— А что с Марго? — я растерялась, и прозвучало так фальшиво, что свело зубы.
— Маш, ну ты за идиота-то меня не держи, — рассердился Кеший. — На МРТ просто так от балды не ходят, да еще по ОМС. Это не чекап. И не говори, что ты ничего не знаешь.
— Знаю. Но есть такое понятие «врачебная этика».
— Маликова, я прекрасно знаю, на какое место распространяется твоя врачебная этика, оно гораздо ниже.
— Неважно. Ее диагноз — это ее личная территория.
— Значит, диагноз… Все так плохо?
Он загнал меня в угол, и я не знала, как выкручиваться. И надо ли выкручиваться.
— Плохо, Кеш. И это все, что я могу тебе сказать.
— Онкология? Маш, мне надо это знать, понимаешь? Это очень для меня важно.
— Нет, не онкология, — я уже чуть не плакала. И вдруг решилась: — Вот что, я дам тебе ее телефон. Спрашивай сам. Только не вздумай меня спалить. Сочиняй что хочешь, откуда взял. Она моя единственная подруга, и…
— Спасибо, Маша. Я что-нибудь придумаю. Диктуй.
— Отправлю сообщением. Кеш… значит, снова полыхнуло? Когда ее увидел?
— А ничего и не проходило, — в этих его словах было столько горечи и безнадеги, что слезы, которые всю эту неделю стояли у самых глаз, снова полились ручьем.
Чтобы не хлюпать носом в трубку, я поспешила распрощаться. Сидела за кухонным столом, глядя, как падают одна за другой крупные капли. Потом спохватилась, отправила Кешему номер телефона.
Ничего и не проходило, сказал он…
У меня тоже ничего не прошло. Хотя я убеждала себя в обратном. Закапывалась по уши в учебу, в работу, заводила какие-то ненужные отношения. Доказывала себе, что без любви даже лучше, все равно от нее одни только страдания. А потом увидела Севку и поняла, что все это было напрасно.
Я не знала, что получится у Кешки. Скорее всего, ничего. Она замужем, он женат. И ее диагноз — он не знает, что это такое. Лучше бы ему и не знать. Но беспокойство в его голосе было настолько острым и искренним…
Словно оплеуха: дура, а ведь между вами с Севкой не стоит ничего, кроме вашей глупости. Твоей в первую очередь, Маша. Или надо дождаться, когда появится что-то еще — чтобы еще больше жалеть? Уж ты-то прекрасно знаешь, какой хрупкой бывает человеческая жизнь. В любую минуту может случиться то, чего уже не исправишь.
Ты этого ждешь, Маша?
Я взяла телефон, зашла в воцап. Севкин американский номер был заблокирован, но сейчас у него наверняка другой. Новый? Или, может, старый? Я нашла его в контактах, открыла чат. Что написать?
Так, если буду долго думать, то вообще ничего не напишу.
«Привет, Сева».
«Привет, Маша».
— Это как? — обалдело спросила я вслух, потому что свое сообщение отправить еще не успела. И сообразила, что это не ответ. Это он сам написал мне. Буквально в ту же секунду, когда я собиралась нажать на стрелочку.
И я ее нажала.
«Как ты?» — тут же пришло от него.
Хотела уже ответить таким же банальным «нормально, а ты?», но стерла.
«Честно? Хреново, Сев».
«И мне. Не хочешь встретиться?»
Я посмотрела в окно. Снег падал крупными пушистыми хлопьями — мягко, неторопливо.
«Давай погуляем немного?»
«Давай. В садике?»
Садиком мы звали маленький сквер с прудом. Когда-то, сразу после переезда, я готовилась там к экзаменам, расстелив покрывало на траве. А потом мы часто гуляли вдвоем по дорожкам, вот так же, по вечерам. Говорили: «пойдем вокруг болота».
«Да», — ответила я.
«Через полчаса — норм?»
«Да. У ресторана».
Там был маленький симпатичный ресторанчик. Мы еще говорили, что надо бы туда как-нибудь зайти. Но тогда у нас категорически не было денег.
Как будто возвращались по своим следам назад. Не получится, конечно, вернуться, но это и хорошо. Пусть все будет по-другому. Я вообще не знала, что у нас может получиться. Знала только одно: не хочу потерять его снова, на этот раз окончательно.
