Я сумела кивнуть.
— Отлично. Можешь поморгать?
Я послушалась.
— Отлично! — воскликнула она. — А теперь сожми мою руку. Очень хорошо. А пальцы? Ты можешь ими пошевелить?
Я смогла сделать всё, о чем она просила.
Но у неё остался ещё один вопрос.
— Ты знаешь, кто я?
Я покачала головой. Нет. Я никогда прежде её не видела.
— Я твоя сиделка, Элис. А кто этот человек? — Она указала на папу, который стоял у изножья кровати.
Я отчаянно пыталась заставить язык и губы шевелиться, набрать в легкие достаточно воздуха, чтобы вытолкнуть из себя слова, которые я так жаждала произнести вслух. Когда я наконец смогла заговорить, то уверенно сказала:
— Он мой отец.
Все в палате с облегчением вздохнули.
— Похоже, всё нормально, — радостно пропела Элис, похлопав папу по плечу. — И это чудесно.
Он тихо всхлипнул, и усмехнулся:
— Да.
— Она ещё некоторое время будет неуверенно держаться на ногах, но это нормально. Я пошлю за доктором и вернусь через несколько минут.
— Спасибо.
Папа сел рядом со мной и взял меня за руку.
— Как ты добрался сюда так быстро? — слабым голосом произнесла я. — Ты всю дорогу из Огасты провел за рулем?
— Да, я приехал сразу же, как Джен позвонила мне и рассказала, что случилось. Но ты неделю была в коме, Софи.
Я удивленно моргнула:
— Неделю?
— Да. Ты что-то помнишь? Знаешь, что с тобой случилось?
Я неуверенно посмотрела в его обеспокоенные глаза:
— Авария.
Но ведь этим всё не ограничилось…
— Водитель, который ехал позади тебя, сказал, что ты свернула с дороги, чтобы не сбить оленя. Ты это помнишь?
Я кивнула:
— Машина скатилась с обрыва в замерзшее озеро.
— Верно. И тот водитель вызвал спасателей.
Я начала думать, не было ли всё произошедшее сном. Неделя в коме — это более чем достаточно времени, чтобы придумать детальную историю о моей умершей маме и её трагической любви до моего рождения.
— Я умерла? — резко спросила я.
Папа заколебался, но ответил на мой вопрос:
— Да, Софи, и им чудом удалось вернуть тебя. Чудом.
Сердце бешено заколотилось. Я вновь вспомнила несчастный случай и то, как я наблюдала за происходящим, находясь вне своего тела. И отчаянно захотела узнать, что в действительности произошло.
— Я утонула, да?
— Да, но, слава Богу, у тебя понизилась температура тела. Только поэтому им и удалось спасти тебя. Тебя привезли на скорой и почти сорок минут пытались вернуть к жизни. Ты можешь в это поверить, Софи? Сорок минут. И вот ты здесь.
Я попыталась это вспомнить, поскольку слова отца казались странными и непостижимыми.
— Думаю, за сорок минут много чего может случиться. — Я не была уверена, что смогу рассказать ему, я пережила на той стороне — или что, я считаю пережитым. Я пока сомневалась. — Можно мне воды? — попросила я. Во рту всё ещё было сухо, а голова раскалывалась.
Папа зашёл в ванную и открыл кран, а потом вернулся с бумажным стаканчиком и соломинкой, которую поднес к моему рту. Я приподняла голову, чтобы сделать глоток, и вновь откинулась на подушки.
— Спасибо. — Я закрыла глаза, внезапно ощутив навалившуюся на меня усталость.
В голове возник образ Меган, стоящей в дверях маминого дома. «Мне здесь хорошо, — сказала она тогда. — Бабушка хорошо заботится обо мне».
На меня нахлынуло неожиданное ощущение покоя, и я начала верить, что на самом деле совершила путешествие на небеса или в какое-то место между небом и землей.
Открыв глаза, я посмотрела на отца.
— Я рада, что ты здесь. Для меня это много значит.
— Конечно, я здесь, — отозвался он, почти рассмеявшись. — Знаю, что я не был лучшим в мире отцом, Софи, но я не переживу, если потеряю тебя. Ты и Джен… Вы всё, что у меня есть.
Я сжала его ладонь.
— Но ты был самым лучшим отцом, — заверила его я. — И моя вина тоже есть, потому что я вовсе не лучшая в мире дочь. Я всегда была непослушной и упрямой, и, думаю… после маминой смерти… мы с тобой отдалились друг от друга.
Он склонил голову и кивнул.
— Почему мы никогда о ней не говорили? — спросила я.
Он отвернулся и несколько секунд обдумывал вопрос.
— Наверное, было слишком больно, поэтому я посчитал, что лучше не стоит. — Он посмотрел на меня. — И в том, что с ней случилось, я винил себя. Думал, что сам виноват во всём, и не хотел признаваться в этом тебе и Джен. Я боялся, что вы возненавидите меня.
— А в чем твоя вина? Случилась авиакатастрофа.
Он тяжело вздохнул:
— Мы спорили, стоит ли ей ехать. Она хотела отправиться в Чикаго на машине, но тогда отсутствовала бы неделю. Я не хотел, чтобы она ехала — как и всегда — поэтому мы договорились, что она полетит на самолете и вернется на следующий день.
Я неловко сглотнула. Неудивительно, что после трагедии он отдалился от нас. Он долгое время мучился чувством вины.
— Расскажи мне больше, — попросила я. — Я никогда не понимала, почему она все время ездит в Чикаго одна. Долгие годы я полагала, что у неё там роман — я слышала, как вы ссорились. Я знаю, что эти поездки отдаляли вас друг от друга. — Я замолчала. — Но никакого романа у неё не было, да?
— Не было.
Он упорно отводил глаза, поэтому я коснулась его щеки и тихо произнесла:
— Все нормально, папа. Ты можешь рассказать мне правду. Я уже взрослая и могу принять её.
Но он по-прежнему не отвечал. Продолжал смотреть в пол, и поэтому я сказала правду вместо него.
— Я не твоя дочь, да?
Он тяжело сглотнул и кивнул. И я сразу же почувствовала облегчение.
— Я всегда знала, что мама была беременной, когда вы женились, — сказала я. — Но она носила ребенка от кого-то другого?
Он наконец поднял глаза и посмотрел на меня с раскаянием:
— Я знаю, как это выглядит с твоей точки зрения, Софи, но всё было не так. Твоя мать очень любила этого человека, и вышла бы замуж за него, но он умер, милая. Именно поэтому каждый год в ноябре твоя мама ездила в Чикаго. Навестить его могилу. Мне так жаль. Следовало давно тебе об этом рассказать.
— Все нормально, папа. — Я пожала его руку. — Я рада, что наконец узнала правду. То, что ты делал для мамы, как любил её все эти годы и заботился о нас… Ты был для неё героем, как и для меня. Ты навсегда останешься для меня героем.
Он встал, чтобы обнять меня и сказать, что любит.
Отчуждение, существовавшее между нами в прошлом, начало исчезать. В глубине души я знала, что сейчас понимаю отца. И чувствую себя близким ему человеком.
— А Джен знает, что мы наполовину сестры? — осторожно спросила я, когда папа снова сел.
