Глава 23
Тэра взяла со стоянки аэропорта свою машину и двинулась сквозь хитросплетение лондонских окружных дорог. Выехав на скоростное шоссе, она решительно нажала на педаль акселератора, позволив пятилитровому двигателю "ягуара" показать все, на что он способен.
Сол научил ее ездить быстро и недавно обеспечил замечательным образцом техники, пригодным для этой цели. Ускорение прижало ее спину к сиденью, вызвав улыбку удовольствия на лице. Она надеялась, что не слишком много мух бесславно погибнет на лобовом стекле машины.
Тэра наслаждалась хорошим самочувствием. Тошнота первых недель беременности, видимо, исчезла. Она чувствовала себя бодрой и здоровой, окрыленной свежим ощущением собственной значимости и новой целью.
Она дала себе слово, что в последующие месяцы будет заниматься скрипкой, по крайней мере, пять часов в день. Видимо, ей придется отложить выступления на публике до рождения ребенка, но после этого события она сможет давать концерты.
Она должна спланировать все заранее, чтобы быть полностью готовой. Тэра решила, что настало время найти добрую и любящую няню для Алессандры на неполный день, чтобы иметь возможность заниматься скрипкой столько, сколько необходимо.
Алессандра уже выходит из младенческого возраста, она достигла того уровня развития, когда с ней можно поговорить и убедить в простых вещах, думала Тэра. Она начала прикидывать в уме, какими словами она объяснит все дочке, чтобы малышка поняла и не слишком расстроилась.
Она представила, как Сол иронически поднимет брови, услышав эту новость, как он скажет: "Я ведь давно предлагал тебе это", – представила выражение его глаз.
Машина рванула вперед, как будто почувствовав нетерпение хозяйки, страстное желание добраться до дома и претворить свои мысли в действия.
Свернув на аллею, ведущую к дому, Тэра увидела полицейский автомобиль, припаркованный у входа. Она застонала, вспомнив, что последние двадцать минут ехала по шоссе со скоростью свыше ста миль в час.
Но когда она вошла в дом, то сразу же поняла, что произошло что-то гораздо более серьезное и угрожающее. Густая тяжелая тишина висела в воздухе, создавая атмосферу неподвижности и напряженного ожидания.
Мать вышла в холл навстречу ей. Ее лицо было смертельно бледным, в глазах стоял испуг. Она подняла руки, дотронулась до Тэры и тут же уронила их вниз, так, что они безвольно повисли у нее по бокам.
– О, Тэра!
Мать и дочь молча в ужасе смотрели друг на друга.
– Что? – выдохнула Тэра.
– Алессандра, – сказала Рейчел. Ее глаза лихорадочно блестели. – Малышка Алессандра, – повторила она низким шепотом. – О Боже, Тэра. Она исчезла. Ее украли.
Тэра почувствовала, что ей не хватает воздуха.
– Украли? – Она непонимающе смотрела на Рейчел.
– Она почти не спала прошлой ночью, была очень беспокойной. А утром, когда я играла с ней в саду, заснула. Я положила ее в коляску. – Рейчел сделала паузу, собираясь с силами, чтобы продолжить.
Тэра пыталась сосредоточиться на словах матери. Их смысл ускользал от нее, прежде чем она успевала ухватить его.
– Я вошла в дом лишь на минуту. Зазвонил телефон; я подумала, что это ты. Оказалось, ошиблись номером. Когда я вернулась в сад, Алессандры не было.
Тэра оцепенела.
– Боже небесный, Тэра, я никогда не прощу себя, – с горечью сказала Рейчел.
Тэра покачала головой.
– Нет. Не говори так. Я часто оставляла ее в саду на одну-две минуты.
Это было правдой, но Тэра понимала, что она все равно будет в душе обвинять Рейчел. Что, если с Алессандрой что-нибудь случится, она никогда не сможет простить мать.
– Сол знает? – негромко спросила Тэра.
– Да. Он звонил из аэропорта примерно час назад, сразу после того, как это случилось. Он будет здесь, как только сможет.
– Как он воспринял это известие? – Глаза Тэры расширились от ужаса.
– Разве можно понять это, когда имеешь дело с Солом? – ответила Рейчел, отворачивая лицо.
– Это моя вина, – выпалила Тэра. – Я не должна была ехать в Вену. Не должна была оставлять ее.
Рейчел вздохнула.
– Тебе нужно поговорить с полицией, Тэра. – Она прошла в гостиную.
Мужчина и женщина стояли и молча рассматривали картину Пикассо. Когда вошла Тэра, они повернулись.
Тэра пристально смотрела на них. Чужие люди в их с Солом доме. Она почувствовала ненависть к ним, потому что их привело сюда ее несчастье. Потому что они не испытывали сокрушающего горя и ужаса. Потому что украден не их ребенок.
Сделав глубокий вдох, она подавила дикарские чувства, напомнив себе, что во всем этом несчастье можно винить только одно человеческое существо – злобную, заслуживающую самого страшного наказания тварь, которая похитила ее малышку.
Разговаривая с полицией, она была безупречно вежлива и поразительно спокойна. Она была артисткой, она знала, как скрыть свое нервное напряжение.
Ей было задано бесчисленное количество вопросов. Тэра внимательно слушала и добросовестно отвечала.
Полицейские по очереди забрасывали ее вопросами. Кто присматривает за домом и садом? Кто мог знать распорядок дня и время, когда ребенок мог остаться один? Знает ли Тэра кого-нибудь, у кого могли быть причины похитить ребенка?
Этот последний вопрос они задавали несколько раз. Тэра пыталась сообразить. "О Боже! Боже! Помоги!" – стучало в ее голове. Снова и снова. Как у загнанного животного.
Она заставила свой мозг работать. Но не смогла вспомнить никого, кто мог бы сделать такую жестокую и бессердечную вещь – похитить ребенка.
Тэра посмотрела на холодных, облеченных властью профессионалов.
– Что теперь делать? – с мольбой прошептала она.
Они объяснили ей, что пресса, радио и телевидение уже оповещены. Они считают, что будет полезно, если она и Сол согласятся появиться в телевизионной программе новостей с обращением к похитителю вернуть ребенка. Они признают, что это нелегкое испытание. Это болезненно и неприятно. Но это нередко срабатывало в предыдущих случаях.
– Я сделаю все, что угодно! Все, чтобы вернуть ее обратно! – сказала Тэра.
Она слышала, как они дребезжащими голосами переговариваются с полицейским участком, обсуждая детали мероприятия.
Рейчел присела на подлокотник дивана. На ее лице было написано страдание. Она смотрела на дочь и чувствовала, что между ними разверзлась пропасть, которая становится шире с каждой секундой.
Тэра сидела у окна, сгорбившись от отчаяния. У нее было такое ощущение, что вся боль, которую она испытала за свое прошлое существование, была не более чем невыразительной репетицией того, что она испытывала сейчас. Внутренним взором она видела Алессандру, ее нежную шелковистую кожу, гладкую округлость ее детских ножек, прозрачную чистоту ее невинных доверчивых глаз. Она старалась не позволить своему воображению касаться того, что чувствует девочка. Ее мозг испуганно шарахался от по-настоящему страшных картин.
