— Думаешь о романе, — проницательно сказал Кирилл.
Отрицать не было смысла.
— Ага.
— Вместо секса со мной.
— Ну…
Кирилл рассмеялся, изумлённо качая головой.
— Никогда бы не подумал, что могу быть у девушки на втором месте. Иди сюда.
— Что ты… — начала я, как вдруг оказалась сидящей у него на коленях, упираясь босыми пятками по обе стороны от Кирилла. И в мои ягодицы упиралось очень недвусмысленное утреннее свидетельство того, как он рад меня видеть.
— Шшш, — прошептал Кирилл, целя меня в позвоночник. — Ты же позволила мне всё, что я хочу, верно? Я хочу взять тебя прямо сейчас, безо всякой прелюдии.
Я охнула. Между ног стало влажно так быстро, словно я только что написала шестнадцать эротических сцен, включая две со взбитыми сливками.
Я невольно раздвинула бёдра шире, и, запрокинув голову, потёрлась щекой о его небритую щёку.
— У тебя ужасно сексуальная щетина, — прошептала я. — И всё остальное.
Его пальцы пробежались по моей груди. Спустились по животу, скользнули внутрь, и короткий смешок дал мне понять, что Кирилл прекрасно видел мою реакцию.
— Кажется, идея тебе понравилась, ежонок. Нагнись вперёд.
Я послушно нагнулась — и тихо застонала, чувствуя, как он входит в меня.
— Не падай на коленки, — выдохнул Кирилл, притягивая меня обратно спиной к себе. — Двигайся со мной.
В этот раз было сложнее попасть в ритм. Но ладони Кирилла легли мне на бёдра, сжимая, направляя, задавая темп, и я откинулась на него, вжимаясь в низ его живота ягодицами, расслабляясь, дразня и ощущая, как ему хорошо со мной в эту минуту. Как его пальцы лениво и расслабленно скользят по вершинкам грудей, перебирая их, как один особенно настырный указательный палец касается моих губ, и я, поняв намёк, послушно беру его в рот целиком, и облизываю, обволакиваю горячей влагой, и слышу, как Кирилл, выдыхая сквозь зубы, начинает двигаться быстрее, а второй его указательный палец опускается ниже, скользит по животу, проникает в меня и наконец находит нужную точку…
— А! — резко выдохнула я.
— Нравится?
Я не могла ответить. Движения, резкие и быстрые, застилали разум, перед глазами темнело, я откинула голову Кириллу на плечо и хрипло стонала, пока его умелые пальцы превращали меня в бурлящий родник, в кипящую воду, в искристую хрустальную струю, изламывающуюся под его рукой. Пока он целовал меня, беспомощную, счастливую, с запрокинутым подбородком, пока его губы скользили по моему беззащитному горлу, уже едва способному стонать, а я думала только о том, как он дорог мне. Как я люблю его.
Наконец я вскрикнула в его ухо, обмякая, почувствовала, как Кирилл крепко перехватывает меня поперёк талии. И охнула, когда его пальцы медленно, бережно начали ласкать меня снова.
Я потеряла счёт времени. В голове шумело так, что сейчас я бы не написала правильно ни одной связной фразы. Я никогда не занималась любовью так долго, и уж точно никогда, ни разу не испытывала такого пронзительно-яркого чувства, когда всё внимание любимого мужчины сосредоточено на тебе, тебе одной.
— Кирилл, — шепнула я, обмирая в его руках. — Я тебя люблю.
— Я тебя тоже.
Секунду я балансировала на грани пропасти, не веря тому, что услышала.
А потом стремительно полетела в реальный мир.
Я очнулась, лёжа на одеяле рядом с Кириллом. Голова всё ещё кружилась, и меня преследовало ощущение, что я сказала что-то не то.
А. Да. Точно.
Я же призналась ему в любви. Вот так сразу, после едва ли недели знакомства. И вряд ли он от этого в восторге. Может быть, я вообще его напугала. Он же сам сказал, что не уверен, получится ли у нас что-нибудь, а тут я со своими признаниями.
И пусть он даже сказал то же самое, всё равно такое чувство, будто я вырвала у него признание. Это неправильно. Лучше я подожду, пока он не будет готов сам.
… Если будет готов хоть когда-нибудь.
Нужно дать задний ход. Попробую, только осторожно.
