Она была цела и жива. Цела и невредима.
По иронии судьбы, она казалась еще более потрясенной, увидев меня, прикрыв руками рот, когда она ахнула.
— Дейр, — всхлипнула она, затем побежала вперед и бросилась мне в объятия.
Руки были готовы к ней. Я поймал ее, крепко прижимая к себе, уткнувшись лицом в ее волосы.
Она повернулась ко мне лицом, с закрытыми глазами, скосив очки, дрожа всем телом, и обняла меня за шею.
Я поднял ее, и она обхватила мои бедра ногами.
Я опустил рот, чтобы коснуться ее дрожащих губ.
— Господи, разве ты не можешь сделать это не при мне? — зарычал ублюдок. — Ты уже заставляешь меня сожалеть об этом.
С этими словами он хлопнул дверью, и я слышал, когда он закрыл наружный засов.
Я понятия не имел, почему, но он запер нас вместе.
ГЛАВА 4
Я сделал прерывистый вдох и нетвердо отступил назад, садясь на кровать.
Я усадил ее между ног, раздвинул ее мешковатую толстовку, чтобы обнажить ее красивую фигуру, затем поднялся выше, до ребер прямо под грудью.
Ее пот капал на бедра, и один взгляд на ее исхудавший торс (и мое очень точное воспоминание о ее теле) сказал мне, что она немного похудела.
Меня это беспокоило, но я не спросил об этом.
Я не был уверен, что готов услышать ответ. Я знал, что он не будет положительным.
Я уткнулся лицом в ее теплый живот, вдыхая ее сладкий, знакомый аромат.
Я не совсем уверен, что бы я сделал (вероятно, накинулся на нее и начал бы трахаться, как животное), если бы она не плакала, не дрожала и не прижимала меня к себе, как будто она никогда не подумала увидеть меня снова.
И повторять мое имя снова и снова, как будто это была ее сокровенная молитва.
Внутри каждого мужчины существовали две натуры, и никогда еще мои двойственные темпераменты не были более очевидными, чем сейчас.
Я чувствовал в равной степени нежность и голод.
Любовь и низменное желание.
Облегчение и разочарование.
Я затащил ее на кровать, положил на спину и залез на нее, положив голову ей на грудь, твердый, конечно, голодный, конечно, но я контролировал это, но ненадолго.
Вместо этого я держал ее.
Это началось медленно, осторожно, с прикосновения. Просто легкие как перышки — сначала. Мои руки двигались вдоль ее бедер, вверх по бокам, слегка сжимая, чувствуя нежность.
Прикосновение воспоминания, когда я полностью не ощутил, что она снова здесь, в моих руках.
Я поднял и согнул ее ногу вокруг себя, поглаживая ее по всей длине, моя щека покоилась на ее груди, ухом к ее сердцу. Я оставался приклеенным, пока мои руки блуждали, заново знакомясь с каждой ее гибкой, сочной частичкой.
Она была похожа на кошку; она любила, когда к ней прикасались. Она выгибалась в моих руках, пока я гладил ее с головы до пят.
— Ты в порядке? — спросил я, растирая одной рукой мягкие круги на нежной коже под ее коленом. — Этот ублюдок… делал тебе больно?
Она один раз глубоко ахнула, затем испустила дрожащий вздох.
Я взглянул и увидел, как она осторожно сняла очки и положила их на тумбочку.
Что-то в этих очках пощекотало какую-то взволнованную часть моего мозга, но я был слишком отвлечен именно тогда, чтобы сосредоточиться на этом или даже полностью сосредоточиться на том, чтобы беспокоиться об этом.
— Нет, Дейр, — вздохнула она. — Он меня не обидел. Но мы не можем говорить о нем. Мы не можем ни о чем из этого говорить, даже если ты когда-нибудь захочешь отсюда уехать.
— Тссс. Теперь все в порядке. Мы оба отсюда уедем, скоро. Я найду способ.
— О, Дейр, — прошептала она нежным и раздраженным голосом. — Я бы хотела, чтобы все было так просто.
— Все так и есть. Я отвезу тебя домой.
— Ты хоть знаешь, где мы находимся?
— Нет. А ты?
Она покачала головой, широко раскрыв глаза, приоткрыв губы в приглашении, которому с каждой секундой все труднее сопротивляться.
