— Спасибо, — сухо ответил, хотя на самом деле при мысли о том, что скоро увижу Таю в свадебном платье в роли моей невесты и надену на её палец обручальное кольцо, а затем её назовут по моей фамилии, внутри, в животе, что-то словно трепетало. — А насчёт Павла… Я снова хочу завести уголовное дело. И теперь ещё и за толчок Таи с лестницы.
— Это можно, — ответил Дамир. — И даже нужно. Осёл ещё… Только сначала в местное РОВД обратись. И мне скажи данные следователя, кто делом займётся.
— Договорились. Завтра обращусь утром.
— Хорошо. Тогда звони… И это… Камилу реально про свадьбу и малыша обрадовать? Ей Тая очень понравилась. Она её даже в гости приглашала, но та из-за вашего разлада не поехала.
Ох уж эти девчонки!
Добавляют красок в наши жизни. Особенно наши Камила и Тая — перчику ещё какого привнесли!
— Правда можно обрадовать, — сказал я.
— Тогда передам ей. И Тае привет, пусть поправляется и бережёт себя.
— Конечно. Передам. Пока.
Вот теперь мне пора ехать в дом Павла и постараться не убить его.
***
Когда этот урод открыл дверь, меня едва не перекосило от отвращения и ярости. Только и сжал плотно зубы и кулаки. Эту тварь лучше не трогать — потом проблем не оберешься, тем более здесь ребёнок. Я не хотел бы, чтобы Ксюша запомнила меня тем, кто избил её отца.
— Ты?.. — расширились его глаза, и я тут же вставил ботинок в дверь, которую он попытался закрыть перед моим носом.
— Я, — ответил я, нажимая на дверь и заставляя его отступить.
Он слабее и знает это. Даже в спортивном клубе, куда мы оба ходили до недавнего времени, пока у Павла не появились занятия поинтереснее, он сдыхал на раз-два. Слабак. И сволочь.
— Где ребёнок? — спросил я.
— А тебе что? Пришёл защищать свою шала…
— Я те щас зубы все выбью, — оскалился я, перебивая его. — Прямо при дочке.
Паша замолк, злобно сверля меня глазами.
— И че припёрся? Её защищать?
— Ну, надо же кому-то, раз ты не смог.
— Натравила тебя Тайка? Ты ж всегда за неё готов был бежать всех кусать, правда?
Грубо сказано, но, в общем-то, верно.
— Правда, — кивнул я. — И как видишь, теперь это моя миссия – защищать её, а не твоя. На кухню веди, поговорить надо, пока прошу по-хорошему.
Паша хорошо знал, когда в моём как будто спокойном тоне звучала ярость, понимал, что появившийся блеск в моих глазах, который я, конечно, не видел, но уверен, что он появился, ни к чему хорошему не приведёт, и лучше отойти в то место, где ребёнок нас не услышит.
Едва дверь за нами закрылась, как я схватил его за ворот рубашки.
— Чё припёрся? Да я тебя, урода, убил бы без слов всяких. Ты знаешь, что я служил там, где учат убивать, и по-прежнему не забыл это. В отличие от тебя, кто от армии откосил и поднимает руку на женщин. Ставит их на кон в казино и толкает с лестниц, — говорил я ему в лицо, а он вцепился в мои руки, пытаясь их убрать от себя.
— Отпусти меня, ты, любитель подстилок! Забирай свою Тайку, которую я миллион раз имел до тебя, и проваливай!
Я сжал руки крепче, едва не разрывая на куски ворот его рубашки. Его слова задевали, хоть я и понимал, что в ситуации, когда Тая была за ним замужем и даже родила ему дочь, это вполне нормально. Только Паша нарочно всё очернял, чтобы сделать мне больно.
Но оскорбления в свой адрес я стерпел бы, но этот кусок дерьма оскорблял и её…
Резкий удар под дых заставил его замолчать и начать задыхаться, согнувшись пополам.
— А теперь вспоминай об этом, пока я – как ты выразился – имею её наяву, — сказал я. — А если ты ещё хоть раз откроешь рот в её сторону – зубов у тебя не станет. Всех.
— Урод… — он пропыхтел ругательство, но меня уже это не задевало.
— Значит, так, — поставил я руки в боки, снял с себя пальто и бросил его на спинку стула. — Сейчас идёшь и собираешь вещи дочки. Она будет жить со мной, пока не выпишут Таю. Тебе доверия нет — мало ли кого ты сюда таскаешь. Ребёнка я с тобой не оставлю. Ребёнку скажешь, что уезжаешь. Общаться тебе с Ксюшей я и Тая позволим, но только после того, как ты отсидишь и ответишь за свои дела. Я запускаю новое уголовное дело и теперь уже доведу его до конца. Тебя от тюрьмы спасла Тая, но ты настолько кретин, что неспособен был оценить её жертвы. Теперь ты лишишься всего и сразу.
