Ксения ушла, а Глеб остался. Диван раскачивался, словно гамак. Густой сигаретный дым проникал в легкие. В голове гудел ветер. Кто-то смеялся, кто-то ругался, кто-то пел…
«Пусть так продолжается вечно», — размышлял Глеб, прикрыв глаза.
Безумная жизнь, наполненная ожиданием. Все равно. Условия, условности, обстоятельства… Ждать — не страшно и не больно. Главное, — знать, что она вернется.
Ворвется в его жизнь с охапкой мокрых листьев.
Перевернет все с ног на голову.
И он вдохнет тяжелый смрад подвала, словно глоток чистейшего воздуха…
ГЛАВА 20
Пять дней, проведенные в домике у озера, стали самыми счастливыми в моей жизни. Я не знала, который час, и о времени суток судила лишь по виду из окна.
Мы выбирались из постели только для того, чтобы приготовить еду и выгулять Арчи (пакеты с продуктами чудесным образом каждое утро появлялись у двери на крыльце). Иногда в разговорах проскальзывала мысль, а не съездить ли в город, — на выставку, в кино, в кафе. Но всякий раз мы приходили к выводу, что вряд ли нам где-нибудь будет увлекательнее и приятнее, чем в объятиях друг друга.
Я научилась подлавливать моменты, когда Графа посещало вдохновение. Это такое удивительное… нереальное зрелище… Настоящая магия. Вот он говорит о чем-то — увлеченно, или задумчиво, или иронично. Потом — словно его и в самом деле околдовали — замирает на полуслове или заканчивает фразу в другом тоне. Его взгляд устремляется в иное измерение, куда мне никогда не заглянуть. И вот уже Граф ищет карандаш с гравировкой и блокнот альбомного формата на спирали — иначе никак — и на одном дыхании выплескивает мысли на бумагу.
Иногда я подглядывала. Выхватывала взглядом из блокнота пару строчек — и сбегала с добычей. Мне нравилось, как он виртуозно обращался со словами. От этого дух захватывало. Пару раз я успевала подать ему блокнот с карандашом быстрее, чем он начинал их искать. Как же он тогда смотрел на меня!..
Я знаю, по-настоящему — вот так — любить можно лишь раз в жизни. Это волшебство не повторяется, не копируется. Для второго такого чувства в сердце просто не хватит места.
Я настолько убеждена, что моя любовь взаимна, настолько доверяю Графу и верю в нас, что почти не расстраиваюсь, когда приходит время возвращаться в город. Через месяц состоится презентация новой книги Графа. Судя по обрывкам фраз, долетающих из телефона, литературный агент и редактор собираются разорвать моего любимого человека на куски.
— Давай останемся… — мурлычет Граф мне на ухо, подкрепляя свое предложение легким движением пальцев, скользящих по внутренней стороне моего бедра.
Я прикрываю глаза и невольно развожу колени. Неприятие прикосновений Графа превратилось в потребность. Когда утолится эта дикая жажда? Когда я смогу тихо наслаждаться его ласками, а не чувствовать себя ненасытной кошкой? Кажется, все становится только острее…
— Мне нужно несколько дней провести в городе, но я буду приезжать сюда на ночь, в наш дом на озере…
— Нет… — отвечаю я за мгновение до того, как ладонь Графа лишит меня способности думать.
— Нет? — переспрашивает Граф — и его рука замирает, не дойдя до цели всего чуть-чуть.
Прикрыв глаза, я жду продолжения. А Граф ждет ответа.
— Без тебя здесь будет слишком тоскливо и одиноко, — сдаюсь я. — Лучше скучать по тебе в городе. К тому же, так мы сможем скорее встретиться.
— Уговорила… — соглашается Граф — и его ладонь продолжает движение.
И вот настает наше последнее утро в лесном домике.
Граф закрывает дверь на ключ, и мы спускаемся к машине по деревянным ступенькам.
Над озером растекается туман. Пестрая листва чуть колышется на верхушках деревьев от ветра, которого я не ощущаю. Щеки и ладони мгновенно леденеют, но внутри мне тепло так, словно я все еще укрыта одеялом.
Граф дышит в мои ладошки и натягивает на них свои перчатки. В них я похожа на футбольного вратаря.
В город возвращаемся на моей машине. С легким волнением вхожу в дом Графа — с хозяином этого коттеджа отношения у меня не складывались. «Декорация», — напоминаю я себе.