— Вообще раньше люди сначала объяснялись в любви, а потом проводили друг с другом ночь, — задумчиво произнесла я. — Сейчас, кажется, наоборот. А бывает и одновременно… вот как сейчас. И не всегда лучше этому верить. Это я к тому, что у меня только что… вырвалось.
Кирилл приподнял бровь.
— Вырвалось?
— Сам же понимаешь, что я нечаянно.
— Призналась мне в любви нечаянно? — Кирилл хмыкнул. — Может быть, и в постели оказалась нечаянно?
— Не цепляйся к словам. Я просто не хочу, чтобы ты чувствовал себя обязанным говорить мне что-то, если ты этого не чувствуешь.
— А если чувствую?
По моему лицу чуть не расплылась глупая улыбка. Но я её подавила.
— Просто… сейчас слишком рано для признаний в любви, — смешалась я. — И вообще.
— То есть ты не имела в виду то, что сказала, — очень спокойно уточнил Кирилл. — Хорошо.
Я открыла рот. Но что я могла сказать? Снова признаться ему в любви, десять раз оговорившись, что он не обязан делать то же самое?
Я вздохнула.
— Пойду писать роман.
— Пойду готовить завтрак, — в тон мне сообщил Кирилл. — Подай мне джинсы, пожалуйста.
Я потянулась за джинсами, и из кармана Кирилла выскользнул телефон. Четыре пропущенных звонка, надо же.
Я не стала бы читать короткие тексты сообщений, плывущие на тёмном экране. Честно, не стала бы. Но одна строчка приковала моё внимание, будто собственный некролог.
«Тест положительный». И имя отправителя. Марина.
Кажется, с признанием в любви я и впрямь поторопилась.
Кирилл, беспомощно подумала я. Мой Кирилл.
Уже не мой, наверное. Какой мужчина уйдёт от невесты, в которую был безумно влюблён ещё неделю назад, если она от него беременна? Да, она сотворила пару подлостей сопернице, но разве такие вещи не прощаются? Разве я сама не пошла бы на всё, чтобы прожить жизнь счастливо с любимым человеком? Да я вышла бы на большую дорогу в одних семейных трусах, если бы это значило, что Кирилл каждый день будет возвращаться домой!
Я закрыла лицо руками. Их объединит сын. Или дочь; дочерей мужчины часто любят ещё сильнее. Марина обаятельна и умна, она вернёт и любовь, и доверие. За их союз и друзья, и соседи, и семья. Даже Вера, с которой мы дружим много лет, предпочитает видеть рядом с ним Марину, не меня.
Я не услышала, как подошёл Кирилл. Аккуратно поднял телефон, подхватил джинсы. Без слов оделся.
И вышел.
Глава 35
Я не могу писать, когда голодна. Получается чёрт знает что, и думаю я обычно не о тексте, а о еде. Вот как сейчас. Потому что ну невозможно же ощущать доносящийся с кухни аппетитнейший запах жареной курицы и овощей на гриле и думать о чём-то другом! К чёрту, я есть хочу!
Примерно так я ощущала себя уже полчаса. Потому что я упрямо отказалась завтракать, вместо этого погрузившись в текст, и выходило очень так себе.
Ведь могла же я промолчать, мрачно думала я. Или тихо заткнуться после своего неуместного признания в любви. Сейчас бы сидела и писала с сияющими глазами, и сердце бы трепетало, уверенное, что Кирилл тоже меня любит.
Не любит. Я ему нравлюсь, он меня хочет, он не прочь свозить меня в Штаты и сводить на свидание, но это ещё не любовь. Я не верю, я боюсь в это поверить: настоящей любви не бывает, не случается, по крайней мере, со мной.
Со мной случается другое. Меня выгоняют из дома, подставляют, публикуют мои интимные фотографии, и используют как литературного негра. Вот в это я верю целиком и полностью.
А в настоящую, верную, вечную любовь за неделю к девчонке, которая не умеет даже готовить и носить вечерние платья, а в активе у неё только любовь к эротическим сценам и купленное тобой же нижнее бельё?
В университете у меня никогда не было отличной оценки по математической логике. Но уж это-то я понимала.
Кирилл меня не любит. А теперь ещё и думает, что его не люблю и я.
И вообще всё это было уже неважно. Потому что если Марина ждала ребёнка…
