мечтает. Но тебе то это понятие недостижимо, – ухмыляюсь я. Ну да, большей части активов я лишусь, но это того стоит. Богатство мне не принесло и толики того счастья, которое я успел испытать рядом с моими девочками, с моими Вишенками. – Алис. Давай просто разойдемся. Я приму ребенка, буду помогать, буду отцом, научусь ответственности. Просто не будем мучить друг друга.
– Хрен тебе, – скалит белоснежные зубки Лисичка. – Ты мой.
Отворачиваюсь к окну. Вести бессмысленные разговоры нет ни сил, ни желания.
– Лавр, ответь на гребаный телефон, – почти срывается на визг красотка, от голоса которой у меня сводит зубы. Да. Телефон звонит, но я настолько погружен в свои тяжелые мысли, что не сразу его услышал.
– Здравствуйте, – несется мне в ухо манерный мужской голос, смутно знакомый. И я раздумываю, сразу сбросить звонок. Или послушать собеседника.
– Десять секунд. – коротко выплевываю я, без излишних реверансов. – Если мне не понравится, я разозлюсь.
– Меня зовут…
– Пять.
– Марсель, я…
– До свидания.
– Полина приехала, сказала вы гондон…
Мне кажется, что воздух из машины исчезает, его высасывает вместе с надувшейся злой Лиской, водителем и ненавистью ко всем и вся. Сердце пропускает удар за ударом.
– Заинтересовал. Слушаю, – хриплю я как дурак. – Ну…
– Вообще-то вы меня не запрягали. И я вам не почтальон Печкин, – обиженно гнусит тонконогий поганец. Я слепну от ярости, но держу себя в руках. Слушаю стенания тортодела придурка, который сейчас ходит по краю. Еще немного и я наплюю на прием у врача, поеду и повыдергиваю ему все выпирающие части мерзотного организма.
– Кто там? – оживляется невестушка. У этой ведьмы радар что ли стоит?
– Я сейчас приеду, и…
– Ой, ладно. Одни проблемы от этой Холеры. Вечно я отгребаю, когда она рядом. В прошлый раз…
– Давай ты потом предашься воспоминаниям. Говори, что хотел изначально.
– А вы мне чего? Я пострадавшая сторона. Офис никак не доремонтирую, а все из-за ваших игр извращенских.
– Я отремонтирую твой офис, куплю самый дорогой торт, и не выверну тебя мехом внутрь, – рычу, борясь с желанием поехать и вместо ремонта по кирпичам разобрать особнячок этого поганца. И он это видно начинает понимать.
– о, милый, ты все таки заказал торт? – гудит назойливой мухой Алиска. – Ты такой душка.
– Останови машину, – рычу я водителю.
– Тут нельзя. Остановка…
– Клал я.
– Ты куда, Лавр? – кричит мне вслед Алиска. Но я не оглядываясь шагаю по тротуару куда глядят глаза. Сейчас мне важно узнать, что сказала Полька, ну кроме куртуазного обзывательства моей персоны и выпытать у этой овцы, где прячется моя Вишенка. Моя. А и вправду, куда я?
– Куда я? – ору в затихшую трубку. – Эй, ты, камикадзе, ты там еще?
– Тут. В общем, Полинка сказала, что вы бегемот носатый, и что из-за вас Вареник теперь с творожком. Фарширорваная. Я не знаю, что это значит, но…
– Еще одну чушь мне сейчас вякнешь, я…
– Ой, все, – я буквально вижу, как этот кузнечик плешивый закатывает глаза, – я в общем эту чуму сдаю вам за деньги. Решил, что вам инфа зайдет…
– Я тебя убью, освежую, сдеру шкуру и вывешу на твоем особнячке, вместо ремонта. Поверь. Будет красиво. А потом…
– Полька угрожала, приедет ко мне через час. Она тут для того, чтобы документы подписать. Что-то с доверенностью. Мне страшно. Честно, я ее до одури боюсь. Вы приезжайте скорее, пожалуйста. Может она на вас переключится, потому что злая, и меня не тронет, – шепчет Марсель истерично. Надо же. Какой слабак. Хотя, я бы на его месте тоже очковал.
– А меня ты не боишься? – хмыкаю я. Даже обидно как-то.
– Она тут, – истерично шепчет бедолага. – Я так и знал, что раньше придет. Я ее в окно вижу. О, боже. Помоги мне. Боже.
А у меня все сжимается. Времени нет. И если я не успею, то никогда себе этого не прощу.
– Задержи ее. Плачу тройную цену. Новый особняк куплю, – ору я, распугивая несчастных прохожих. Давно я не бегал. Очень давно.
Варвара
– Да, я абсолютно уверена, – выдыхаю я, стараясь не смотреть на строгую женщину врача, пишущую мне направление на аборт. Я вру. Я совсем не уверена. И в душе у меня бушует буря. И очень хочется шоколадный батончик, который лежит у доктора на столе. Чужой батончик, чужой мужчина, чужой дом. Во что превратилась моя жизнь?
– Варвара Геннадьевна, я конечно выписала вам направление, но на вашем месте не стала бы принимать спонтанных решений. Вы еще молодая женщина, и ребенок это прекрасно. Я понимаю, бывают всякие причины и жизненные ситуации, но…
– Его отец скоро женится. Не на мне, на другой. Она родит ему наследника. Скоро родит, раньше чем я. У меня уже есть дочь. И я совсем не уверена, что смогу справиться одна. Вы понимаете? Одна, с двумя детьми от одного и того же чужого мужа. Потому что ему мы не нужны, – давясь слюной и слезами сиплю я, не сводя взгляда с чертовой шоколадки.
– Санта Барбара, блин, – бубнит под нос докторша, ставит размашистую подпись на бланке направления. Пути назад нет. – Процедура через неделю. За это время вам надо пройти УЗИ и анализы. Придете утром натощак. Воду пить тоже нельзя. При себе иметь результаты исследований, халат, тапочки, одноразовые гигиенические прокладки и пеленки. Оплатите в кассе клиники на первом этаже в день проведения манипуляций.
– А можно без УЗИ? – боже, как же мне сейчас ужасно.
– Это не больно, – кривится доктор.
Я киваю как болванчик. Это больно, она неправа. Это отвратительно больно и совсем безбожно. Я это знаю. В голове образуется ватная пустота. Главное за эту неделю не рехнуться.
– Я все делаю правильно, – шепчу словно мантру, вываливаясь из кабинета гинеколога. – Поступаю взросло и обдуманно. Я рассудительная и взрослая. Я должна думать о дочери, не распыляться. Я должна ее вырастить, и дать ей все, чего она заслуживает. Я должна…
В магазин вваливаюсь, трясясь как собачонка, бросаюсь к стеллажу с батончиками, но точно такого, как я видела на столе гинеколога там нет. Приваливаюсь к стене и рыдаю в голос. Да никому я ничего не должна, мать его. Я просто… Я не знаю, что мне делать.
– Ты чаво тут, девка? – участливо интересуется бабулька, похожая на мелкую болонку, которую я и не заметила. Откуда она взялась? Выросла передо мной, как гриб, смотрит, трясет седыми кудряшками. – Болит ли чо ли? Или наркоманка? – теперь она щурится подозрительно, и у