Асфальтово-черный костюм Графа — тоже деталь его роли. И шелковый платок, торчащий из нагрудного кармана. И начищенные до нездорового блеска туфли. И трость. Но когда Граф ухитряется наконечником трости подцепить на моих джинсах шлевку для ремня — и притянуть к себе, когда у меня снова перехватывает дыхание от его поцелуя — все становится на свои места. Люблю его. И с тростью. И с платком в кармане. И в костюме-тройке. И без костюма… Особенно, без костюма…
— Не смотри на меня так! — возмущается Граф тоном, в котором читается противоположное желание. — Я опаздываю уже на час.
Он кладет мне в ладонь ключ от коттеджа, целует внутреннюю сторону запястья — и исчезает. Еще некоторое время я смотрю на дверь, улыбаясь до ушей. Потом одеваюсь — и выскакиваю на улицу.
Не знаю, куда деться от распирающего меня счастья. Выматываю себя прогулками по городу. На улице ярко, звонко — точно апрель, а не конец октября. Солнце повсюду: льется с ясного неба, отражается в лужах, окнах, витринах. Бликует на бамперах машин, звонках велосипедов, ручках дамских сумочек. Я то иду, поддевая сапогами лопнувшие каштаны, то кружусь под листопадом. То декламирую стихи, то пою песни, то разговариваю сама с собой…
Да, я люблю Графа.
Возвращаюсь домой с первыми сумерками. Открываю дверь своим ключом. Зажигаю повсюду свет — так меньше чувствуется одиночество.
Проверяю вайбер — и в этот момент получаю сообщение от Графа: он задерживается еще на час. Еще дополнительный час без него! Но печаль мгновенно сменяется азартом.
«Что поделаешь…», — пишу я в ответ — и поворачиваю кран в ванной.
«Достали!» — ругается мой любимый.
«Мне так жаль…», — открываю бутылочку с пеной и щедро лью ее содержимое под струю воды.
«Хочу к тебе», — и целая строчка точек.
Ставлю грустный смайлик.
«Не переживай, мой любимый писатель», — набираю я, доставая из холодильника бутылку шампанского.
Прихватываю с собой бокал. Закалываю волосы в небрежный пучок. Пока завершаю приготовления, ванная наполняется. Пенная шапка шуршит и нежно потрескивает. Головокружительно пахнет лавандой.
Открываю шампанское, наполняю полбокала. В другую руку беру мобильный и, обнаженная, залезаю в ванную. Делаю несколько откровенных снимков. Так, чтобы и поволока в глазах была видна, и затвердевшие соски словно случайно выглядывали из пены, и запотевший бокал попал в кадр. Сама облизываюсь на свое фото.
«Возле тебя сейчас кто-нибудь есть?», — спрашиваю.
«Нет. А что?»
— А вот что, — прикусив губу, мысленно отвечаю я, и сбрасываю по вайберу самый удачный снимок из последней фотосессии.
Ответное сообщение приходит мгновенно: «Никуда не уходи, жди меня там!!!»
Улыбаюсь, включаю на айподе «Roxette» и откидываю голову на бортик ванной. Я никуда не спешу, Граф.
Пью шампанское, наслаждаюсь музыкой, нежусь в пене — и пропускаю момент, когда Граф входит в ванную. Лежу с закрытыми глазами, напеваю песню — и вдруг ощущаю его присутствие. Как долго он вот так стоял и смотрел на меня?.. Едва сдерживаю улыбку — не хочу себя выдать.
Граф покашливает, чтобы обозначить свое присутствие. Я приподнимаю голову… А дальше все происходит стремительно. Он впивается в мои губы поцелуем. Его руки зарываются в мои мокрые волосы и оттягивают их назад. Мучительно-медленно, но очень настойчиво, Граф ласкает мою шею, покусывает, целует. Сейчас в его действиях мало нежности — лишь жажда обладания.
Он отрывается от меня только для того, чтобы залезть в воду, при этом забывает снять боксеры. Становится на колени между моих ног и целует мои плечи. Он так чувственно проводит языком по ключицам, что я едва не уплываю из реальности.
Вероятно, заметив это, Граф спрашивает охрипшим голосом:
— Мне притормозить?..
— Только попробуй… — прерывисто отвечаю я, затем беру его руку и кладу ее себе между ног, чтобы он почувствовал, как меня возбуждает то, что он делает.
