вспомнив, как он ласкал меня языком. Я вспыхиваю и от его понимающего взгляда злюсь еще больше.
— Тогда что мешало вам просто попросить? — сердито и недоверчиво глядя на него, интересуюсь я.
— Попросить? — недоуменно переспрашивает Воронцов.
Кажется, я его шокировала.
— Да, — елейно отвечаю я. — Нормальные люди так делают. Не требуют, не выдвигают условия, а просят.
Кадык нервно дергается.
— Я… — запинается Виктор, — прошу тебя провести завтрашний день с Тиль.
— Зачем? — не спешу я доверять этому наглому типу. Знаем уже, проходили. Я, может, и не самая рассудительная женщина на свете, но на своих ошибках учусь прекрасно.
— Она стала неуправляемая…
Устремляю на Воронцова скептический взгляд:
— Эстель не станет покладистой, если ей все время потакать, — складываю я руки на груди. Говорю я уверенно, но сердечко трепыхается. Ничего не могу с собой поделать, и за девочку я переживаю. С таким-то окружением будешь тут неуправляемой.
— Ее взвинтила Ирина, — кривится он.
— Виктор Андреевич… — начинаю и замечаю, что один мелкий греет уши. Кто его знает, что они понимают в этом возрасте. — Тим, марш в комнату одеваться!
Убедившись, что ребенок ушел, я продолжаю:
— Виктор Андреевич, — вижу, как Воронцов кривится, когда я обращаюсь к нему официально, — вам надо самому искать общий язык с дочерью. Я же не могу к ней приезжать после каждого визита вашей тещи.
Идеальные брови взлетают:
— Бывшей тещи, — поправляет он. — Почему не можешь? И, Варя, я для тебя все еще Виктор Андреевич?
— Да, все еще. И не думаю, что что-то изменится.
Моим ответом явно недовольны. Меня сверлят глазами чайного цвета, но я не поддаюсь.
— Зря, Варя. Зря ты так думаешь, — припечатывает он, но я не успеваю возразить, как Виктор меняет тему: — Ирина больше наедине с Тиль не останется. Хватит с меня сраной демократии, — в этот момент я радуюсь, что отправила Тимошку в комнату, «сраная демократия» ему бы пришлась по душе, как пить дать. — Варя, попробуй с ней поговорить. Тиль не расчесывается, отказывается чистить зубы, бракует одежду. Психует, и из нее слова нормального не вытащишь…
— М-да, — вздыхаю я, припомнив особенно яркие моменты общения с Воронцовым, особенно, когда он болел. — Родственность на лицо.
Это самое родственное лицо вытягивается, но контраргумента не находит и поэтому буркает:
— Мы это потом обязательно обсудим.
И сидит такой суровый и нахохленный на моей кухне. Зато сосиски все съел.
Пятерка ему. Так бы и треснула.
Я злюсь на него за его беспардонность и на себя, за мягкотелость, потому что стоит ему надавить еще чуть-чуть, и я соглашусь. А между тем, я чувствую какую-то недоговоренность.
— Виктор Андреевич, — снова наступаю я на Воронцовскую мозоль, — думаю, Екатерина справится лучше. Она дольше знает Эстель, девочка ей доверяет, а мы с ней знакомы без году неделя. В прямом смысле этого слова.
— Да, но на всех рисунках сейчас у нее ты, — Виктор достает телефон, что-то тыкает там и показывает мне.
На экране фото альбомного листа, где цветными карандашами нарисованы четверо: большая синяя и слегонца прямоугольная фигура — это, видимо, Воронцов. Двое детей — одна маленькая фигурка заканчивается юбкой-треугольником, а другая штанами в виде трапеции. Очень геометричный рисунок, да. А вот в среднем розовом персонаже можно узнать меня только по толстому полену, растущему из головы. Похоже, это моя коса.
Красота, глаз не отвесть.
Тимошка рисует настолько же художественно.
— Она говорит, что ты обещала нарисовать ей бумажную куклу, — прессует Воронцов, вышедший из роли просителя и вернувшийся в естественный образ хозяина жизни.
— Купите ей бумажную куклу. В Роспечати.
— Вар-р-ря, — рокочет нахмурившийся Виктор.
— Что Варя? — вздыхаю я. — У меня есть свой собственный ребенок, которому нужно внимание. Сами разбирайтесь, — скрепя сердце отказываюсь я. — Екатерина вам в помощь.
— Екатерины завтра не будет, — прокалывается Воронцов. — Зато будет много народа.
Таращусь на него.
— Не поняла…
— У меня завтра гости, — кратко поясняет Виктор. — Своеобразный прием. Только попроще.
Хм. Прием, но попроще. Зная масштабы Воронцова, я не удивллюсь, если там будет великосветский раут. На празднике для взрослых ей делать точно нечего.
Помявшись, я предлагаю:
— Ну, если Екатерины не будет… Вы можете привезти Тиль ко мне, я с ней побуду. Они с Тимошкой поиграют.
— Я считаю, надо поступить по-другому, — не соглашается Виктор. — Ты приедешь к нам.
— Я должна оставить Тимку из-за Тиль? — у меня глаза распахиваются на всю ширину, сейчас кому-то точно прилетит.
— Нет, возьми его с собой. Там будут развлечения для детей.
— Тогда зачем там я, — не понимаю. Если будут развлечения, то дополнительная нянька не нужна. Эстель все-таки не младенец. Ей скоро в школу.
— Ты нужна будешь мне.
Я теряюсь окончательно. Ему что официантка нужна?
— В каком качестве?
Воронцов поднимается с табуретки, окончательно заполняя всю мою кухню.
— В качестве моей спутницы.
— Да вы с ума сошли! — вырывается у меня. — Какой ещё спутницей?
Возмущенно вытаращив глаза на Воронцова, жду, что он скажет, что пошутил, но я забыла, что он псих.
Виктор только прикидывается здравомыслящим человеком. На самом же деле, он красивый и избалованный вседозволенностью манипулятор.
Тиль приплёл, а сам ощупывает меня взглядом, старательно воскрешая в моей памяти все непристойные моменты, происходившие между нами.
— Я прекрасно отдаю себе отчёт в том, что прошу.
Просит он…
— Не похоже, — качаю я головой. — Это бред, и вы прекрасно понимаете, что я откажусь.
— Не понимаю, — Воронцов делает невинные глаза. — Я серьёзно не понимаю, почему ты не можешь приезжать к Тиль. Почему тебе нужно отказываться от приёма, — двигается он на меня, хотя это громко сказано.
В шести с половиной квадратных метрах, заставленных плитой и кухонным гарнитуром, речь о погоне не идёт. Полшага, и я прижата к подоконнику массивной фигурой.
— Посмотри на меня, Варя, — требует Виктор, но я упорно прячу глаза и разглядываю магнитики на холодильнике, потому что близость Воронцова вызывает у меня опасное волнение. — Варя, — двумя пальцами он приподнимает моё лицо за подбородок. — Я не понимаю, почему ты так упорно отказываешься от меня.
И голос такой низкий, пробирающий меня насквозь.
Ищет ко мне ключики, гад.
— Виктор Андреевич, — я нахожу в себе силы к сопротивлению, ведь сейчас главное — не дать ему понять, что на меня действуют его приемчики. — Оставьте эти игры. Мне нечего делать на этом вашем приёме. Думаю, вы прекрасно справитесь и без спутницы или подберёте для этого подходящую кандидатуру. В конце концов, мы обсуждали няню для Тиль, а не для вас. Я совершенно не собираюсь становиться развлечением ни для
