к девушке, сразу же подам на развод. Хочу видеть родного человека, лучшего друга любимым.
Стоя перед открытой дверью, смотрела на кровать дочки. Спать она любила на животе, поджав под себя руки. Одеяло сползло и я, подойдя, аккуратно поправила. Поцеловала и тихонечко направилась в кабинет.
Он располагался на первом этаже и был небольшим. Стол, стул, парочка стеллажей для документации. Ничего примечательного. На столе красовался компьютер. На подоконнике пара цветов. На стене висела наша совместная с Артуром фотография. Села за стол и включила компьютер. Достала из ящика записную книжку, открыла последнюю страницу.
«Яковлев Игнат Станиславович».
Имя ещё ничего, а вот отчество трудное. Сморщилась.
Взяв в руки телефон, набрала номер.
– Это, Шарлотта Ржевская. Звоню, чтобы свериться.
Игнат, как он просил себя называть оказался придирчивым поставщиком. Ещё раз спрашивал, имеются ли у нас все лицензии, какой товарооборот средств… Мне хотелось завыть волком от его занудства. Голос ещё такой противно писклявый. Мы проговорили около часа. Я выдохнула, когда закончила разговор. Продукты решили поставить на среду, ибо я поспешила без утверждения меню. Завтра всё решим и будем работать. Неделя обещает быть трудной.
Не став откладывать меню, позвонила шеф-повару Алисе, которая была моей подругой. Она превосходный специалист, а еда, приготовленная ею, всегда была шедевром. Я сказала, что завтра будет «летучка» и она должна продумать, что можно сделать из новых продуктов.
После оговоренных звонков, принялась смотреть на расчёты бухгалтера. Кто бы мог подумать, что я буду копаться в цифрах, считать, вычислять… Пришлось убить свою филологическую натуру и погрязнуть в дебрях сурового бизнеса. Как ни странно мне это нравилось, хоть и порой душа стремилась к родному. К литературе. Но на чтение, увы, времени не было. Жизнь била ключом, заставляя меня крутиться почти ежеминутно.
Часто я вспоминала родителей. За пять лет несколько раз созванивалась с отцом. Он рассказывал о братишке. По голосу слышала, что папа счастлив и радовалась за него. В свою очередь, делилась об успехах Кэти. Про маму я ничего не слышала. Желание позвонить ей у меня так и не возникло. Несмотря на время, и свой характер, не смогла простить её. Так же не раз думала, как там Тереза. Смогла ли она выбраться из развлекательного дома, начать жить… Я бы очень этого хотела.
В дверь осторожно постучали, а затем открыли.
– Мамочка?
Показалась сонное личико моей девочки.
– Да, малыш? Иди ко мне.
Катя подбежала и залезла ко мне на коленки.
– Выспалась? – спросила я, целую в тёмную макушку.
– Ага. Папа сказал, что ты работаешь. Снова, – девочка вздохнула, – Мам, а когда мы поедем в цирк. Ты мне обещала.
Улыбнулась.
– Кать, я ничего не обещала. А просто рассуждала, что когда у меня будет свободное время, мы можем съездить. Но пока времени нет. Подожди недельку, а там видно будем. Если погода позволит, обязательно навестим акробатов.
Малышка громко рассмеялась.
– И обезьянки? Они там будут?
– Должны быть, – усмехнулась я, – Что там папа делает?
– По телефону говорит. Просил не мешать. Что-то важное… Хотя что, может быть важнее меня?
Катя сказала это настолько пафосно и деловито, что не удержалась и хихикнула.
– Действительно. Давай пойдём кушать. А то я забыла пообедать. А уже четыре часа.
Кэти спрыгнула и побежала, крича на ходу:
– Догоняй, мама!
Мама. Такое весомое слово, наполненное не только смыслом, но и ответственностью. Я сто раз думала, как повернулась бы жизнь, если бы Ксавье не получил тот пакет. Не тешила себя иллюзиями. Только бы узнав о беременности, этот козёл просто на просто привёл бы меня в больницу на аборт. Такой человек не достоин, быть отцом, да и что и говорить, мужчина из него тоже так себе.
Тогда бы я позволила. Всё сделала бы ради него. Сейчас глотку порву, если будет угрожать опасность. Я больше не та девочка, что прощала всех и позволяла манипулировать собой. Больше не позволю ездить на себе. И так, это продолжалось слишком долго. Доведя меня до последней черты. Ещё бы чуть-чуть и я бы отчаялась бы окончательно. Мне помогли, вытащили из этой истории, дали кров, смысл жизни и ради созданной жизни буду бороться до последнего. Изменилась не только я, но и моё поведение. Россия не место для слабых людей, здесь выживают сильнейшие.
«Когда человек становится родным, ты не воспринимаешь его как собрание плюсов и минусов. Он для тебя – плюс, даже со всеми его минусами.»
Понедельник встретил меня холодным проливным дождём с примесью снега. Кэти, я решила в сад не отправлять. В такую погоду грех не простудиться.
Галина Николаевна с утра уже занималась с девочкой. Сегодня они изучали букву «Ж». Слова, словосочетания, поговорки.
Артур давно уже уехал. Сегодня у него встреча и ему нужно быть в офисе к восьми часам. Я уже езжу к девяти. И сейчас стояла под дождём, так как водитель опаздывал.
Я достала из чёрного пальто телефон, набрала номер и приложила к уху.
– Павел, Вы на часы смотрели? – не здороваясь, отчеканила я.
Мужчина стал заикаться, пытаться объясниться. По голосу слышала, что не отошёл от воскресенья, которое, вероятно, провёл в пьяном одиночестве. Меня это разозлило. Почему я должна терпеть это? Ждать и терять время из-за него.
– Вы уволены. Я предупреждала. Не умеете пить, идите работать грузчиком. Рабочий телефон завезёте в бухгалтерию, там Вас и рассчитают по собственному желанию. И Павел, – вкрадчиво добавила я, – без сюрпризов.
Меня, в ответ, обозвали «богатой сукой», послали далеко и надолго, и кинули трубку. Даже засорять мозг его поведением не хочу. Вызвала такси и пошла в дом, складывая зонтик. Машина подъедет через двадцать минут, так что можно было полакомиться кофе и оладьями.
– Тёть Даш! – крикнула я, – Сообразите мне что-нибудь.
Если бы знала, что вовремя не уеду, то позавтракала бы овсяной кашей, с горстью фруктов.
– А Вы, Шелли, почему не уехали? Неужели Пашенька ещё не приехал?
– Ваш «хороший» мальчик, опять вчера напился, а сегодня, видимо, мучается с похмельем. Уволила его. Надоел.
Женщина выплыла с кухни и укоризненно на меня посмотрела.
– Молодой, что сказать!
– Мы с ним ровесники. И, по-вашему, я должна упиваться как хрюшка?
Недовольно посмотрела на защитницу. Дарья была хорошей женщиной, доброй. В свои пятьдесят пять выглядела на сорок пять. Моложавая, стройная и всегда при макияже. Она мне нравилась, вот только иногда раздражала. То ли своей наивностью, то ли необдуманными репликами. Обычно, пропускала мимо ушей. Но сегодня не
