что я сделал предложение. Ни мои родители. Ни мои братья.
Я также сомневался, что Ева кому-либо рассказала. Может быть, отцу. Может быть, и нет. Я подозревал, что она поступила так же, как и я, и попыталась забыть ту ночь.
Мы встречались в колледже. Мы с Евой познакомились в кафетерии общежития на первом курсе, и после нашего первого свидания — ужина в пиццерии и похода в кино — мы были неразлучны.
Она упоминала о желании переехать в город и исследовать мир после окончания учебы, но это всегда были только комментарии. Как мечты, которые ты подбрасываешь в воздух, как воздушный шарик, зная, что его подхватит ветер и он исчезнет.
В течение нашего последнего семестра она подавала заявления в несколько мест в Бозмене. Я не понимал, что это были ее запасные варианты, а не ее первый выбор.
Она многое скрывала от меня в наш выпускной год.
Как, например, планы уехать из Монтаны. Как, например, планы уйти от меня. Как, например, собеседование, которое она проходила в международной строительной компании, специализирующейся на управлении крупномасштабными проектами. Они помогали строить огромные, квадратные, скучные здания по всему миру.
Она хранила все это в тайне, пока я не сделал предложение.
После окончания учебы я пригласил ее на шикарный ужин, прежде чем привести к себе домой, где опустился на одно колено и попросил ее стать моей женой. Ей хватило одного взгляда на кольцо, и правда выплыла наружу.
Жизнь в Бозмене не была ее мечтой.
Она покинула мою квартиру со слезами, струящимися по ее лицу, и семь дней спустя переехала в Нью-Йорк.
Мы не разговаривали годами. Общие друзья время от времени сообщали мне последние новости о ее местонахождении. Нью-Йорк. Сан-Франциско. Токио. Мельбурн. Бостон. Ева, казалось, всегда была где-то в другом месте.
Тем временем я был в Монтане, задаваясь вопросом, сколько лет мне потребуется, чтобы отпустить ее.
До нашей ночи вместе шесть недель назад я не осознавал, что обида исчезла. И вместо того, чтобы злиться на нее, я просто… скучал по ней.
По ее смеху. По ее язвительности. По ее интеллекту.
По ее причудам. И улыбке.
Та связь была заключительной. Второй шанс достойно попрощаться.
Теперь у нас будет ребенок. Может быть. Боже, все так запутано.
Я сунул кольцо в ящик стола, задвинув его, затем пересек спальню, услышав звук хлопнувшей дверцы машины. Я ускорил шаги по гостиной.
Найду ли я ее снова на тротуаре? Или она все таки дойдет до двери? Я давным-давно усвоил, что торопить Еву обычно означало, что она замкнется. Ей нужно было отвлечься, когда она оказывалась в тупике, вот почему я придумал наши «войны пальцами».
Один из нас всегда позволял другому победить.
Сегодня я не дам ей тридцать минут простоять на холоде. Психует она или нет. Войны пальцев не будет. Если мне придется затащить ее внутрь, так тому и быть. Но когда я открыл дверь, она шла по тротуару.
Мой свитер снова стал слишком тесным, сдавливая ребра, так что я не мог наполнить легкие воздухом.
Густые шоколадные волосы Евы были собраны в конский хвост, несколько завитков обрамляли ее лицо. Ее глаза были скрыты за парой солнцезащитных очков, в которых отражалась яркая белизна снега на моей лужайке. На ней была та же красная парка, что и в Сочельник, но на этот раз ее руки не были засунуты в карманы.
Она была прекрасна. Как и всегда.
— Привет. — Я отступил в сторону, придерживая дверь.
— Привет. — Она заправила солнцезащитные очки в волосы, когда вошла внутрь. Затем оперлась рукой о стену, чтобы снять заснеженные ботинки. — Как работа?
— Отлично. Я встречался с Мэддоксом. Он возвращается домой.
— В самом деле? Это хорошо. Я уверена, твоей маме понравится, что вы все трое будете в городе.
— Она будет рада. — Единственное, чего мама хотела бы больше, так это чтобы у всех нас были жены, чтобы она могла баловать своих невесток. Особенно, если бы одной из них была Ева.
Я помог Еве снять парку, повесив ее на крючок в прихожей, затем махнул ей, чтобы она шла в гостиную, а не на кухню. Сидеть на диванах казалось безопаснее, чем на острове. И учитывая, что ее футболка с длинными рукавами плотно прилегала к телу, а легинсы почти не оставляли простора воображению, я сомневался, что сегодня она швырнет в меня палочкой, испачканной мочой.
— У тебя прекрасный дом. — Она провела рукой по кожаному подлокотнику кресла. — Окна. Дерево. Сводчатые потолки. Горы снаружи говорят: «Доброе утро». Деревья как соседи, которые желают спокойной ночи. Я так и думала, что ты построишь нечто подобное.
— Спасибо.
Комплимент, казалось, немного разрядил напряжение в моем позвоночнике. Как будто она знала, что мне нужна миллисекунда нормального разговора. Возможно, мы мало общались в последние годы, но она знала меня. И если бы была женщина, с которой можно было бы пройти через это, я бы не хотел, чтобы это был кто-то другой.
— Итак… — Она плюхнулась в кресло.
— Ты беременна.
— Я беременна. — Слова были хриплыми и грубыми, как будто она произнесла их в первый раз. Возможно, так оно и было. Ева встретилась со мной взглядом, и в нем было извинение. — Насчет того дня. Я не очень хорошо с этим справилась.
— Все в порядке. — Никто, кроме Евы, не стал бы придумывать новые слова к рождественской песне, чтобы объявить о беременности. Может быть, когда-нибудь в будущем это рассмешит меня. В зависимости от того, что она сделает. — Ты решила, что собираешься делать?
— Это не только мое решение. Мы вроде как в этом вместе.
— Я ценю это. Но если бы это было только твое решение, чего бы ты хотела?
Она опустила взгляд на свои колени.
— Я не знаю, буду ли я хорошей матерью.
Будет. Возможно, у нее не было уверенности в себе, особенно учитывая ее собственную мать. Но Ева стала бы отличной мамой.
Ее сердце было полно любви.
— Будешь, — сказал я.
Она посмотрела на меня со слезами на глазах.
— Я бы хотела попробовать.
Воздух вырвался из моих легких.
— Я бы тоже хотел.
Я не позволял себе надеяться на такой ответ, но, черт возьми, было приятно его услышать. На самом деле это не уменьшило панику или страх. Но это дало нам направление.
Ребенок. У нас будет ребенок.
— Я не планировала этого, Тобиас, — прошептала она. — Я не собиралась обманывать тебя или заманивать в ловушку.
— Такая мысль никогда не приходила мне в голову. —
