шли в мою сторону. Главное – не напороться на Буравчика. Я снова осторожно выглянула из своего укрытия. И все-таки от этого «малыша-карандаша» не скрыться. Герман вышагивал впереди и громко рассказывал одному из парней:
– Сразу ей сказал, мол, лапуля, нам не по пути! Ты, конечно, Поля, девочка горячая, но у меня таких, как ты…
Я запыхтела от возмущения. Это он про меня говорит? Я на днях приказала ему перестать распускать слухи, так он, поди, и решил закончить нашу «историю любви» красиво… Для себя.
Я вышла из-за домика и с гордо поднятой головой направилась навстречу парням. Буравин сразу притих.
– Привет! – поздоровалась я.
– Привет, карапуз… Полина то есть, – криво улыбнулся Герман.
– Гер, это к тебе? – перевел заинтересованный взгляд с меня на Буравчика незнакомый парень.
– Вообще-то я к Паше, – сердито сдвинув брови, сообщила я.
– А, к Долговязому… – протянул парень. – Вон он! Последний плетется.
Напоследок я одарила Германа самым выразительным взглядом и прошествовала мимо.
Пашка шел позади всех, разглядывая под ногами влажный песок.
– Спишь на ходу? – вместо приветствия звонко поинтересовалась я.
Паша поднял темную кудрявую голову и улыбнулся:
– Привет, Поликарп! Да что-то накатался, устал. Вот ветерок этим вечером, да? Такие волны, просто кайф!
Долгих воткнул доску в песок и сладко потянулся. Я убрала за ухо прядь волос, которую трепал ветер. И снова залюбовалась Пашей…
– Я еще за инвентарь сегодня отвечаю. И со своей доски старый воск надо до конца снять. Посидишь со мной, составишь компанию?
– Без проблем, – пожала я плечами. Схватила Пашкин тяжелый серф под мышку и потащила его в сторону деревянного домика, где толпились парни. Паша не спеша побрел следом.
Дойдя до ребят, я поравнялась с Буравиным и резко развернулась, нарочно задев Германа доской.
– Паш, быстрее! – выкрикнула я.
– Пупс, ты что делаешь? – охнул Буравчик, схватившись за руку, по которой я его треснула серфом.
– Что говоришь? – громко переспросила я, поворачиваясь обратно. И снова – ба-бах!
– Ай-ай-ай, Поля! Пощади! Я все понял.
– То-то же! – воскликнула я.
Еще бы сверху негодяя доской прихлопнуть. Буравчик, почуяв мои намерения, отскочил на пару шагов назад. Парни заржали.
– В чем дело? – подошел к нам Пашка.
– Долгих, уйми свою подружку! – жалобно попросил Герман.
– Я думал, это твоя подружка, Гер! – со смехом проговорил один из парней.
– Нет, мы не встречаемся! И никогда не встречались, – нехотя произнес Буравин, поглядывая на меня.
Я снова воинственно схватилась за доску.
– Я все приукрасил! – добавил Буравин.
Я подтверждающе закивала, а затем перехватила удивленный взгляд Пашки. В глазах его читалось: «Это правда?» Вместо ответа я широко улыбнулась. Долгих улыбнулся в ответ. И так хорошо стало на душе…
Парни ушли в раздевалку, а я уселась на широкую длинную скамью, которая стояла рядом с домиком. Прислонилась спиной к нагретой за день деревянной стене. Ветер продолжал безжалостно трепать волосы. Приходилось то и дело поправлять их. Над головой с криками парили неспокойные чайки.
Когда все разошлись, Пашка, переодевшись в толстовку и шорты, вынес свою доску и присел рядом со мной.
– Что нового? – спросил он. – Помимо того, что ты, как оказалось, никогда не встречалась с Буравиным.
При этом Паша нарочито внимательно оглядывал серф, стараясь не смотреть на меня.
– Это Герман сам придумал, без моего ведома, – в свое оправдание заявила я.
– А когда вы целовались в клубе?
Было чертовски приятно, что Пашка может ревновать, но я все-таки призналась:
– Да не целовались мы, мне тогда просто в глаз что-то попало.
– Ага, как в кино, – буркнул Пашка.
– А что, собственно, такого? Я свободная девушка! – возмутилась тут же я.
– Конечно-конечно, – продолжал пыхтеть Долгих, теперь с силой отдирая старый воск с доски при помощи пластиковой карточки.
Я, разглядывая теплый оранжевый закат, негромко рассмеялась. Паша оторвался от своего занятия и с удивлением посмотрел на меня. Вокруг было так тихо… Только вопли чаек и шум прибоя, гремящего волнами.
– Долгих, почему мы с тобой такие дураки? – спросила я.
– Не знаю, – честно ответил Пашка, возвращаясь к серфу.
Я немного помолчала.
– Матвей оказался Мишей, – не выдержав, все-таки сообщила я. Просто не могла уже хранить в себе все эти загадки.
– С которым, как ты выразилась, Ульяна наставляет мне рога? – решил уточнить Паша.
– Ага. Вы часто с ней видитесь? – осмелилась спросить я.
– Со дня приезда виделись пару раз, – честно ответил Паша. – В кино сходили, да она на пляже была недавно. Ну ты видела…
– Видела, – кивнула я, порадовавшись, что Шацкая отклеилась от моего друга. – Что-то редко…
Надо же! А я все эти дни дома с ума сходила от злости и ревности. Паша пожал плечами и недовольным голосом ответил:
– Да голова другим занята. Так что там с Матвеем?
– С Мишей, – поправила я.
– А со Степанычем?
– Что ты пристал со своим Степанычем! – снова рассердилась я.
Пашка негромко рассмеялся. Ему всегда нравилось меня доводить.
– Расскажи все нормально, с самого начала, – попросил друг, – а то я ничего не понимаю.
Я с радостью поведала о том, что случилось. Начала еще с того момента, когда Гошка потащил букет ирисов для Ули. Про подмененные записки все-таки умолчала. Долгих допытывался, почему я вообще ударилась в слежку. Я с патетикой заявила, что хотела вывести обманщицу на чистую воду. Никому не позволю дурить голову своему лучшему другу. Когда дошла до того места, как на меня накинулся худощавый с чесночным запахом изо рта, у Долгих даже желваки задвигались.
– Ковалева, ты вообще без башки! Ладно там был этот Миша…
– Или Матвей! – встряла я.
– Какая разница? Грохнул бы урода на месте!
– Мишу или Матвея? – испугалась я.
– Чесночную пасть!
– А-а-а…
Закончив свой рассказ, попутно сообщила о странном последнем разговоре с Гелей.
