корпусу, нас уже ожидает бригада врачей. Мир вытаскивает меня из салона, будто я ничего не вешу, усаживает в инвалидное кресло и не отходит все время, пока длится осмотр. Кажется, у него звонит телефон. Но Тарута не отвечает и, наверное, ставит тот на бесшумный, потому что потом я не слышу никаких посторонних звуков, кроме писка приборов и стука одного крохотного сердечка.
– … вы меня слышите, Вика? С девочкой все хорошо. Конечно, вам придется провести какое-то время в стационаре, пока риск сохраняется, но…
Бла-бла-бла… С девочкой. Это же значит, что наш сын погиб?
Вцепившись в руку Мира, ловлю его странный нечитаемый взгляд. Он смотрит так… давяще, так невозможно давяще, боже!
– Прости… – шепчу я, слизывая с губ катящиеся по лицу слезы. – Прости, что тебя в это втянула. Что не смогла по-другому, да. Только так, эгоистично. Прости, что тебе пришлось пройти через это.
– Глупости, малышка. Слышишь? Заканчивай убиваться. Подумай о нашей дочке, да? Нам ее беречь нужно.
– Да…
Да! Но я не могу сосредоточиться на этом, как бы он не просил. Мысли невольно утекают к погибшему сыну. Как же так? Почему? Он был такой сильный, такой красивый… Как папа. Я же его видела, я слышала, как бьется его сердечко. И считала пальчики на снимке УЗИ, который для нас заботливо распечатали.
– Вика!
– Уйди!
– Соберись, пожалуйста, малышка. Я знаю, что это нелегко, понимаю, но ты должна, слышишь?
– Знаешь? Ты? Да вы же со своей Леной спали и видели, чтобы это случилось! Ну, ты доволен? Теперь доволен?! – визжу я как бесноватая. Не думая о том, насколько это несправедливо, просто тупо не справляясь с болью. Круша все и вся на своем пути… Ничего не оставляя. Выжигая напалмом ненависти.
Кажется, мне вкалывают успокоительное. Потому что я, во-первых, ничего больше не помню, а во-вторых, умудряюсь уснуть. И сплю так сладко, что пришедшему на обход врачу приходится постараться, чтобы меня разбудить.
– Все хорошо. Вы, главное, не волнуйтесь. Процент выживаемости второго плода довольно высок. Мы уже обсудили это с вашим мужем…
– У меня нет мужа. У меня никого вообще нет, – шепчу я и, чтобы уж поставить точку в этом невыносимо изматывающем разговоре, произношу: – Это все? Тогда я вернусь в кровать.
Растерянный доктор кивает. А я, как и сказала, укладываюсь, накрываясь с головой одеялом.
– У тебя есть я. Ты всегда можешь на меня рассчитывать, – слышу за спиной некоторое время спустя.
Новый год я встречаю в опустевшей больнице. Все, кто могли, разъехались по домам, чтобы провести новогоднюю ночь с родными и близкими, а меня не отпускают. Слишком мало времени прошло с момента гибели моего мальчика – меньше суток. А значит, еще сохраняется риск для второго плода. Тут уж не до собственных хотелок и праздников… Настроение вообще не то. Многочисленные поздравления, сыплющиеся на телефон как мусор, выглядят чистой насмешкой. Особенно потому, что поздравляют меня в основном заказчики и деловые партнеры. Из близких – объявляется лишь Наташка. Но я не говорю ей о том, где нахожусь и почему, чтобы еще ей не испортить праздник.
Отвечаю всем стандартной отпиской.
Чтобы отвлечься, забираюсь в приложение маркетплейса и бездумно скролю ленту. Нейросеть отлично понимает, какие товары мне предлагать. Среди всевозможной новогодней атрибутики, заполонившей прилавки к праздникам, а теперь продающейся с огромными скидками, проскальзывают игрушки для самых маленьких, одежда для грудничков и всякая нужная мелочь.
Разглядывая очередной комбинезончик с оленьими рожками, с улыбкой тянусь, чтобы тот отложить. В моей корзине сто семьдесят восемь позиций. Машинально листаю вниз, чтобы обновить в памяти планируемые покупки, и замираю, будто от удара под дых. Потому что в ней половина вещей отложена для моего мальчика.
Глубже дышу, надеясь справиться с болью. Вот только дыхательная гимнастика ни черта не помогает. Эмоции подкатывают к горлу криком, но я выпускаю их по-другому – швырнув телефон в стену. Чего только не переживал мой айфон, но такого удара даже он вынести не в силах. С болезненным удовольствием смотрю на то, что от него осталось. Вот и хорошо. Давно надо было. И никаких тебе поздравлений. Дурацких открыток и прочего дерьма. Поскуливая, забираюсь в кровать. Накрываюсь с головой одеялом и даю себе команду уснуть, когда мой покой нарушают.
– Праздничный ужин!
– Спасибо.
Я наблюдаюсь в частной клинике, поэтому ужин, и правда, ничего. Утка по-пекински с овощами, оливье и мандаринка. К удивлению, я голодна так, что хоть проси добавки. А ведь обычно на нервах кусок не лезет в горло. Одной рукой наворачиваю салат, другой с нежностью поглаживаю живот.
– Это ты у меня такая проглотка, да? А я-то думала, что твой братик.
Слезы подкатывают к глазам. Даю им пролиться. Это лучше, чем держать в себе боль. Так легче.
Время неизбежно бежит вперед. Новый год приближается. Я никогда еще не встречала его в одиночестве. В детстве мы праздновали с родителями, потом с отцом и его друзьями, потом в общаге, с Миром, а когда мы расстались, я старалась все спланировать так, чтобы не быть одной. Ведь казалось, сложно придумать что-то печальнее. Теперь я понимаю, что ничего страшного в одиночестве как таковом нет. По-настоящему тяжело, когда празднику предшествует потеря. Которая в моем случае оказалась двойной.
Нет, я смирюсь. Я ведь была готова к тому, что вообще ничего не получится. Или получится, но с меньшим результатом. Что приживется хорошо если один плод. Проблема в том – все это было до того, как я поверила, что мое счастье будет полным. И до того, как впустив в себя эту мысль, я позволила себе мечтать.
Нужно просто смириться, да. Я смогу. Чтобы выносить дочь и не превратить ее еще в утробе в неврастеничку. В конце концов, многие, даже самые авторитетные источники, заявляют о том, что то, как протекает беременность, очень сильно влияет на формирование личности малыша. На этом и нужно сосредоточиться, а боль от потери хоть и останется со мной навсегда, со временем обязательно притупится.
Усталость берет свое. До боя курантов я не досиживаю всего чуть-чуть, задремав. И тут дверь в палату с грохотом открывается. Осоловело моргая, сажусь на постели. Отвыкшие от света глаза слепит.
– Что, блядь, с твоим телефоном?! – рявкает Мир.
– С телефоном? – Я и правда не могу
