За джакузи я отдам полцарства… Если там будет еще и машина времени.
Клэр засмеялась, покачала головой и отстегнула ремень безопасности.
– Удивительный фильм. Глупый донельзя, но всякий раз смотрю и смеюсь. Иногда я себя не понимаю.
– Обнимемся, сестра. – Пожав плечами, я открыла дверцу и выбралась из машины, с наслаждением распрямившись и собираясь с духом сунуться в лабиринт новой хандры.
* * *
Приготовившись к встрече с Дуэйном, я повсюду видела его в толпе, а из открытых дверей до меня неизменно доносился его смех.
Только Дуэйна не было в клубе.
Сердце у меня слегка сжалось при виде Клетуса, бренчавшего на банджо в одной из комнат: он аккомпанировал своему брату Билли. Я решила помучить себя и осталась в комнате слушать пение Билли Уинстона. Не подумайте, петь он умел; мучение заключалось в том, что Билли неуловимо напоминал мне Дуэйна.
Тем не менее музыка, моя музыка, слышная только мне, не заиграла, когда в перерыве Билли, проходя мимо моего кресла, остановился и чуть улыбнулся в знак приветствия. Я ощутила исключительно дружеский интерес, когда Билли подошел, держа руки в карманах, и поднял на меня свои удивительные глаза.
Они напоминали летнее небо, у Дуэйна же они нечто среднее между блестящими сапфирами и бушующим океаном. С лица Билли Уинстона на меня смотрели два ледника. Даже теплая улыбка не смогла растопить холод взгляда.
– Как поживаете, Джессика?
Я уже давно не говорила с Билли и успела забыть, что он почти утратил тягучий выговор Восточного Теннесси. Он говорил как средний американец – без четкого акцента, если не считать таковым нежные, мелодичные переливы голоса.
– Прекрасно. А вы, Билли?
– Нормально. – Он посмотрел на пустое кресло рядом со мной: – Клэр с вами?
– Да, мы приехали вместе, но она, по-моему, у входа со свекром, помогает с пожертвованиями.
Билли кивнул, и я невольно обратила внимание, как у него изменился взгляд. Мне это показалось очень странным – можно было подумать, что он огорчился.
Но непривычное выражение лица тут же сменилось холодной официальной вежливостью.
– Как дела у старших классов?
– Очень хорошо, спасибо. У нас теперь внедрена удобная система для ребят, которых возят на занятия на автобусах…
– И все благодаря этой малютке!
Я обернулась – сквозь толпу к нам пробился директор старшей школы Кип Сильвестр, а за ним маячила его дочь Дженнифер, которую я про себя называла «банановой королевой».
Не сочтите это злой насмешкой – просто последние шесть лет банановые торты Дженнифер неизменно получали первые места на окружной ярмарке. Дженнифер трудилась в пекарне своей мамы, готовя прославленные торты, и со своей бледной кожей, светлыми волосами и ярко-желтым платьем в коричневый горошек и в самом деле смахивала на банан.
– Благодаря мисс Джеймс у нас значительно увеличилось число учащихся в математических классах. – Кип Сильвестр одобрительно подтолкнул меня в бок.
Мне было сложновато относиться к Кипу Сильвестру как к начальнику: я знаю его с двух лет, он был директором, когда я сама училась в школе. Я приветливо улыбнулась Дженнифер, и она расплылась в ответной улыбке, но, когда она посмотрела на Билли, на ее лице появилась мечтательная гримаса.
– Какая прекрасная новость, – благосклонно проронил Билли, сопроводив слова кивком в мою сторону.
– Вы сегодня поете, мистер Уинстон? – ласково спросила Дженнифер. Голосок у нее был сладкий, как банановый торт.
– Пою. Вернее, пел… – Билли обернулся. – Зависит от того, останется ли Клетус – мы вместе приехали.
– О-о, надеюсь, мы не опоздали вас послушать? Я просто не переживу, если не услышу вашего пения!
Лицо у Билли стало немного озадаченным и даже слегка напряженным.
Мой директор попытался скрыть гримасу снисходительной улыбкой (которая только подчеркнула его гримасу).
– Что за ерунду ты говоришь, Дженнифер, – укоризненно сказал он, коротко рассмеявшись и бросив на Билли смущенный взгляд.
У Дженнифер вытянулось лицо и порозовели щеки. Мне стало ее жаль.
– Простите, я вечно говорю глупости… Должно быть, переутомилась сегодня в пекарне…
– А я обычно говорю – во мне положительного только реакция Вассермана! – поспешила я прийти на выручку, смеясь собственной шутке, однако скандализироованные взгляды и наступившее молчание дали понять, что черный юмор до Теннесси еще не дошел.
Я напомнила себе – то, что я считаю уморительно смешным, как тот же костюм сексуального Гэндальфа, нередко навлекает всеобщее порицание и вызывает ужас у окружающих. Вечно я как круг среди квадратов.
И тут до моего слуха донесся смех – вернее, чья-то попытка его сдержать. Я обернулась и чуть не поперхнулась от неожиданности, потому что за спиной у меня стоял Дуэйн Уинстон. Он явно изо всех сил боролся с непрошеным смехом, а сапфировые глаза искрились от недосказанности.
И тут я чуть снова не поперхнулась, потому что, если я не ошиблась, Дуэйн смотрелна меняпламенным взглядом.
Оторвавшись от моих глаз, он взглянул на Билли, затем на Дженнифер и директора Сильвестра, будто всегда только так с людьми и здоровался.
Не успела я опомниться, как его внимание снова переключилось на меня.
– Джессика, у тебя есть минута? – спросил Дуэйн, понизив голос.
Я кивнула.
– Прошу простить нас, – пробормотал Дуэйн, взял меня за руку и повел к открытой двери.
В коридоре мы сразу слились с толпой. Музыка была громкой, но я почти не обращала на это внимания. На полпути к столу с пожертвованиями он переплел наши пальцы, и мы держались за руки до самого кафетерия, отчего сердце у меня застряло в самом горле. Я очень надеялась, что Дуэйн снова поведет меня за кулисы, но он не стал этого делать.
Он подвел меня к одному из длинных столов в углу, где никто не сидел. В бывшей школьной столовой было людно, но гул голосов означал, что наш разговор никто не услышит.
Дуэйн отодвинул для меня стул, дождался, пока я сяду, и сел рядом. Я вдруг разучилась садиться. Сидеть показалось совершенно незнакомым занятиям. Я предельно сосредоточилась на том, как и что надо ставить и сгибать.