— Не волнуйся, дорогая, — прошептал я, наклоняясь, чтобы поцеловать ее. — Я тебя понял.
Поцелуй был горячим и диким, ее мягкие губы подались, но каким-то образом это означало, что они хотели большего. Как и моя сила воли. Они отобрали у меня это начисто.
Я застонал, сунув язык ей в рот, беря, грабя, ища то, что я мог бы получить, пока она была здесь, со мной, прежде чем она снова ушла и забрала с собой еще один кусочек меня.
Я отстранился от нее, глядя из-под отяжелевших век на ее рот. Ее губы опухли.
Это зрелище сводило меня с ума.
Я хотел прямо сейчас войти в нее. Я отчаянно желал этого.
Я потер щетиной ее покрытые синяками губы, подбородок и напряженную шею.
Я нащупал ее растрепанную косу, а затем принялся за работу, расплетая ее, проводя по ней руками, массируя ее кожу головы, пока она не обмякла.
Я расточил свое нежное, обожающее внимание на нее, с головы до пят, все еще полностью одетый, с нежностью раскаиваясь в том, что должно было произойти, потому что я знал, что этого не будет, не может быть, ничего похожего на нежность, когда мы впервые встретились за долгое время.
После того, как я закончил целовать каждый из ее очаровательных пальцев ног, я поднялся вверх по ее телу, чтобы погладить ее мягкую грудь, проведя кончиками пальцев по ее чувствительным соскам, наполняя ею свои ладони, пока она не начала задыхаться, выгибая спину.
Я подтянул ее кофту к воротнику, обнажил ее ладонями, ее сиськи цвета коралла толкнулись в мои руки.
Я опустил к ним губы и так легко провел ими по ее коже, на что она стала умолять меня пососать ее. Я ласкал напряженный сосок, втягивая его в рот, нежно посасывая снова и снова.
Она начала повторять мое имя.
С таким же успехом я мог умереть и попасть в рай.
Я двинулся вниз по ее телу и стянул с нее трусики.
Я ничего не мог с собой поделать, когда снова поднялся, я остановился на ее лоне и начал лакать.
Она схватила меня за волосы, упираясь пятками в кровать, чтобы глубже просунуть мой язык. Я положил руки ей на бедра и погрузился в ее киску.
Я не рассчитал время, но даже в этом случае я был уверен, что она кончила меньше, чем через минуту, потому что комната наполнилась ее громкими криками, и я, задыхаясь, отстранился, выпрямляясь и нависая над ней.
Я начал снимать с нее толстовку, пока она держалась за мои руки.
Мне было все равно. У меня был доступ и визуализация всего, что мне было нужно. И я был слишком отчаян, чтобы ждать еще.
Я схватился за нижнюю часть ее бедер, подталкивая их высоко, когда толкнул свой член к ее гладкому входу.
Когда мой кончик вошел, я толкнулся, проникая глубже, ища ее самый центр каждым ноющим нервом в моем теле.
Это было так давно. Слишком долго только с моей рукой и только мыслью о ней для облегчения.
Переходить от такого малого ко всему, до единого греховного дюйма ее тела сразу, сжимая тиски вокруг меня, было почти чересчур.
Поначалу я удерживал самую скудную унцию контроля, но ненадолго.
Удерживая ее крепко, я положил ее лодыжки себе на плечи и стал вколачиваться все глубже, глубже, глубже, пока ее тело не начало извиваться.
Я остановился на входе. Один из ее криков был выходом за рамки безумия и паники.
— Слишком много, Ирис?
Она не ответила. Даже ее крики прекратились. Она просто лежала подо мной, дрожа.
Я мог бы воспользоваться ответом.
Без него я вернулся к дыханию ртом, тяжело дыша, пока интенсивно и грубо вколачивался в нее.
Я наблюдал, как мой член выходил из нее, а затем снова входил, мои жестокие толчки становились тяжелыми и неровными в попытке удержать от увеличения моего темпа.
Я изо всех сил старался, но ее не было со мной, когда я достиг оргазма и пролился глубоко внутрь нее.
Я вытащил член, и она скорчилась, неудовлетворенная, как будто не кончила всего несколько минут назад мне на язык.
Мне даже не потребовалось время на восстановление. Я все еще был тверд после нашего соития, и мне уже казалось, что она мне снова нужна.