Мы наматывали круги вокруг пруда. Не в обнимку, как раньше, не держась за руки. Больше молчали, чем говорили, а если говорили, то о чем-то отвлеченном. Не о прошлом и не о будущем. Вообще не о нас. Просто вспоминали, как это — быть рядом.
— Не замерзла? — спросил Севка.
— Есть маленько, — созналась я.
— Пойдем кофе выпьем?
В будний день народу в ресторане было немного. Нас привели в маленький зал на первом этаже, оформленный в стиле ретро.
— Помнишь, мы хотели еще тогда сюда зайти? — я с любопытством оглядывалась по сторонам.
— Как ты думаешь, мы сейчас закрываем старый гештальт? — чуть прищурившись, спросил Севка. — Или начинаем что-то новое?
— Не знаю, — честно ответила я. — Мне кажется, и то и другое. Ну… хочется так думать. Мы уже другие люди. Начинать придется с нуля.
— Не совсем с нуля, Маша, — возразил он. — Кое-что никуда не делось.
Я снова вспомнила слова Кешего.
А ничего и не проходило…
Вспомнила — и рассказала Севке о Марго. Без подробностей, конечно, в общих чертах. И о том, что дала Кешему ее телефон.
— Ты правильно сделала, Маша, — он коснулся моей руки. — Бедная Марго. Как жаль…
— Знаешь, я вдруг подумала, что беда может случиться с любым. В любой момент. Вот казалось бы, я врач, должна это понимать лучше других. Сейчас-то ладно, а в больницах, пока училась, чего только не навидалась, особенно в скорой. Но все равно это было такое… абстрактное, что ли. С другими людьми. Не со мной. А сегодня… Даже не когда узнала, что с Марго, а именно сегодня, когда Кешка позвонил. Подумала вдруг, что мы теряем время, а его ведь так мало у нас. И захотелось тебе написать. Даже телефон взяла. А ты написал сам.
Мы сидели почти до закрытия, пока я не спохватилась, что утром прием, вставать рано. Севка предложил вызвать такси, но я отказалась. Хотелось еще немного пройтись. Снег кончился, только иногда срывались, поблескивая в свете фонарей, редкие пушинки. Город тихо засыпал. Почему-то было грустно, но все равно хотелось улыбаться.
— Спокойной ночи, Маша…
Остановившись у двери парадной, Севка легко и нежно коснулся губами моих губ. Как будто на них опустилась снежинка…
Сева
А я ведь тоже думал об этом — о том, что время уходит. Что его слишком мало и с каждым годом становится все меньше. Наверно, каждый человек понимает это в какой-то момент, остро и болезненно. И то, насколько бездарно оно, время это, было потрачено.
Ну да, это были интересные годы. Жирные в финансовом плане, продуктивные в плане карьеры,. Но были ли они счастливыми? Нет. Однозначно — нет.
Когда мы с Машкой считали копейки, чтобы купить продукты, когда учились как проклятые, когда ругались так, что небо горело — вот тогда я был счастливым. Несмотря ни на что. Правда понял уже потом. Когда всего этого лишился.
Вот уж точно: узнаешь, что такое счастье, но будет поздно. А еще в любой момент с любым из нас может случиться беда. Как с Марго, за которую Маша очень переживала.
Да, я отдавал себе отчет, что у нас может ничего и не получиться. Может быть, мы попробуем, и окажется, что слишком далеко ушли друг от друга. Так далеко, что вернуться обратно уже невозможно. Но если не попробуем, будем жалеть об этом всю оставшуюся жизнь.
Мы ни о чем не договаривались, не строили каких-то планов. Не торопились. Просто встречались, даже не каждый день. У Машки была работа, еще какая-то учеба — и не надоело же ей учиться? Меня взяли в одну серьезную разработку, совсем не игрушечную. Самым рядовым прогером с маленьким кусочком задания и оплатой, за которую я раньше и за комп не сел бы. Сказали: посмотрим, что ты можешь. Я старался показать себя, поскольку это была перспектива. Знакомая херня: двадцать часов в сутки за компом, глазные капли и гимнастика от шейного остеохондроза. А, да, и новые прогрессивные очки пришлось заказать за хреналион денег. Бакс нашел себе постоянное место лежки — на письменном столе, справа от меня. Как будто контролировал процесс, свешивая хвост на клавиатуру.
