Ох!
Он пытается её игнорировать и продолжить то, что мы не закончили. А я? А я будто бы пощёчину словила. Звонкую. Хлёсткую. Отрезвляющую! Отталкиваю парня от себя и упорно принимаюсь приводить свой внешний вид в порядок, несвоевременно стесняясь излишне высоконравственного нижнего белья и того, что почти позволила соблазнить себя на фактически первом свидании.
Ужас!
— Истома? — рычит Басов. — Осади!
— Ответь, — киваю я на его куртку, в которой продолжает громыхать гаджет, — ну! Давай же!
Глаза в глаза и что-то между нами рвётся. С треском!
Чертыхается, но отвечает. А всего через пару мгновений начинает ругаться как сапожник и поспешно натягивать на себя рубашку, брюки, застёгивать ширинку и ремень.
— Что случилось? — свела я полы своей блузки, осознав, что не могу совладать трясущимися пальцами с мелкими и скользкими пуговицами.
— Это Молекула, — буквально прорычал Басов, — она говорит, что твоя бабка прямо сейчас околачивается в фойе гимназии и просит, чтобы тебя немедленно отпустили домой.
— Что?! — отказываюсь понимать я смысл его слов. — Да это же..., — и я окончательно теряю голос от страха.
— Катастрофа, знаю. Но химичка навалила ей, что ты уже ушла домой, так что, собираемся в темпе вальса, Истома. Или...
— Или?
— Или ты говоришь, что влюблена в меня до усрачки, и планируешь убежать со мной в закат. Твой выбор? — шоколад его глаз впивается в меня в ожидании моего ответа.
— Первый! — пищу я сбито.
— Почему-то я так и думал, — нервно и недовольно усмехается парень, но всё-таки помогает мне одеться и пулей мчится в сторону своего автомобиля.
А там уж всего двадцать минут и я почти у своей многоэтажки. Скоро целую его в щеку и бегу домой, где и получаю очередное пропесочивание от матери и от бабули. Что-то мямлю в своё оправдание, но вижу, что они ни единому слову мне не верят.
Категорическим образом!
Перехожу к последнему весомому аргументу — пускаю слезу, но только выхватываю от родительницы очередную оплеуху и приказ идти в свою комнату, а там уж молиться Господу нашему, пока тот не отпустит мне все мои «смертельные» грехи.
В этот вечер я даже не рискую достать свой новый телефон.
Мать и бабка постоянно курсируют мимо моей комнаты. Заглядывают. Даже в душевую, когда я уже чищу зубы и пристально сканируют меня с головы до ног. Слава Богу, у меня пижама максимально закрытая, иначе бы я огреблась на полную мощность за те засосы, которые мне понаставил Басов.
Но пронесло!
Вот только это я так думала, а мои «милые» родственнички, очевидно, вознамерились перестраховаться и уже на следующее утро в школу меня форменно, как первоклашку, повела бабуля. За ручку!
А после занятий она же и встретила, чем повергла меня и моего парня в полный и безоговорочный ступор.
Но и это было не всё.
Уже по приходу домой меня ждал во-о-о-от такой сюрприз!
На кухне накрыт стол, испечён блинный торт и профитроли с заварным кремом. А за ним сидят не только моя дражайшая маменька, но ещё и староста нашего прихода — Любовь Ильинична со своим сыном Семёном, который смотрел на меня так, что хотелось застрелиться.
И да, он был в точности таким, каким его описал Басов — в растянутой, мешковатой кофте с засаленными манжетами, штанах с подтяжками и с редкой, отвратительной растительностью на подбородке и над верхней губой. А ещё от его тела, и, в частности, ног невыносимо несло потом, но все делали вид, что мы в райском саду.
Очаровательно, чёрт возьми!
— А вот и наша Верочка, умница девочка. Садись, дочка, расскажи, как прошёл твой день, много ли пятёрок получила?
Сначала я от такого обращения выпала в нерастворимый осадок. Затем всё-таки шлёпнулась задом на табурет, а потом весь остаток вечера слушала дифирамбы в честь непревзойдённого Семёна и меня самой. А ещё видела горящий взгляд Любови Ильиничны и собственной матери, которые уже мысленно распланировали нашу жизнь, придумали имена нашим детям и решили в каком банке мы возьмём ипотеку.
