не наоборот. Это ничего не исправит. К черту эмансипацию. – Кстати! Она начала шевелиться.
– Да?
– Угу. Ты, наверное, пока не почувствуешь, а изнутри – очень даже ощутимо.
– Ну-ка, ложись.
С удивлением понимаю, что за время нашего диалога мы с Миром успели перебраться в его спальню. Чувствую, как внутри будто натягиваются тонкие струны…
– Здесь все переделали. Кровать заменили, стены перекрасили, купили новую мебель…
– Ладно, – осторожно сажусь на край. Опираясь на локти, откидываюсь на матрас.
– Раньше ты не была такой ревнивой.
– Мы уже не раз говорили о том, что изменились. Оба.
– Мне нравится.
– То, что я ревнива?
– Женщина, в которую ты превратилась.
– Откуда тебе знать, какая я?
– Я почти три месяца за тобой наблюдал. – Мир опускает вниз мои штаны. Трется носом о живот, впервые за все это время проявляя свой интерес к ребенку таким странным образом.
– И что?
– И все сильнее убеждался, что не ошибся.
– Раньше ты не был таким тугодумом, – бурчу я, на что Тарута отвечает раскатистым хохотом.
– Мы не можем позволить себе облажаться, Вик. Только не когда в этом замешаны дети. Поэтому да. Мне потребовалось чуть больше времени на принятие окончательного решения.
– И что ты решил?
– Что нам на судьбе написано быть вместе.
– Звучит несколько обреченно.
– Вик!
– М-м-м?
– Скажи, я похож на мужчину, который стал бы делать то, что ему не хочется?
– Нет. Совершенно.
– Вот ты и ответила на свой вопрос. – Мир кладет голову мне на живот, прижимаясь колючей щекой к нежной коже: – Эй, принцесска, как ты поживала? Мама говорит, ты ее колотишь. А мне дашь пять?
– Рано еще, – шепчу, зарываясь пальцами в его густые волосы. – Оно еле ощутимо, честно.
– М-м-м, – мычит Мир, накрывая меня своим телом. – Ну, тогда хоть ты мне дай.
– Пять? – подначиваю.
– Раз? – подхватывает Мир. – Ну не знаю… Думаешь, я смогу?
Пять лет спустя
Придирчиво изучаю собственную физиономию в зеркале. Ну… Ничего так. Даже более чем. Все же у обладательниц белой, абсолютно не склонной к загару кожи есть существенные преимущества – из-за того, что всю осознанную жизнь им приходится прятаться от солнца, она долго остается гладкой, ровной и шелковистой. Не то что у моих ровесниц, которые в свое время любили щегольнуть красивым загаром.
– Ну, ты чего так долго? – ухмыляется Мир, возникая у меня за спиной. Как всегда, при его приближении внутри все замирает. Он меня касается, а я таю как сахарная вата на солнце. Зажмуриваюсь. Кладу ладонь поверх его, лежащей на моем плече. На безымянном пальце сверкает огромный бриллиант. Кольцо выбирал Мир. Но перед этим, как истинный прагматик, он все же в лоб поинтересовался, какое бы кольцо мне хотелось. Наверное, Мир имел в виду огранку камня, ну или, на худой конец, мой любимый бренд. А я, не будь дурой, брякнула, что хочу такое кольцо, которое будет видно из космоса. Мир задумчиво на меня посмотрел, почесал щеку и в один из дней, аккурат перед нашей росписью, вручил мне за завтраком этот… булыжник. По-другому тут, и правда, не скажешь. Залипаю на россыпи ослепительных бликов. Моя обручалка жутко неудобная. Тяжелая, и за все цепляется. Но за пять лет, что я ношу кольцо, у меня ни разу не возникало желания его снять. А еще мне дико, до сжавшегося в спазме горла нравится, когда муж, лежа расслабленный после секса, или просто о чем-то задумавшись, медленно крутит его у меня на пальце. Туда-сюда… Это успокаивает лучше всякой медитации.
– Прихорашивалась. Что скажешь? Как я выгляжу?
– Отлично.
Киваю, не слишком-то удовлетворенная таким комплиментом. Но отвлекаюсь, залипнув на нашем отражении в зеркале. Я такая маленькая на его фоне. Такая хрупкая… Ну просто девочка-девочка. Так легко представить, что мне снова восемнадцать! И он совсем зеленый…
Лена рядом с ним смотрелась совсем не так.
– Не ударю рядом с тобой лицом в грязь?
Брови Таруты недоуменно взлетают вверх. А взгляд приобретает некоторую растерянность. Он будто правда не понимает, откуда в моей голове взялась такая дурь. И это приятно. Тем более что я и сама не знаю, какого черта эта мысль всплыла в моем подсознании. Ведь я тысячу лет ни о чем таком не вспоминала. Когда мне думать об этих глупостях? Я верчусь буквально как белка в колесе. Оказалось, довольно сложно совмещать любимое дело, семью и личные интересы. Но я учусь. И у меня хорошо получается. Так хорошо, что я даже решилась на еще одну процедуру ЭКО.
– С первого раза я прозвучал неубедительно?
– Ну-у-у, такое, – кручу рукой в воздухе, едва сумев скрыть наползающую на лицо улыбку.
– Ты великолепна.
– Так лучше, да.
– Если мы не поспешим, я нагну тебя прямо у этого столика и трахну так, что из твоей красивой головки вылетят все сомнения.
– Мир! – широко распахиваю глаза. Тарута озорно улыбается. Знает, гад, как на меня действует, и бьет прицельно. И пофиг ему, что это оружие обоюдоострое, и я запросто могу ответить. А ведь тогда мы пропустим прием по случаю свадьбы одного из ключевых партнеров Мира.
– Так мы идем? Нам еще от Танюшки надо как-то отделаться.
– Я ее предупреждала, что сегодня мы на весь день уедем. Ты подарок-то взял?
– Тот коробок с бантом, что стоял в холле?
– Угу.
– Да, уже в машине. Пойдем…
В гостиной никого. Только легкие занавески колышутся, ведомые гуляющими по дому сквозняками. Да травы в саду, которые давным-давно отвоевали себе место, а теперь, рассеивая по участку семена, своевольно прорастают то тут, то там. Я им не мешаю, находя в этой истории какой-то свой кайф и каждую весну гадая, каким будет наш газон теперь.
Мир говорит, что я сапожник без сапог. Но я-то знаю, я вижу, что он и сам полностью доволен результатом.
В общем, практически не вмешиваясь в то, что находится за стенами дома, в их пределах я медленно, но верно разворачиваюсь на все сто. Однако даже этого не осознаю до тех пор, пока однажды не замечаю, как же много я себя привнесла в это пространство. Сделать это было довольно легко.
