ему руку и сажусь за Лалой в машину.
Пока едем, пишу Далеру, чтобы все подготовил, а после убираю телефон и сосредоточиваю внимание на ней одной.
В аэропорту, нас провожают к отдельному рейсу специальному. Полагаю это уже Аббас сделал. Садимся в самолет. Крепче сжимаю ее руку и шепчу, что все будет хорошо, пока самолет набирает разгон и мы взмываем в небо.
Таир
Я приехал сразу же в больницу. И я ждал. Наблюдал за прохожими. Тихо так, бесшумно теряя разум.
Сотни раз я успел передумать и снова вернуться в отправную точку.
Я поступаю правильно. Я это знал. Но смириться с этим не мог. И когда увидел его рядом с ней, улыбающейся не мне. И когда она его обнимала, ища утешения своим страхам.
Я знал… Но мечтал убить его все сильнее. Скорая уехала быстро, но сил поехать за ними уже не было. Моральных сил, а не физических.
Я поступаю правильно даже сейчас. Это не ошибка. Это не слабость.
Она вернется. Она вспомнит все и вернется.
Я в это верил. И буду продолжать все это время.
Вернулся домой и открыл ту бутылку виски. Я больше не мог себя обманывать сегодня. Я просто больше мог…
Далия
Я волновалась, но зная, что он рядом я держалась и старалась быть сильной в его глазах. Чтобы он гордился. Чтобы видел, какая я рядом с ним могу быть храбрая и непоколебимая.
После тех обмороков просыпаться было сложно и каждый раз, словно я заново привыкала к миру и реальности. Потому что по ту сторону странных снов все иначе кажется.
Весь перелет я не могла оторвать глаз от Орхана. Я снова и снова гладила его пальцы, обводила подушечками своей руки его кисть. Его тепло грело меня, и я верила в лучшее. Рядом с ним всегда так было.
Прилетели быстро, во всяком случае мне так показалось. Взлет и посадка вызывали небольшую тошноту, потому что кушать я не хотела, а организм был слегка истощен. Еще закладывало сильно уши, до боли, но я молчала, снова смотря на своего любимого.
В другой стране было так… иначе все. Прохладно. Я полагала что сентябрь в Германии не такой как в моей стране, и все же не была готова к ветру и срывающемуся дождю.
Возле клиники, стоило нам подъехать ко входу стоял огромный внедорожник откуда вышли двое мужчин. Они направлялись к нам, и я испугалась.
Один был явно взрослей гораздо нас с Орханом и это было заметно сразу. Борода с проседью и такие же волосы. Одет он был во все черное. Он казался хмурым, и эту хмурость выдавали брови.
Второй был русоволосым мужчиной, среднего возраста. Улыбчивым, даже несмотря на огромный рост и габариты немалые. Такие обычно в охране работают.
Когда они приблизились я почти в обмороке была, но вышедший к ним навстречу Орхан, широко раскинувший руки поставил все на место.
Они поздоровались и посмотрели разом после пары фраз на меня, сидящую в инвалидной коляске. Таковы правила, но мне и не красоваться перед ними.
Они говорили на другом языке и как я могла догадаться это был русский. Значит друзья, хотя все в них выдавало криминального типа людей. А вопрос – откуда мог их знать Орхан я задвинула на второй план.
Через полминуты мужчины разошлись, и я наконец оказалась в клинике.
Дальше шла череда вопросов, проверок, анализов.
К концу вечера я кое-как держала глаза открытыми. Наша палата была большой. Но тут я пробуду не так много. Неделю после операции я проведу в реанимации, а дальше насколько я поняла по состоянию будут смотреть. В случае нормального восстановления мы переедем на квартиру, откуда будем приезжать почти каждый день в течении некоторого времени, чтобы наблюдать изменения организма. А дальше домой.
– Устала? – Орхан появился в палате через пятнадцать минут, как меня привезли с очередного осмотра.
– Очень, – села на кровать и зажмурила глаза.
– В чем дело?
– Голова немного болит, – сдавливаю виски, растирая их немного.
– Может будешь спать? Операция на восемь утра назначена.
– Я бы хотела принять ванну, – смотрю на него, когда он останавливается рядом с кроватью.
– Сейчас наберу.
Открываю шкаф и снимаю с вешалки белый халат, белье и гель для душа. К сожалению, голову сама помыть я не смогу, но она и не требует пока ухода.
Вхожу за мужчиной внутрь и обнимаю его со спины. Как же я хотела сделать это, не при людях, а наедине. Я ощущаю ужасную тоску внутри без него.
Он глубоко дышит, но молчит и не шевелится.
Будто застыл.
– Я так тебе благодарна, родной, – шепчу, целуя его в спину.
– Не стоит, – разворачивается и улыбнувшись чуть сжимает мои плечи, а после отступает и идет на выход.
– Постой, – трогаю его за руку. – Я думала вместе полежим…
Мне неловко все это говорить и предлагать, но я так соскучилась по нему и мне так нужна его поддержка сейчас, что остаться одной сейчас подобно маленькой смерти. Я боюсь оставаться одной.
– Ты мне так нужен сейчас, – подбородок начинает дрожать и слезы скопившись в глазах находят выход скатываясь по щекам. – Прошу тебя не уходи.
Обхватываю себя руками и отворачиваюсь, потому что стыдно, потому что слишком страшно и возможно такое поведение отталкивает мужей от своих жен, но завтра состоится операция и мне страшно подумать о том, что все может закончиться плохо.
Опускаю голову не в силах справиться с эмоциями. Секунда и на мои плечи опускаются его ладони, а после ощущаю всем телом его одного. Самого родного и единственного.
Орхан
Я никогда не мог спокойно смотреть на слезы женщин.
Женщин, которые имели в моем сердце определенное место.
Эти прозрачные, соленые капли, словно имели свою драгоценность и это казалось грешным, позволять им появляться в их глазах.
Лала? Она заполнила все мое сердце. В нем вообще не осталось места для других. И сейчас, когда она была там растеряна и так напугана тем, что нас обоих ожидает завтра я просто… Я просто не мог уйти. Я не мог оставить ее одну.
Я не мог позволить ей бояться одной. Я обещал всегда защищать ее и сейчас, да разве я мог поступить иначе? И будь я трижды проклят Всевышним, я буду здесь и сейчас.
Прижал к себе содрогающееся от тихих слез худое тело и обнял как мог собой.
