Можно минуточку вашего внимания, Джинджер Андерсон?! – я зашипел, когда заболела моя многострадальная задница. – Третий раз машина сбивает! Ну благо в этот раз всего пару синяков.
– Третий раз?! – она отпустила мое ухо, а вот кричать не перестала.
– Ну да, третий раз. А все вокруг твердят, что мой байк – это опасно и можно сломать шею, – я кивнул в сторону машины. – Вот что опасно.
– Ты бежал по дороге! Не в машине дело!
– Я бежал за тобой, между прочим! Конечно, дело не в машине, а в тебе! – я свел брови на переносице. Если у меня и есть шанс достучаться до нее, то только сейчас. Не будет же она ругаться со мной, пока я сижу посреди дороги. – Черт. Я не заставляю тебя лететь со мной завтра. И тренировки не начнутся завтра. Я прошу тебя довериться мне и полететь в Оттаву. Твой отец не будет жить на улице, не будет долгов. – Я встал и отряхнулся, посмотрел на сумку. И она тоже особо не пострадала. Я помог Джи встать с коленей и взял ее аккуратно за плечи. – Я пытаюсь бороться за наши отношения, а ты деру даешь. Нет, так не пойдет. Я хочу, чтобы ты переехала со мной. Я пытался быть учтивым, но не готов попадать в аварию каждый раз, – я заглянул ей в глаза. – Поезжай со мной. Часто ли тебя звезды хоккея упрашивают последовать за ними?
– Тео, это правда непросто, – она сжала губы, но руки мои не оттолкнула. Мы так и стояли под светом фар. – Я прожила здесь двадцать три года, мои единственные родственники и друзья тут, а ты просишь все бросить. Мне нужно время. Я должна подумать.
– В разных городах наши отношения станут невозможными, – я прижал ее к себе. И стало больнее, чем когда меня сбила машина. – В Оттаве будет сложно, а уж жить на два города и говорить нечего.
– Я знаю. Я про все это знаю, – она вжалась в меня. – Я морально готовилась к такому повороту. Никто и не говорил, что будет просто.
– Но все надеялись.
– Скорее, жили одним днем, – ответила мне она.
И до меня стала доходить некая обреченность ситуации. Пока приехала «Скорая», осмотрела меня, пока мне позвонил тренер и пообещал к моей ноге привязать гирю в тысячу футов, чтобы я никуда не ходил, пока все это неспешно завершало день игры, депрессивные мысли пожирали мой мозг. Джи не поехала со мной. Она решила вернуться домой. Поэтому, возможно, нашу последнюю ночь я провел в кровати один. Так и не сомкнул глаз. Я дико устал, меня сбила машина, и потрачена куча нервов, а я ворочался и ворочался. Когда рассветное солнце прокралось ко мне в комнату: я понял, смысла бороться с собой нет, поэтому я решил собрать вещи и послушать музыку.
Сегодня все решится. Джи придет проводить меня на рейс и ответит. До этого мы договорились. Вот только главное:
– Чтобы она вообще пришла…
Я вернулась домой никакая. Я никогда не чувствовала себя хуже. Не считая того дня, как у папы случился инсульт. Но ничего, Тео почти получилось поднять этот день в топ худших. Его сбила машина и, слава богу, не насмерть. Он побежал за мной на последних секундах светофора и чуть не расстался с карьерой хоккеиста. Глупый поступок, но он запустил цепочку мыслей в моей голове. Неужели я ему настолько нравлюсь? Хотя о чем я вообще говорю? Мое сердце билось, как птица в силках, рядом с Тео, почти выпрыгивало из груди. И все же бежать под колеса автомобиля была плохая идея. Я повесила ключ на крючок и с удивлением отметила, что абсолютно забыла о появлении матери. Ситуация на дороге подчистую стерла все воспоминания о ней. Может, и к лучшему. Я правда не знаю, о чем с ней говорить. Чужой человек попытался стать родным после разговора на остановке. От воспоминаний о родителях Тео на душе стало противно. Бывают же нормальные семьи. Без излишней драмы. Или Шины исключения из правил?
Я аккуратно сняла обувь. Было уже достаточно поздно, поэтому я даже свет не включала, чтобы не разбудить отца. Однокомнатная квартира заставляла жить по определенным правилам. Впрочем, фонарик на телефоне прекрасно справлялся с темнотой. Я решила пойти попить воды, когда случайно споткнулась о ту самую коробку. Вчера! Еще вчера она была доверху забита бумагами и просроченными счетами. Я обязательно поговорю с отцом о его маленьком предательстве, однако эта пустая коробка как символ моей финансовой свободы. Когда отец заболел, мне пришлось брать деньги на лечение не только из отложенных на учебу, но и у банков. Закрывался один кредит, открывался другой. А теперь всего этого не существовало. Пусто. Неужели Тео прав и я могу… Просто начать жить. Работать в одном месте, чаще встречаться с друзьями? У меня появилось время. Время, которое я, вероятно, проведу без Тео. Я сжала губы в тонкую полоску и зашла на кухню, закрывая за собой дверь. Есть хотелось жутко. Я включила свет и чуть не завопила, потому что за столом сидел папа и скептически сверлил меня взглядом.
– Наконец-то вернулась! Я думал, просижу за столом всю ночь, – он покосился на свой телефон. – Написала же, что вернешься два часа назад. Я беспокоился, – пристыдил меня папа.
У него была странная черта. Он волновался, но не звонил первым. То ли стеснялся, то ли боялся отвлечь от важных дел, то ли вредничал. Непонятно.
– Ты хочешь довести меня до инфаркта?! Чего сидишь на кухне так поздно? – я запереживала, что папа смог дойти сюда, а вернуться нет. Он посмотрел на мое взволнованное лицо, фыркнул и махнул на меня рукой.
– Со мной все в порядке. Просто хотел произвести на тебя впечатление, как в голливудских книгах со шпионами, – он усмехнулся, но я видела, что на дне его глаз поселилась печаль, и меня озарило практически сразу.
– Ты все знаешь, – не спрашивая, заключила я. – Знаете что, мальчики? Вы слишком быстро спелись! Вот я тебе сейчас устрою, пап, за чертову мужскую солидарность и предательство под крышей родного дома. Ты зачем Тео рассказал про наши долги? Он же уже пасхальным кроликом поскакал в банк и оплатил все! Это неправильно. Понимаешь? Мы встречаемся всего-ничего, а суммы там космические.
– Для кого космические, Джин? Для Тео? Для игрока в одной из самых успешных команд Канады? Для будущего
