на практику в Москву – в газету «Известия».
– А чего вернулся? – проворчал Паша. – Там бы и остался.
– Так доучиться же…
Полина и Паша прошли к небольшому свободному столику.
– Я три фасованных сахара взяла, – перебирая содержимое подноса, сообщила Поля. – Отдать тебе один? Ты же любишь сладенькое. Я тебя как облупленного знаю.
– Давай! – жуя, согласился Паша. И протянул к подруге руку за пакетиком с сахаром.
– Степа очень круто играет в бильярд, – продолжила мечтательно Ковалева. – Ты, кстати, знал, что эту игру в Россию привез Петр I? Конечно же, из Голландии.
– Конечно же. Это тебе твой Степа сказал?
– Ага! Он такой умный и начитанный.
Паша ничего не ответил. Только продолжил сосредоточенно жевать. Тогда Полина, будто нарочно, продолжила:
– С ним очень интересно.
– Какая ты счастливая! – наконец язвительно проговорил Паша.
– А то! Не все твоих подружек на переменах обсуждать, – повела плечом Поля, – и на моей улице перевернулся грузовик с пряниками.
Паше стало стыдно. Действительно, Ковалева заслуживает счастья, если парень достойный…
– Ладно, – вздохнул Паша. – Ты тогда хоть как-нибудь познакомь меня со своим «пряником», – все-таки не удержался он от колкости.
Полина закивала. На этой же неделе она представила своего нового молодого человека лучшему другу. Паша критически осмотрел Степу. Вроде воспитанный, приличный, по словам Ковалевой, добрый и начитанный… Такой не должен раньше времени руки распускать да по другим бабам шастать. Еще одним несомненным «плюсом» Степы оказалось то, что у него и Паши совсем не было общих знакомых. Только Поля. «Отлично! Значит, мы не будем особо нигде пересекаться», – подумал Паша, отводя взгляд, когда Ковалева снова при нем обняла своего парня.
Оставшись наедине с Полиной, Паша вполне искренне сказал:
– По-моему, нормальный пацан.
– Ого! – удивилась Поля. – Ты хоть кого-то одобрил.
– Ну да, – отозвался Долгих, решив, что совершенно точно будет избегать встреч с этой сладкой парочкой.
И снова пришлось убить в зародыше то самое чувство, которое уже возникало несколько лет назад, еще в школе. А ведь тогда, в конце учебного года, Паша едва не сообщил лучшей подруге о своей симпатии…
На выпускном после девятого класса Полина несколько песен подряд отплясывала с парнем из параллельного «А». Тогда Пашка, рассердившись, пригласил на танец королеву класса Лену Тарасову. В то время Долгих был высоким, нескладным, неуклюжим… И честно думал, что одноклассница ему откажет. А она возьми да согласись. Весь вечер не отпускала Пашу от себя, а потом еще и внезапно при всех притянула к себе для поцелуя. Долгих растерялся. До этого вечера он ни разу не целовался, хотя на выпускном планировал это сделать, но совсем с другой девчонкой. С Полиной…
Ковалева, как и другие одноклассники, стала свидетелем жаркого поцелуя на танцполе. После случившегося Паша долгое время не мог ее отыскать. Ближе к концу бала все-таки нашел Полину на пустой, залитой дождем открытой террасе, которая находилась на крыше ресторана.
– Ты где пропадаешь? – спросил он, приблизившись к подруге.
Поля обернулась и широко и как-то неестественно улыбнулась.
– Свежим воздухом дышу, – ответила она. – Пока танцевали, дождь прошел…
– Понятно!
Паша подошел ближе. Вдвоем они облокотились о балконные перила и уставились вниз, где на вымытую дождем дорогу машины проливали тусклый свет фар.
– Все-таки классно, что мы с тобой только друзья, – первой прервала тишину Полина.
– Правда? – удивился Долгих. Он-то как раз сегодня хотел все изменить.
– Ага. Дружба – это замечательно. Будем нашей дружбой дорожить, – продолжила Поля. – Вот представь, начнем мы встречаться, потом вдруг расстанемся… И снова дружить, как прежде? Это вряд ли.
– К чему этот разговор? – напрягся Паша.
– Иметь друга противоположного пола – здорово, – проигнорировав вопрос Долгих, снова сообщила Полина. Говорила с такой интонацией, будто сама себя в этом убеждала. – Просто знай, что я тебя люблю… как друга! А то надумаешь себе.
Сердце Паши дрогнуло. Вот, значит, как. Подготовленные ранее слова показались жалкими и постыдными. Еще эта приставучая Тарасова все испортила…
– Ты можешь танцевать с кем угодно, меня это, знаешь, ничуть не задевает, – сообщила дрогнувшим голосом Ковалева.
– Ты тоже можешь танцевать с этим… – Паша хотел добавить «придурком». – Меня тоже ничуть не задевает.
Он чувствовал, как тугой ком подступает к горлу. Не хватало пустить слезу перед Ковалевой. Незаметно от Полины сжал кулаки до белых костяшек.
– Отлично! – рассердилась Поля. – Прямо сейчас и начну! Танцевать с этим…
– Удачи!
Ковалева резко оттолкнулась от перил и, сердито стуча каблучками, бросилась прочь с террасы. Паша, перегнувшись, уставился вниз на мокрую черную мостовую. Так он простоял до того момента, пока его не окликнул кто-то из одноклассников…
Паша еще долго винил себя за то, что струсил. Но как признаться в чувствах после публичного поцелуя с другой?
Подобный разговор у них состоялся, когда учились в университете. В то лето Паша застал Полину в мужской раздевалке. Тогда Ковалева нехотя созналась, что любовное послание предназначалось Пашиному партнеру по команде – Герману Буравину. Долгих решил, что на выпускном Полина была права: хорошо, что они только дружат, и Паша, кажется, за эти годы окончательно научился воспринимать Полю исключительно как подругу. Видеть, как твой человек любит другого, больно. Каждое признание в чувствах не тебе – как новое ножевое.
Ульяна Шацкая казалась Паше идеальным вариантом, чтобы наконец завязать серьезные отношения. Она умная, легкая в общении и очень красивая. Паша даже предложил Поле помочь сойтись с Буравиным, думая, что трепетные чувства к подруге давно уже прошли. Но с быстротечным развитием всех событий понял, что это совсем не так…
Паша видел, насколько Ковалева с Буравиным разные и как Поля бесится от присутствия Германа рядом. Паша злорадствовал по этому поводу, хотя у самого с желанной девушкой в тот момент совсем не клеилось… Да, Ульяна была идеальной, но не Полиной. Шацкая и сама быстро охладела к Паше и вскоре перестала с ним общаться. Возможно, Полина права, и Уля просто переключила свое внимание на другого парня. Но Паша больше не стал искать с ней встреч. Теперь его мысли
