Они уже отчётливо виднеются сквозь ветви деревьев, когда к нам с Дашей пристраивается Марат. Он бесцеремонно вклинивается между нами.
– О-о, это же наш бывший друг пожаловал! – сразу ощетинивается Дашка.
– Не говори так! – Марат с недовольством поджимает губы. Искоса смотрит на меня. – Ась, давай поговорим… Пожалуйста.
– Так давай! Или я тебе мешаю? – не хочет сдаваться Даша.
Да, она настроена намного враждебнее меня. И за словом в карман, конечно, не лезет. Но и Марат вряд ли позволит, чтобы с ним так разговаривали.
– Не лезь, ладно? – резко обрывает её парень. – Мне нужно поговорить с Асей! Наедине! И решать ей, а не тебе!
– Всё нормально, – я меняю траекторию и вклиниваюсь между ними. – Даш, перестань… Я с удовольствием поговорю с Маратом.
Дашка фыркает, но всё же ускоряет шаг, чтобы оставить нас наедине.
Я понимаю её. Это же она договаривалась с Маратом о нашем маленьком представлении. И тот заверил её, что в отношения со мной просто сыграет. А потом сам же обиделся, что у меня ответные чувства к нему так и не возникли.
Но ведь это не повод вычёркивать друг друга из списка друзей, который и так слишком короткий.
– Что случилось? – интересуюсь я, внимательно вглядываясь в его профиль.
Брови парня нахмурены. Взгляд устремлён вперёд. Марат немного замедляет шаг, и мне тоже приходится замедлиться. Ян и Полина нас обгоняют. Теперь директор и мама дышат нам в затылки.
Наконец Марат смотрит на меня. Его лицо – непроницаемая маска. Думала, что сейчас мы сможем помириться, но в нём нет ни намёка на желание изменить ситуацию.
– Как дела с Кириллом? – его голос звучит бесстрастно.
Во мне моментально вспыхивает потребность защищаться.
– Почему ты спрашиваешь?
Он пожимает плечами.
– Да так… Хочу понять, нужен ли я тебе. Или всё? Наши дороги разошлись окончательно?
Я горько усмехаюсь.
– Дело в той девушке?
Той самой, которая была с ним рядом вчера и сегодня утром. Очевидно же, что Марату она могла понравиться, и он не хочет быть связан со мной никакими договорённостями. И он мне, конечно, ничего не должен.
Но, кажется, Марат воспринимает мой вопрос совсем по-иному.
– Ты ревнуешь? – ухмыляется он. Игриво тычет пальцем в бок. – Ревнуешь, да?
– Нет. Почему я должна ревновать? – я немного возмущена, но стараюсь говорить спокойно.
Он вновь пожимает плечами.
– Не думай о других девчонках, Ась. Они тут ни при чём. Важно то, нужен ли я тебе.
– Как кто? Как друг? Да! Нужен! – с пылом восклицаю я.
Мы уже подошли к скалам. Останавливаемся немного в стороне от всей группы. Марат протягивает мне руку.
– Я согласен на дружбу, раз ты согласна.
Мне становится гораздо легче… Улыбнувшись, отвечаю на рукопожатие. Но Марат внезапно притягивает меня к себе и крепко обнимает.
– Прости, Ась, – шепчет в самое ухо. – Думал, умру, если этого не сделаю.
Кир
Алиев вновь рядом с ней ошивается… Меня это бесит! Да так сильно, что я с трудом фокусирую своё внимание на чём-то, кроме этой парочки.
Какого хрена он её лапает?!
Ася наконец выбирается из его объятий. Неловко переминаясь с ноги на ногу, кивает на остальных. Вероятно, предлагает Алиеву присоединиться ко всем. Они подходят ближе, и я встречаюсь с Асей взглядом. Её взгляд тёплый, нежный… Такой же, как её губы. И он, к счастью, устремлён на меня.
Меня немного отпускает.
Кто-то бодает в плечо, и мне приходится отвернуться от неё.
– Может, Белову со скалы скинуть, а? – как бы между прочим бросает Тимур.
Это он меня толкнул, заметив, что я на неё пялюсь.
– Зачем? – цежу сквозь зубы. С трудом растянув на губах улыбку, добавляю: – Её и так жизнь обделила!
Ловлю на себе яростный взгляд Ники, но, к счастью, она молчит. Наверное, заткнулась навсегда, поняв этой ночью, что я не блефую.
Когда мы с ней пошли обратно в лагерь, нам встретился Тимур, и Гордеева, как по указке, рассказала ему ту самую версию событий, которую я придумал. Соболев вроде поверил… Вроде!
– Ты прав! Обделила! – усмехается он, посмотрев на Асю. – К тому же вдруг она наглухо разобьётся. Потом ещё отвечать за её жалкую жизнь…
Тимур смотрит на скалу, которую нам всем придётся преодолеть. Здесь не больше пяти метров. На скалодроме и повыше трассы есть. Правда, здесь нет мягких матов, и можно серьёзно покалечиться, если упасть.
Нужно присмотреть за своей Белкой.
Однако не так-то просто это сделать…
После того, как Захаров объясняет нам, как пользоваться снаряжением, он делит всех ребят на три группы. Я попадаю в первую, Ася во вторую. И с ней Марат, чтоб его…
Первая группа карабкается по скале вслед за Захаровым. Мы все работаем довольно слаженно, идя друг за другом в одной связке на страховочной верёвке. Когда Ника – последняя из нас – поднимается наверх, Захаров отцепляет верёвку и спускается вниз по тропе сбоку от скалы. Потом так же, как и нас, сопровождает наверх вторую группу. А потом и третью. Директор и завуч поднимаются на скалу по тропе.
На это всё уходит не больше часа. И даже всё проходит гладко, не считая визга девчонок, когда кто-то из них ломает ноготь или царапает ладони.
– Надеюсь, у всех есть голова на плечах? – строгим тоном произносит директор, поставив спортивную сумку на камни. – Здесь вода. Можете отдохнуть немного, полюбоваться видом. Только давайте без выкрутасов и глупых приколов. Тот, кто упадёт вниз, будет исключён, – добавляет напоследок шутливым тоном.
С другой стороны скалы – великолепный вид. И лететь там вниз не пять метров, а около тридцати. Понятно, что Денис Борисович боится, что кто-нибудь упадёт.
Десятиклассники стараются вообще не подходить к обрыву и остаются на более безопасной стороне. Те, кто посмелее, подходят к краю и делают селфи. А я наблюдаю за Асей. Они с Дашкой, взявшись за руки, осторожными шажочками перемещаются к той стороне скалы. Причём инициатор этой прогулки – Рязанова.
– Кир, сфоткай нас!
Голос Тимура выводит меня из ступора. Я забираю у него телефон и шагаю вслед за ним и Никой. Обнявшись, они встают на краю обрыва. Навожу на них камеру. Фоткаю. К ним подходит Артём, и я снова делаю фотку, только уже всех троих.
– Ник, сфотографируй нас, – просит свою девушку Тимур, буквально вытолкнув её из своих объятий.
Гордеева не спорит, идёт ко мне. Когда она смотрит на меня, не опасаясь, что заметит Тимур, её лицо тут же искажается от злости и желания
