Она сама их создала, сама же придумала им дом, теперь же они были свободны также, как и она.
Шлепая сапожками по грязи, она как мантру повторяла, прокручивая черное колечко, чтобы ее слова дошли до его хозяина: “Заглянуть в глаза своему страху совсем не страшно, страшно не попробовать”. И искренне верила, что Юра еще обретет свое счастье, не ломая чужие жизни.
Колючая мелкая крошка засыпала голую землю и тут же таяла, не давая той окраситься из черного в белый. Зима должна вступить в свои права только через неделю, однако уже прогоняла ноябрь.
Погода за окном словно проецировала происходящее в Юре: он тоже обрастал ледяной броней, а участки черноты так и не светлели.
Он снова сидел в концертном зале и смотрел в окно, пока шло собрание культоргов. Его мало интересовало происходящее, знал только, что Савелий потом все равно повторит им с Германом по сто раз, будто их там и не было.
Гера тоже сидел, уткнувшись в телефон, подперев подбородок кулаком, и улыбаясь разводил какую-то очередную девушку.
Юра еще раз посмотрел на своего друга и вдруг подумал, что тот был совсем не красавец. Нос с горбинкой, впалые щеки, испещренные мелкими ямками — шрамами от подростковых угрей. Кустистые брови, тонкие губы, волосы у него были жесткими и постоянно торчали в разные стороны, чтобы он с ними не делал. Тем не менее его обаянию мог бы позавидовать сам Казанова. Юра ни разу не видел, чтобы Гера мог не добиться своего и тайно гордился. Его харизма открывала все дороги и не только ему.
— … на республике культоргом будет Савелий, — донеслось до них, отчего они удивленно переглянулись и уставились на напряженную спину друга, который вдруг весь выпрямился и натянулся, как струна.
Обычно такой роли удостаивалась Лера, из года в год получающая номинацию «Лучший культорг», а Савелий становился ее заместителем. Однако сейчас все поменялось. Тот сам находился в шоке и вместо того, чтобы радоваться, обеспокоенно сверлил Леру взглядом.
— Что изменилось? — все же поинтересовался он. Директор департамента по молодежной политике университета, которая как раз и занималась проведением собрания, кинула взгляд на Леру, как бы давая той возможность все самой объяснить.
— У меня свадьба через месяц. Я не потяну организацию ее и концерта, поэтому я сама передаю тебе свои полномочия. Знаю, что ты справишься. Но я, конечно же, буду тебе помогать, так что не расслабляй булки, Савелий, — подмигнула она, а ее белый хвост в этот момент скатился с плеча.
— Ууу, кажется, накрылась моя свиданка с головой на ближайшие две недели, — резюмировал Герман, блокируя телефон и растирая виски. — Он нас с тобой сожрет.
Юра был такому исходу только рад, потому что устал брать ночные подработки. Он снова пытался зарыться от собственных чувств в работе, а так Буров его загрузит по полной, что он даже собственного имени помнить не будет, не то что ее.
Правда крылась в том, что скорее он забудет себя, чем Воронцову, но ему нравилось обманываться.
Теперь они с Герой внимательно ловили каждое слово директора, который расписывал им все тех задание. Культорги и их заместители, переговариваясь, покидали коворкинг зал, а Савелий продолжал ссутулившись сидеть на стуле, опершись локтями в колени и запустив пальцы в волосы.
Герман ушел вместе с другими, чтобы собрать списки участвующих коллективов, а Юра замялся, не понимая, почему его друг такой поникший, хотя стремился к этой должности почти четыре года.
Он подошел ближе и внимательно уставился на притихшего Савелия. Сейчас он словно стал другим, не собой. Уставшим, осунувшимся, немного бледным, а под глазами были заметны синяки.
— Сав, ты чего? Надо радоваться! Ты ведь — культорг университета! Ты так долго к этому шел, так мечтал.
Он хмыкнул и принялся потерянно похлопывать себя по карманам в поисках сигарет.
Закурил прямо в помещении, не заботясь, что может сработать сигнализация. Это на него совсем не походило, потому что он всегда чтил правила и требовал этого от других. Юра открыл окно, пропуская свежий воздух.
— Не об этом я мечтал, не об этом.
— Да брось, ты что расстроился, что Лера сама уступила тебе свой пост и ты не был выбран решением деканата?
Савелий снова покачал головой.
— Она замуж выходит, — тихо произнес, словно боялся, что как только слова пронзят пространство, их уже будет не вернуть. — Понимаешь?
Юра не понимал. Точнее он уже все понял, но не мог как-то все это уместить в голове.
— Постой. Но как же… Ты… она… Ася? — у него получались лишь отдельные обрывистые фразы, которые никак не хотели складываться в предложение.
— Я предлагал ей встречаться на первом курсе, даже не раз, но она все время отказывала мне. Я взъелся и как-то так вышло, что решил доказать, какой я на самом деле. Утешить свою задетую гордость, вот что я хотел. Показать ей, кого она потеряла. А потом, когда Лера бы поняла, то, может быть, все и получилось… Это сейчас глупо звучит, тогда я был настроен очень решительно.
— Почему я об этом не знал? — пальцы неприятно похолодели.
— У тебя была Олеся, и я тебе завидовал, если честно. У тебя получилось добиться девушки, а у меня — нет. Мне было стыдно в этом признаться, и я предпочел это от всех скрыть.
— Но как же Ася? Ты ее не любишь?
Савелий поднял на него тоскливый взгляд, как у побитой собаки, и немного улыбнулся, при этом глаза его так и оставались грустными.
— Я к ней привязался.
— И всё?
— И всё. Просто понимаю, что без нее мне будет тяжело. У нас все так внезапно закрутилось, а сейчас я уже и не представляю, какого это — быть не с ней. Три года, Юра.
— Ты думаешь, это честно по отношению к ней? Ты представляешь на ее месте другую? Или как это вообще происходит? — он начал злиться, потому что не понимал друга и не хотел понимать. Отказывался вообще верить в происходящее. А еще обида за Асю тяжелым камнем легла на сердце. — Это ведь сродни измене. Или ты ей итак изменял? Ты поэтому к Саше клеился в новый год? Чего ты молчишь?! — Юра зачем-то потряс спинку его стула, будто это помогло бы быстрее выбить ответы.
— Ты мне и слова сказать не даешь, — резонно и все еще спокойно заметил Савелий. — Поэтому я тебе и не рассказывал, знал, как ты отреагируешь. А я боюсь
