— А ты — Софи.
Я рассмеялась сквозь слезы радости, гадая, как же такое возможно. На меня словно снизошло благословение.
— Рад встрече, — признался он. — Я долго ждал этого момента.
— Думаю, я тоже. — Я не очень понимала, что следует говорить.
Он был спокоен и невозмутим. И дьявольски красив.
— Я мертва? — спросила я.
— Нет. Ты сейчас в больнице. Твоя грудь болит, потому что они пытаются восстановить ритм твоего сердца.
Я снова потерла грудь основанием ладони и огляделась вокруг.
— Значит, я здесь не по-настоящему?
— Нет, ты тут.
Окончательно запутавшись, я вопросительно взглянула на него:
— Так где же я? В раю?
Он покачал головой.
— Нет. Рай в той стороне. — Он указал на небо. — Ближе к синеве.
Я подняла глаза.
— Вижу…
И я на самом деле видела. Перед глазами в небе плыли волшебные облака, и от этого захватывало дух.
Во мне медленно поднималась ласковая волна понимания, смывающая панику и отчаяние, и я с любовью посмотрела на отца, стоящего в ярком солнечном свете.
— Пройдись со мной, — предложил он, и я пошла за ним.
Внезапно мы оказались на песчаном пляже, с восхищением глядя на прибой и чаек. Солёный бриз охладил мне щеки.
— Меган сказала мне вернуться, — поделилась я, заправляя за ухо выбившуюся прядь волос. — Но я не уверена, что хочу. Быть с ней для меня сейчас ценнее всего. Думаю, что мне лучше остаться здесь с ней и поближе узнать тебя.
— Поверь мне, — с обаятельной улыбкой произнес он, — на это будет ещё много времени. Как твой отец, я обязан тебе сказать, что у тебя остались незаконченные дела. Твоё время ещё не пришло.
— Нет? — Я окинула взглядом морскую гладь, затем отпрыгнула от набежавшей на берег волны, едва не окатившей мои ноги.
Отец остановился и посмотрел мне в глаза.
— Тебе нужно кое-что доделать, Софи. Есть люди, которым все еще нужна твоя любовь.
— Мой папа, — сказала я и ощутила всплеск эмоций. — Питер.
Он кивнул, и мы пошли дальше.
— Есть и другие, — продолжил он. — Не переставай надеяться. Ты даже не знаешь, какое блестящее будущее тебя ждёт.
Я подтолкнула его локтем.
— А ты-то знаешь?
Он усмехнулся.
— Кое-какие возможности мне известны, потому что я наблюдал за твоей жизнью, но осуществить их можешь только ты. Тебе нужно научиться узнавать вдохновение, когда оно приходит. И быть храброй. Не терять веры в хорошее, даже когда жизнь преподносит одни неприятности. Черные и белые полосы всегда чередуются.
Я снова посмотрела на море и обдумала совет отца.
— Ну, после всего, что на меня навалилось: смерть дочери, уход мужа, автокатастрофа и смерть, я теперь не могу представить, что может быть хуже. Определенно, все может стать только лучше.
— Видишь? — с улыбкой откликнулся он. — Если ты сумела пройти через такое, то сможешь пережить что угодно. Ты сильнее, чем думаешь.
Я просунула руку под его локоть.
— Я начинаю тебе верить. История о вас, которую рассказала мне мама… Она такая красивая. Услышав её, я вспомнила, что такое влюбленность и вдохновение.
В одно мгновение мы перенеслись в пространстве и теперь стояли у входа в больницу.
— Почему я не знала, что со мной происходит? — спросила я. — Почему не знала, что мама мертва и всё это происходит не по-настоящему?
— А ты сама как думаешь?
Я поразмыслила.
— Я так злилась на неё все эти годы. Мне было необходимо винить её за то, что она нас бросила, потому что злиться было легче, чем скучать по ней. Но я всегда хотела вновь увидеть её и задать ей вопросы, оставшиеся без ответа — вопросы, которые не давали мне спокойно жить. И я хотела оказаться рядом с Меган.
— И ты пришла сюда, — продолжил он, — но не знала, где ты. Слишком много всего произошло, чтобы ты могла с этим справиться, вот и всё. Твоей вины в этом нет. Смерть… странная.
Я сделала глубокий вдох.
— Я не хотела возвращаться к своему телу, это я точно помню. Увидев Меган там, в озере, я убедилась, что за гранью нашего знания есть иной мир. И мне так хотелось повидаться с мамой…
— Горевать сложно. Когда она умерла, тебе было всего четырнадцать, и твой папа тяжело воспринял эту трагедию. Он собрал вещи и переехал вместе с вами в Огасту. Помнишь?
Я кивнула.
— Потому что он очень любил твою маму, и ему было тяжело смириться с её потерей. Поговори с ним об этом. — Мэтт посмотрел сквозь стеклянные двери. –Будь с ним добрее, ладно? Он тоже немало пережил. Ты теперь знаешь, каково это — потерять любимого человека.
Я еле сдержала слёзы и кивнула:
— Спасибо.
Приподнявшись на носочки, я поцеловала его в щеку. Раздвижные стеклянные двери открылись, и я вошла внутрь.
Я обернулась, чтобы в последний раз посмотреть на него, и он помахал мне. Его глаза были в точности такими же, как описывала мама, голубыми, как море.
— Увидимся, — сказала я, поднимая руку на прощание.
В его глазах засверкали искорки.
— Непременно.
За его спиной возник свет, ослепительный свет, более умиротворяющий и любящий, чем можно описать словами, и мне всё стало ясно, пока я наблюдала, как Мэтт уходит в него.
Я больше не боялась и знала, что всё получится.
Сильный ветер пронес меня сквозь открытые двери, и в следующую секунду я уже лежала на спине, слушая мерное попискивание кардиомонитора и моргая в белый потолок.
Когда я открыла рот, чтобы заговорить, пересохшие губы потрескались. Меня словно переехали грузовиком, и слова не шли с языка.
Чуть повернув голову на подушке, я бросила взгляд на две капельницы — одну прозрачную, другую желтоватую — из которых капало в трубку, ведущую к моей руке.
Внезапно передо мной возникло папино лицо. Не призрак биологического отца, а лицо Питера — человека, который вырастил меня с любовью как свою дочь.
Хотя я ещё не могла пошевелиться, я ощутила, как по венам заструился жар радости. Я жива, и мой отец здесь, рядом со мной.
Он прижался лбом к моему плечу и всхлипнул.
Я поняла, что никогда раньше не видела его плачущим, даже когда умерла мама. Он всегда старался быть сильным ради нас.
Я терпеливо ждала, пока он возьмет себя в руки. Он поднял голову, вытер лицо рукавом и крикнул в раскрытую дверь:
— Медсестра! Кто-нибудь! Моя дочь пришла в себя!
В палату вбежали две медсестры. Одна проверила показатели сердцебиения и дыхания, а другая склонилась надо мной.
— Привет, Софи, — сказала она. — Добро пожаловать. Ты меня слышишь?
Я сумела кивнуть.
