка тяжело вздыхает и идет к