Что ж...
Басов был прав. Я в западне!
Глава 30 - На цепи
Вероника
Я раздавлена.
Время — половина четвёртого утра. На телефоне, который мне подарил Ярослав восемь пропущенных от него и три сообщения, которые я даже не читала. Боюсь. Ведь я не знаю, как справляться с этой очередной шуткой мироздания.
Семён.
Ну супер! Дайте два. Ха-ха...
Я прикрываю глаза и тут же ловлю мешанину образов. Басов — мой Бог! Невероятный, бесконечно притягательный и желанный. Чеканные, резкие, но безупречно идеальные черты лица. В первую нашу встречу я не посчитала его привлекательным, скорее хищным. Опасным. Но как же я заблуждалась...
Его внешность не была приторной или слащавой. Она была сложной, переливаясь своими гранями, когда он злился, хмурился или смеялся в голос, чуть сверкая бусиной стального пирсинга. Чёрные, густые пики ресниц, манящий шоколад глаз, терпкий вкус языка и гладкая кожа, усеянная десятками родинок, которая словно магнит притягивала мои пальцы. И его аромат, что был не сравним ни с чем на этом свете — бергамот, горький апельсин, кедр, мох, дым, ладан и что-то ещё, что принадлежало лишь ему одному — мальчику, который украл у меня покой и сон.
Моя живая сталь. Почти метр и девяносто сантиметров литых, тренированных мышц. Сплошной, вызывающий восхищение рельеф. И эти кубики, которые будто бы гипнотизируют меня, побуждая прикоснуться к ним снова и снова.
Руками.
Губами...
И даже там, где тёмные волоски чертят дорожку от пука и ниже, дразняще скрываясь за поясом его брюк.
О, я помнила всё! Как он дышал, когда я прикасалась к бронзе его кожи. Как сокращался в горячих судорогах стальной, тугой пресс. Как мурашки кололи подушечки моих пальцев. Как заходилось сердце от щемящего счастья просто потому, что этот парень плавился от моих неумелых ласк и томно прикрывал веки, хриплым шёпотом требуя продолжения.
А теперь?
Ко мне приставили безобразного цербера, который будет занимать всё моё свободное время. Абсолютно всё, понимаете? И никуда мне больше не деться от этого кошмара наяву, никуда не убежать.
Всё, приплыли!
А если я только попробую сказать маме, что потеряла голову и влюбилась в другого парня, то сразу же сяду на цепь. С неё станется — она меня вообще из этого города увезёт, как только узнаёт, кто именно стал для меня важнее семьи, матери и бога.
И теперь мне придётся отречься от того, ради которого хотелось встречать новый день и преодолевать очередные трудности. Потому что иначе никак.
Я словно собака на привязи. И даже укусить не в силах того, кто меня на неё посадил.
Жалкая тряпка.
Терпила!
Снова реву, накрывшись с головой подушкой, а потом всё-таки срываюсь и снимаю блок с нового телефона, где на экране загорается уже четвёртое сообщение от Басова.
«Жду звонка».
«Ника?»
«Это не смешно?»
«Какого хрена, Истома? Звони мне немедленно! Или, клянусь, я прямо сейчас приеду к тебе и надеру твою охреневшую задницу!»
Всхлипываю и стираю с лица бесконечные солёные дорожки, а затем до крови прикусываю нижнюю губу. Чувствую металлический, чуть отрезвляющий вкус, но мне этого мало, чтобы прийти в себя и снова поверить в то, что мир может быть справедлив ко мне.
Что я не жалкая, затюканная марионетка в руках своей матери.
«Не надо никуда ехать, Яр».
«Вау! Я валяюсь, Истома! Скажи мне хоть что-то, чтобы я понял причину этого твоего неприкрытого динамо».
«Прости».
«Прости? Ну просто потрясающе! А ещё что-то будет?»
«Мне нечего тебе больше сказать».
«Супер! Куда орать от экстаза?»
«Давай обойдёмся сухими фактами, ладно?»
«Ну, попробуй».
«Между нами всё».
«Ты уверена?»
«Да».
Минута молчания. Ровно шестьдесят секунд, за которые я умерла раз десять, не меньше. Больно. Страшно. Критически невыносимо!