С каждым моим словом глаза Паши всё больше округлялись.
— Да ты… Ты не имеешь права отнять у меня дочь!
— Тогда позвони в полицию, — оскалился я, сузив глаза и сверля его взглядом. — И завтра тебя найдут в канаве. Тогда вопросов о месте проживания ребёнка больше не возникнет.
— Что – сам лично меня убьёшь, да?
— Зачем? — усмехнулся я. — Я просто продам твои долги серьёзным ребятам. Уж они-то тебя жалеть, как я и Тая, не станут и точно заберут у тебя либо деньги, либо жизнь.
Я видел, как всё больше в его глазах появляется страха. А ещё — понимания. Потому что я прав, и способов стереть эту рожу вообще из этого мира полно, и меня так и подмывает натравить на него тех, кто с удовольствием будет отрезать ему пальчики по одному, но боюсь, что даже такого козла Тая будет жалеть и плакать о нём, а Ксюша – тем более.
— Чё молчишь? — спросил я. — Ещё, может быть, попререкаешься?
— Да чтоб ты обосрался! — сверкнул он глазами.
Я искренне рассмеялся. Я победил. Всё оказалось так просто. И честно говоря, я давно уже соблазнялся убрать его. Тогда она стала бы моей гораздо раньше. Но не мог решиться, боялся, что Тая узнает и не простит меня. Впрочем, насчет финансовых махинаций, Павла надоумил я – через других людей – и ждал, когда он опрофанится, и я смог бы упечь его на нары, а сам бы добивался Таю… А он, дурак, купился.
— Всё ясно, — сказал я. — Вещи собирай. И ребёнка не смей пугать – в зубы получишь.
— Ты всё у меня отнял, — тихо произнёс Павел. — Как ты мог? Мы ведь… дружили.
— Вспомнил, — горько усмехнулся я. — А когда меня обворовывал, ты об этом помнил? Ты сам себя всего лишил. Ты сам толкнул Таю ко мне. Она бы никогда на это не пошла. Честная, светлая девочка… Верная, как сто собак. А ты такую просто просрал. Идиот. Но теперь, слава богу, есть тот, кто её оценит – я. И скоро она родит мне малыша. Он, к твоему великому сожалению, выжил. И помолись за него, придурок. Потому что, если бы он не выжил, – ты бы уже тоже лежал в канаве.
— Они меня заставили.
— Нечего было играть. Ты потерянный для общества, неужели не понимаешь? Может быть, тюрьма тебя исправит?
Я обошёл его и вышел из кухни с целью разыскать Катю. Этот удод вещи дочки собирать не станет, и разговор этот мог быть бесконечным. Катя соберет — главное, чтобы горе-папаша под ногами не путался.
Я нашёл её наверху, в детской, вместе с Ксюшей. Те удивлённо уставились на меня, когда я неожиданно появился на пороге.
— Привет, — улыбнулся я.
— Здравствуйте, — кивнула вежливо Катя, озадаченно оглядывая меня, видимо размышляя, не подрались ли мы с Пашей.
— Дядя Лёша! — подскочил ко мне ребёнок. — Где моя мама? Вы всегда мне правду говорите. Я видела, что она упала с лестницы, а Катя и папа ничего мне не говорят. Где она?
Я мягко погладил светло-рыжие волосы девчушки. Она доверяет мне — это очень приятно. Я присел на одно колено, оказавшись напротив неё.
— Ксюша. Твоя мама в больнице сейчас, — сказал я и ощутил, как она сжалась в ком. Боится. Переживает, малявка. — Но тебе не надо бояться. Мама с врачами, немного приболела, но её лечат, и ей уже лучше. Я только что был у неё.
— Правда лучше? — спросила она.
— Я тебя когда-то обманывал разве?
— Нет…
— И сейчас тоже не обманываю. Мама полечится и поедет домой. К тебе. Теперь вы будете вместе.
На лице малышки мелькнула тень страха и боли от разлуки с матерью. Довёл до такого состояния обеих девочек, придурок! Разве можно разлучать так дочь и мать, она ведь ещё маленькая!
— А как же папа? — спросила она, сцепляя от волнения маленькие пальчики между собой. — Он не разрешает так.
