Исчезла, оставив взамен себя неузнаваемо спокойную, словно замороженную Хлою. Неужели он всему причина?
— Ты вовсе не затрудняешь меня, — пробормотал Томас.
— Неправда.
Томас с трудом подавил обиду и раздражение.
— Но ведь я сам дал тебе ключи, — заметил он, неожиданно для себя и Хлои сжимая ее руку.
— Пойдем.
Не успели они подняться на площадку второго этажа, как дверь квартиры Торнтона приоткрылась. Хлоя на мгновение замерла, но тут же потянула Томаса за угол и прижалась к стене.
— Что ты делаешь?
— Шшш, — прошипела она. — Не нужно, чтобы он тебя видел.
Торнтон широко распахнул дверь. Хлоя затаила дыхание, ее прозрачные зеленые глаза умоляли Томаса молчать. Томас стоял совсем близко, чувствуя, как напряжена Хлоя, как сильно волнуется. Ему казалось также, что он ощущает жар, исходящий от ее тела, но, может, это лишь игра воображения? Как же трудно вынести ее близость!
Дверь захлопнулась, и Хлоя, облегченно вздохнув, расслабилась. Но, взглянув на Томаса, снова занервничала.
— Э-э-э… спасибо.
— Что все это значит?
И, прежде чем Хлоя успела ответить, Торнтон снова появился в вестибюле. Хлоя не колеблясь, схватила Томаса за руку и потащила вверх по лестнице.
— Скорее, — прошептала она, нервно оглядываясь. — Он не должен тебя видеть.
Их шаги гулко отдавались на ступеньках, но Хлоя уже ничего не замечала. Добежав до своей квартиры, она принялась дрожащими непослушными руками вставлять ключ в замочную скважину.
— Подожди, — нетерпеливо сказал Томас и, осторожно отодвинув Хлою, без труда открыл дверь. Наконец-то они в безопасности. Томас слегка обнял поникшие плечи Хлои, дожидаясь, пока та поднимет голову. Лицо ее пылало, но Томас почему-то понимал, что дело вовсе не в усталости или чрезмерном напряжении.
— Да объяснишь ты связно, что здесь творится?
Хлоя отвернулась и молча направилась в глубь комнаты.
— Нет, — тихо бросила она. — Не стоит.
В квартире было холодно, как в морозилке, и при каждом вздохе изо рта вырывалось облачко пара.
— Ты так и не заплатила за квартиру?
— Жаль, конечно, что тебе пришлось из-за меня сделать такой крюк. Но сейчас уже все в порядке. Спасибо. Только постарайся, чтобы на обратном пути тебя не увидел Торнтон. Но хочу, чтобы он знал о твоем приезде.
Она выгоняет его. Вежливо и учтиво, но смысл от этого не меняется. Ни один человек на свете, кроме нее, не осмелился бы на подобное. Не будь он так потрясен, наверняка посмеялся бы над такой неслыханной дерзостью.
— Иными словами, ты показываешь мне на дверь? — Из горла Хлои вырвался какой-то странный звук, но Томас не видел ее лица и не мог понять, что это — отчаяние или злорадство. — Но мы так ни о чем и не договорились, Худышка.
— У меня создалось впечатление, что нам не о чем договариваться. Тебе понадобилась машина, и я отдала ключи. Еще раз огромное спасибо.
— Ты, я вижу, хочешь от меня избавиться? Не выйдет. Я и с места не тронусь.
— Как хочешь. Но здесь довольно прохладно.
Она подошла к камину и принялась разводить огонь.
— Точнее говоря, я никуда не пойду без тебя. — Какого дьявола ему взбрело в голову говорить это?! Опять все сначала? Однако внутренний голос на этот раз не сумел уберечь Томаса. — Сложи вещи. Ты вернешься сюда, когда отопление заработает.
— Должно быть, ты привык отдавать приказы, Томас, — равнодушно бросила Хлоя, скомкав листок бумаги на растопку, — но я не обязана тебе подчиняться.
— Чудесно. Прошу, погости у меня, пока отопление не починят. — Вместо ответа она чиркнула спичкой. — Пожалуйста, Хлоя.
Вконец растерявшаяся Хлоя, не знал, что ответить, совсем забыла о спичке.
— Черт, — вскрикнула она, сунув в рот обожженный палец.
— Неужели ты и ругаться умеешь, Худышка? — удивленно спросил Томас.
— Не часто, — призналась она, — но бывает. А в последнее время, похоже, именно потому, что слишком много общаюсь с тобой.
— Выходит, я настолько плох?
— Хуже, чем ты думаешь, — сообщила Хлоя, поднимаясь.
Томас, больше не в состоянии бороться с собой, подошел к ней и неясно поцеловал обожженный палец. Глаза Хлои широко раскрылись от удивления и удовольствия, и Томас лишь сейчас понял, как мало тепла дарил он этому необыкновенному созданию.
А вместе с этой мыслью пришла и вторая, куда ужаснее: он попросту ее не заслуживает. Отпустив руку Хлои, Томас шагнул к двери.
— Пойдем.
— Не помню, чтобы я соглашалась пойти с тобой.
— Так ты отказываешься?
Томас не услышал ни звука, но ощутил, что Хлоя стоит сзади. И когда она обвила руками его талию и прижалась лицом к спине, лишь сверхъестественным усилием воли он вынудил себя не двигаться.
— Разве так уж трудно признаться, что ты тоже хочешь меня, Томас?! И, возможно, — всего лишь возможно! — ты так же одинок без меня, как я без тебя?
Ее напрягшиеся соски своими уколами обжигали Томаса чувственным пламенем. Тугие бедра прижимались к ногам.
— Ты не о том говоришь. Просто я не желаю, чтобы ты жила в этом холоде, — осторожно заметил он.
— И все? — разочарованно вздохнула Хлоя.
Томас кивнул, боясь, что, заговорив, не выдержит и во всем признается. И, стоит только повернуться, предательски вздутые спереди брюки мгновенно выдадут его.
— Конечно… — Но он не смог больше притворяться равнодушным, не мог дольше намеренно ранить ее чувства. — Господи, Хлоя, да прекрати же! Только утром я пытался объяснить тебе, что я испытываю.
— Из твоих слов я сумела понять лишь одно — ты требуешь держаться от тебя как можно дальше. Но при этом сам приходишь ко мне. Нет, — попросила она, едва Томас попытался отодвинуться, — пожалуйста… Это дает мне маленькую надежду.
Томас в отчаянии прикрыл глаза.
— У нас нет ни надежд, ни будущего. И чем скорее ты это поймешь, тем лучше.
— А чем скорее ты поймешь, что можешь во всем мне довериться, тем лучше. — Она потерлась щекой о его спину. — Ты можешь рассказать мне все. И ничего не бояться.
— Не могу.
— Значит, тебе есть что скрывать.
Томас, застонав, отстранился и направился к выходу.
— Собирай вещи, Худышка, и едем.
— Томас…
И тут он совершил непоправимую ошибку — взглянул на Хлою. Голова опущена, руки судорожно сцеплены. Такая грустная, печальная, такая несчастная, и… черт возьми… покинутая.
— Хлоя…
— Ничего, Томас. Ничего… Ты пытался объяснить, а я упрямо не слушала, потому что не желала слушать. Я тебе не нужна. Ты меня не хочешь.
— Какое отношение имеет…
— Пойду, соберу вещи. И больше не буду так глупо приставать к тебе. Даю слово.
